Фуллер применила гуманистический идеал Ченнинга, «самокультуру», к воспитанию женского «я» и разработала теорию человеческой личности как андрогинной, в которой каждый человек обладает как мужскими, так и женскими качествами. С 1839 по 1844 год она руководила серией «бесед» («дискуссионных групп», в современной терминологии), призванных помочь женщинам думать о себе и о своих мыслях, а также ясно и уверенно выражать свои идеи. В её книге «Женщина в XIX веке» утверждается, что женщины обладают всем спектром человеческих способностей («faculties») и им необходимо дать возможность раскрыть свой потенциал, а не жить только ради своих мужчин. Необходимо открыть для женщин «гораздо больший спектр профессий», «чтобы пробудить их скрытые способности», — писала она. «Пусть они станут морскими капитанами, если захотят».[1483]
В 1844 году Фуллер уехала в Нью-Йорк, где стала работать редактором книжных обзоров в «Нью-Йорк Трибьюн» Горация Грили. Там её идеи достигли гораздо более широкой аудитории. Известная как «звезда» газеты, колонки Фуллер обычно появлялись на первой странице, перепечатывались в еженедельнике «Трибьюн» (который выходил по всей стране) и приносили ей десять долларов в неделю — в 2005 году после уплаты налогов это стоило около двухсот долларов, а тогда это считалось хорошей зарплатой для писателя. Когда в 1848 году в Европе разразилась революция, Фуллер оказалась в роли иностранного корреспондента газеты. Находясь в Риме, она освещала такие драматические события, как первые попытки итальянской демократии и национального объединения, свержение, а затем восстановление гражданской власти папства. Тем временем она влюбилась в щеголеватого итальянского дворянина моложе себя, тайно вышла за него замуж (поскольку его семья этого не одобряла) и родила ребёнка. В 1850 году, когда она возвращалась в Америку, корабль, на котором находились новая маркесса д’Оссоли, её муж и их малыш, сел на мель во время шторма у Лонг-Айленда. Хотя все трое находились в пределах видимости суши, они погибли, а неопубликованную рукопись Фуллер об итальянской революции смыло в море. В конце книги «Женщина в девятнадцатом веке» она писала: «Сейчас меня волнует только одно — чтобы моя жизнь была красивой, сильной, одним словом, полной в своём роде». Хотя ей было всего сорок лет, когда она умерла, жизнь Маргарет Фуллер воплотила её героические устремления.[1484]
Любой рассказ о конкордских трансценденталистах должен быть связан с Генри Дэвидом Торо (правильно произносить «Тоу-ро»). Торо послужил святым покровителем двух движений в американской жизни: экологизма и гражданского неповиновения. На самом деле Торо не был ни ученым-естествоиспытателем, ни политическим философом. Его гений заключался в том, что он размышлял над относительно скромными переживаниями и превращал их в великие произведения.
У Уолденского пруда, в миле с четвертью от центра Конкорда, Торо построил однокомнатную хижину на земле, принадлежавшей его другу Эмерсону. Он прожил в ней с июля 1845 года по сентябрь 1847 года. Другие трансценденталисты экспериментировали с жизнью в утопической коммуне под названием «Брук Фарм» в Западном Роксбери, штат Массачусетс. Торо создал свою собственную утопию для одного человека в поисках образа жизни, который позволил бы обойти то, что он считал отвлекающими факторами в виде социальных условностей и материального беспорядка. Подобно шейкерам и ранним квакерам, подобно первоначальным христианским монахам, Торо выбрал простоту. «Я отправился в лес, потому что хотел жить осознанно, наблюдать только за основными фактами жизни и посмотреть, не смогу ли я научиться тому, чему она должна научить, и не обнаружить, когда приду умирать, что я не жил». Практикуя бережливость как форму духовной дисциплины, Торо отвернулся от потребительских товаров, которые так охотно покупали его соотечественники. Однако он не презирал промышленную революцию; он испытывал благоговение перед железнодорожными поездами, проходившими неподалёку от его хижины, поскольку они служили примером человеческих качеств изобретательности и авантюризма, которыми он восхищался.
