Илидор пока не представлял, что это будет за сделка и как он собирается не отдать этой толпе разбойников наследие Хардреда Торопыги, но волевым усилием запретил себе переживать на этот счёт. И не пытался построить хотя бы чахленький план. Слишком много непонятностей ждало впереди, пытаться учесть каждую — всё равно что гадать о будущем по дыму костра.

К тому же, как неустанно показывала Илидору жизнь: сколько ни планируй, а в итоге всё равно придётся импровизировать.

Спускались долго: люди моря не славились ловкостью лазанья по крутым гористо-крохким осыпям. К тому же, чем ниже они спускались, тем более зловещей выглядела чаша-лощина.

Не видно и не слышно птиц, их противные голоса остаются в лесу, позади, словно зловеще-провожающие проклятия. Не течёт вода, не бродит зверьё, и даже пожелтевшие листья акаций, кажется, не шевелятся, поскольку ветер сюда не приходит тоже.

— Дурное место, — негромко припечатал Зарян.

— В самый раз для тебя, — сухо ответил Морген. — Останешься?

Зарян мотнул головой и благоразумно умолк.

Спуск забирал сильно вправо, к просторному бревенчатому дому со скатной крышей. Когда-то она была покрыта не то камышом, не то соломой, сгнившими за истекшие годы, на гниль намело земли, и неё проклюнулись семена. И крыша сделалась зелено-увядше-землистой, в проплешинах с ещё зелёной и уже высохшей травой, чахлыми подобиями земляничных кустов, грязью, а местами, казалось, под дёрном лежат пуки чьих-то длинных волос. Из-за пёстрой расцветки сверху крыша сливалась с пространством, и поначалу никто даже не понял, что это дом. Притом самый крупный из всех, что ещё стоят в лощине.

Чем ниже люди спускались, тем выше казался этот дом, словно не они к нему подходили, а он подбирался к ним, заполонял пространство, зловеще закрывал его собою. И, хотя в списке было ясное указание, что искать нужно какой-то лаз — «пока не наступишь на вторую дверь» — люди моря шли к дому, будто зачарованные его мертвенным величием.

Илидор и Йеруш остановились, Косица тоже встал, а другие моряки один за другим проходили мимо них, ступали на врастающий в землю порог, и дверной проём сглатывал их одного за другим. Двери не было. Окна скрыты покорёженными временем ставнями, точно дом закрыл руки ладонями и притворялся, что не видит незваных гостей. Между досками наросли комья густо-зелёного мха, под крышей натыканы давно опустевшие гнёзда.

Люди моря шли внутрь, в темноту, словно завороженные, пока кто-то не додумался наконец зажечь лампу. Тогда все сразу ожили и встряхнулись, а Косица, сурово сдвинув брови, указал Йерушу и Илидору на дом. Понимая, что спорить бессмысленно, те нехотя проследовали внутрь, и Косица с такой же явной неохотой пошёл за ними.

Старый дом внутри был пуст, выстужен, безнадёжно заброшен. Занесённый грудами пыли очаг — давно остановившееся сердце просторного зала, по которому нынче гуляют разве что тени воспоминаний. Обветшалые лестницы на второй этаж, иссохшие на перилах сети. Столы и лавки, безнадёжно ждущие возвращения людей, резные рыбо-змеи на дверных проёмах, ведущих в другие помещения, куда никто не пожелал заглянуть.

— Не дело мы затеяли, — пробежал по залу сиплый шёпот одного из моряков. — В дурное место правили руль.

— Негоже было приходить сюда, — поддержал другой. — Я ровно как в свою могилу гляжу.

Морген чуть повернул голову, и шепотки стихли. Только сейчас все увидели, под чем стоит Полуэльф.

Над самой большой дверью, ведущей не пойми куда и заложенной досками, висела на длинном штыре пиратская шляпа из когда-то красного бархата, а также странного вида ржавый кривой меч и коричневые перчатки без пальцев. Все эти вещи, покрытые слоем пыли и паутины, казалось, поблёскивают каким-то немыслимым образом, красуясь перед Моргеном и поддразнивая его.

Полуэльф же стоял и смотрел на них, и даже по его спине был понятен накал каких-то сложных и нетипичных для Моргена эмоций: почтенный трепет пополам с возмущением, неуверенность и неверие, алчность и ожесточённость.

