В 1833 году Томас Олд попытался приучить своего раба-подростка к труду на плантации под началом надсмотрщика, имевшего репутацию «негра-насильника». Но когда этот грубиян попытался выпороть его, юный Фредерик одержал победу в драматическом состязании физической силы и воли. Надсмотрщик сдался, не желая признавать перед другими свой позорный провал. Эта победа, — с удовлетворением вспоминал Дуглас, — «возродила во мне чувство собственной мужественности». Он перенес принципы человеческого достоинства и равенства со страниц, где читал о них, в реальную жизнь. В своей автобиографии Дуглас вернул эти принципы в печать как вдохновение для других, пример торжества человеческой природы над животной силой, парадигма американского Возрождения.[1529]
В конце концов хозяин Дугласа отправил его обратно в Балтимор, чтобы тот обучился ремеслу корабельщика и выдавал зарплату. Но рабство в Балтиморе уже давно угасало, а смешанная экономика и городская мобильность оставляли рабам, которые «нанимали своё время», определенную степень личной независимости. Молодой человек в полной мере воспользовался возможностью завести друзей среди многочисленной общины свободных негров города. Он вступил в одно из их обществ самосовершенствования, где познакомился со свободной чернокожей женщиной по имени Анна Мюррей, на которой впоследствии женился. Побег Дугласа из рабства стал возможен благодаря тому, что свободный чернокожий моряк, рискуя понести суровое наказание, одолжил ему свои документы, удостоверяющие личность. Как и многие другие талантливые молодые американцы, как белые, так и чернокожие, Фредерик Дуглас нашел освобождение в городе, и в своей автобиографии он высоко оценил преимущества городской жизни перед сельской.
«Переезд в Балтимор заложил фундамент и открыл ворота для всего моего последующего процветания», — писал он; «Я всегда считал это первым явным проявлением того доброго провидения, которое с тех пор всегда сопутствовало мне».[1530]
Вскоре после начала новой жизни в качестве свободного человека в Массачусетсе Дуглас начал посещать собрания против рабства в местных негритянских церквях. В августе 1841 года он выступил с антирабовладельческой речью на острове Нантакет, которая привлекла к нему внимание аболиционистского движения Уильяма Ллойда Гаррисона. Свидетельства беглых рабов доказали свою силу, вызвав моральное возмущение. Американское общество борьбы с рабством наняло Дугласа и отправило его в ораторское турне по северным штатам. Интерес Дугласа к ораторскому искусству возник давно. В годы своего детства в Балтиморе ему удалось раздобыть пятьдесят центов, чтобы купить экземпляр школьной книги «Колумбийский оратор», составленной редактором Калебом Бингемом, выступавшим против рабства. Из него юноша почерпнул волнующие идеалы равноправия, а также распространенные представления о том, как добиваться власти с помощью ораторского искусства, вместе с образцами речей таких мастеров, как Цицерон, Демосфен, Дэниел Уэбстер и Эдвард Эверетт. Это была одна из немногих вещей, которые он взял с собой в свой полет к свободе. Оказавшись на свободе, Дуглас стал настоящим оратором. В эпоху великих американских ораторов Фредерик Дуглас стал одним из величайших ораторов. «Речь!» — провозгласил он: «Живой, спокойный, серьёзный, ясный, четкий, теплый, сладкий, мелодичный и сильный человеческий голос — вот избранный инструмент» героических реформ.[1531] В своём крестовом походе против рабства Дуглас выразил насущную заботу американского Возрождения о достоинстве человеческой природы.
Карьера Дугласа как писателя и разъездного лектора показывает, как революция в области коммуникаций и транспорта способствовала общенациональным движениям за реформы, таким как борьба с рабством. Историки отмечают, что в 1830-х годах движение против рабства стало как более настойчивым, так и более широким. Эта трансформация не была случайной. Те же технологические достижения, которые позволили сформировать новые массовые политические партии, также расширили возможности других агентств по влиянию на общественное мнение. Аболиционистское движение не могло бы процветать без массового выпуска периодических изданий, трактатов и недорогих книг (в том числе антирабовладельческих книг для детей), распространения петиций в Конгресс, возможности собирать национальные конференции и удобных поездок для своих агентов. Решение почтмейстеров южных стран блокировать рассылку аболиционистских писем признавало важность распространения информации для дела борьбы с рабством. В мире, где люди общались и путешествовали, сохранение рабства в Соединенных Штатах, когда многие другие страны уже отменили его, стало казаться аномальным и постыдным. Внезапно появилось гораздо больше причин, чем когда-либо прежде, обратить внимание на формирование общественного мнения по этому деликатному вопросу. «В ноябре 1831 года законодательное собрание Джорджии предложило пять тысяч долларов за задержание Уильяма Ллойда Гаррисона», — отмечает историк Дэниел Феллер. «Кто в Джорджии всего за несколько лет до этого мог знать или интересоваться высказываниями малоизвестного бостонского редактора?».[1532]
Между тем успех, которым пользовался Фредерик Дуглас на лекциях, создавал свои проблемы. Чем известнее становился Дуглас, тем больше возрастала опасность того, что его владелец опознает его и разыщет. Кроме того, некоторые недоверчивые слушатели начали сомневаться в том, что он может быть настоящим бывшим рабом. Один обеспокоенный белый аболиционист посоветовал Дугласу не казаться слишком грамотным и внятным, а «иметь немного плантаторской манеры» в своей речи. Дуглас не позволил своим благонамеренным, но раздражающим белым друзьям управлять им; он настаивал на том, чтобы быть (как выразился историк Натан Хаггинс) «своим человеком».[1533]
В качестве решения проблем, возникших в связи с его ораторским искусством и опубликованным «Нарративом», Дуглас покинул Соединенные Штаты и в 1845–47 годах отправился в длительное ораторское турне по Британским островам. Там его не могли схватить как беглеца, там аудитория принимала его красноречие. После освобождения рабов в британской Вест-Индии в 1833 году британское аболиционистское движение обратило своё внимание на другие страны, и особенно на Соединенные Штаты. Социальные реформы, как и литература, преодолевали границы в англоязычном мире улучшенной связи и транспорта. Борьба с рабством стала одной из многих трансатлантических реформ, включавших в себя воздержание, воскресные школы, миссии для язычников, распространение Библий и права женщин. Реформаторы XIX века, чья вера укреплялась надеждой на то, что их труды ускорят наступление миллениума и Второго пришествия Христа, были гораздо более оптимистичны, чем реформаторы в нашем окаянном мире. Дуглас разделял их уверенность в том, что право восторжествует. Он хорошо ладил с британскими реформаторами и интеллектуалами, общался с рабочим классом чартистов и ирландскими националистами, призывал Свободную кальвинистскую церковь Шотландии разорвать отношения с рабовладельческими кальвинистами американского Юга. Его друзья собрали 150 фунтов стерлингов (тогда 1250 долларов), чтобы выкупить законные права Томаса Олда на Фредерика Бейли, и Фредерик Дуглас смог вернуться в Соединенные Штаты в целости и сохранности.[1534]
Вернувшись в Америку с женой и детьми, Дуглас обнаружил, что движение за отмену рабства сильно раздроблено. Цензура почты в основном сорвала попытки движения обратить в свою веру умеренных южан; в рабовладельческих штатах только Кентукки удалось поддержать собственное движение за отмену рабства. В результате усилия аболиционистов все больше и больше стали ориентироваться на северную аудиторию. Но аболиционисты расходились во мнениях относительно того, как лучше воздействовать на эту аудиторию. Между ними возник серьёзный раскол по вопросам тактики, вытекающий из разного отношения к американскому обществу в целом.