Почему Торо не отправился на границу и не построил свою хижину в настоящей дикой местности? Потому что он хотел доказать, что такое масштабное мероприятие не является необходимым; можно провести живой эксперимент в пределах легкой досягаемости, используя мало ресурсов. Если бы другие люди, недовольные своей жизнью, захотели подражать его примеру, они могли бы легко это сделать. Важно было исследовать своё внутреннее состояние, а не преодолевать большие расстояния. Как язвительно заметил Торо, «я много путешествовал в Конкорде».[1485]
Что касается «гражданского неповиновения», то нет никаких свидетельств того, что Торо когда-либо использовал это выражение в своей жизни. Он провел ночь в тюрьме Конкорда — то ли двадцать третьего, то ли двадцать четвертого июля 1846 года (мы не можем сказать точно) — за отказ заплатить налог штата Массачусетс в размере 1,50 доллара. Новости быстро распространялись по деревне, и уже через несколько часов кто-то заплатил налог за него — вероятно, его тётя Мария Торо, член Конкордского женского антирабовладельческого общества, как и многие другие женщины в семьях Торо и Эмерсона, которые внимательно следили за политической позицией своих мужчин.[1486] Поэтому местный констебль Сэм Стейплз освободил своего друга Генри на следующее утро.
Генри Торо положил этот короткий опыт в основу лекции, а позже превратил её в эссе под названием «Сопротивление гражданскому правительству». В нём он рассказывает о своём поступке как о моральном протесте против аморальных действий правительства: возвращения беглых рабов, войны с Мексикой и обращения с американскими индейцами. На это эссе часто ссылались последующие поколения протестующих, включая Мартина Лютера Кинга, Мохандаса Ганди и противников апартеида в Южной Африке. Те, кто ссылался на Торо, как правило, не применяли насилия и были готовы принять наказание за нарушение закона, но в его эссе не упоминается ни один из этих принципов (а в других своих работах Торо отвергал ненасилие). Разумеется, он также не ссылался на федеральную Конституцию, чтобы оправдать своё нарушение закона штата. Единственными «высшими законами», которые волновали Торо, были вечные принципы морали. Связывая свой акт протеста с Конкордом 1775 года, он утверждал индивидуальное право на революцию. В целом Торо, похоже, не столько озабочен неповиновением как тактикой реформ, сколько демонстрацией моральной чистоты протестующего. Когда человеческий закон вступал в противоречие с велениями совести, он не сомневался в том, что должно преобладать.[1487] Будучи уверенным в том, что интуиция совести ставит всех в связь с одним и тем же неизменным моральным законом, ни Торо, ни другие трансценденталисты не беспокоились о возможности противоречия моральных принципов.
Трансценденталисты Конкорда рассматривали два типа вопросов об американской свободе своего времени. Одним из них был вопрос, который мы можем назвать количественным: Сколько людей включает в себя американская свобода? В частности, включает ли она женщин и цветных людей? Другой вопрос был качественным: Какой должна быть жизнь свободного человека? Сделает ли их свобода жизнь американцев более осмысленной? Что касается количественного вопроса, то трансценденталисты, безусловно, поддерживали инклюзивную сторону. Эмерсон, например, публично протестовал перед президентом Ван Бюреном против переселения чероки и произнёс великую речь, утверждающую достоинство чернокожих 1 августа 1844 года, в честь десятой годовщины освобождения в Британской Вест-Индии (дата, широко отмечаемая афроамериканцами).[1488] Маргарет Фуллер вдохновила следующее поколение женского движения. В трансценденталистской общине под названием «Фруктовые земли» Бронсон Олкотт проводил эксперименты по достижению большего равенства между полами и уважению самостоятельности детей. Теодор Паркер, трансценденталист, который, в отличие от Эмерсона, оставался унитарианским священником, проповедовал пламенную смесь трансцендентализма и антирабовладения перед переполненными толпами в переоборудованном театре в Бостоне; среди его новообращенных была Джулия Уорд Хоу, будущий автор «Боевого гимна Республики».[1489]