Кочерга его знает, как спина могла выражать такие эмоции и как их могла вызывать старая пыльная шляпа.

— Красный бархат, — отмер наконец Зарян, тоже пялящийся на шляпу.

С десяток людей моря, выпучив глаза, поспешили обернуться вокруг себя. «Бладдан Чернобородый», — выдохнул кто-то, и ещё с десяток моряков тут же сплюнули это имя. Некоторые даже дважды.

Илидор вопрощающе посмотрел на Косицу, тот развёл руками, словно говоря: «Я очень издалека и тоже нихрена не понял».

Морген же медленно, точно во сне, шагнул к двери, над которой висела треуголка, и тут же что-то сжалось в груди Илидора, толкнуло его вперёд. Он сделал шаг, другой к Полуэльфу, и шаги эти прозвучали громко и гулко в пустом доме. Откуда-то дракону пришла уверенность, что если не вмешаться, не разорвать контакт Моргена и шляпы, то всех их выбросит за пределы действительного и возможного, и тогда уже будет очень-очень-совсем не до Хардредовой потайки.

Дурацкое ведь чувство, спокойно подумал дракон, но его тело без всякой согласованности с головой шагнуло вперёд, развернуло списку и бодрым голосом принялось зачитывать:

— «Спустившись во вторую дверь, вернись лицом к Вулбену и отсчитай к нему столько по столько шагов, сколько в Гимбле было королевских семей».

От голоса дракона в дом вернулись запахи: пыль, сырость, плесень, заброшенность, мышиный помёт. Люди отмерли и зашушукались с явным облегчением.

Морген ещё пару мгновений постоял, поедая взглядом шляпу, и обернулся к Илидору.

— На выход и направо?

Дракон кивнул.

— Ты и ты, — не глядя, Полуэльф ткнул пальцем в первых попавшихся моряков, — догоните нас, когда снимете шляпу.

Моряки нога за ногу потащились к заложенной двери, и по виду их было ясно, что они бы предпочли снова оказаться в море перед призрачным кораблём, чем тянуть руки к вещам давно сгинувшего Бладдана Чернобородого, кем бы он ни был. Остальные поспешили выбраться из дома, пока Морген не удумал ещё каких-нибудь поручений.

— И сколько в Гимбле было королевских семей? — спросил Полуэльф негромко, чуть повернув голову к Илидору.

По голосу Моргена дракон понял, что сейчас лучше не кочевряжиться, и ответил коротко:

— Четыре.

— Хорошо. Дальше что?

— «Но за кладвищем моим поспешай с чистым сердцем, — вдохновенно стал зачитывать Илидор. — Не учини на острове ни свары, ни драки, и уж тем более убийства до смерти. Кто делал такое, тот до скончания времени остался в услужении призрачного капитана, и видал я такого в достатке».

Моряки аж рты раззявили. Даже Морген. Некоторые обернулись на дом.

— Это прям так и написано? — усомнился Зарян.

— На, сам прочитай, — протянул списку Илидор.

Зарян насупился, кто-то из моряков прыснул со смеху.

— А чего ты про это раньше не сказал? — досадливо спросил Красная Рубаха.

Видимо, прикидывал, считаются ли сварой те тычки, которыми он подгонял Илидора и Йеруша всю дорогу. Ну и пощёчина, конечно.

— Я по порядку читаю, — невозмутимо ответил дракон. — А ты чего заволновался? Собираешься устроить драку или убийство до смерти?

Рубаха замотал головой. Кто-то за его спиной сплюнул, как сплёвывают дурные названия.

— Вперёд, — велел Морген.

В списке, разумеется, не было ни единой руны про драки и убийства, неуёмный дракон придумал эту дурацкую фразу на ходу. Подосадовал, что в голову не пришло ничего подобного раньше, а то ведь можно было заставить моряков проскакать весь путь на одной ноге, к примеру.

На самом деле, Илидору потому не приходило в голову дурачить моряков, что положение и так было слишком шатким, и дракон даже сейчас не был уверен, пожелают ли моряки вспороть ему живот. Шутить над жестокими и суровыми людьми моря — так себе идея, даже если ты дракон и в любой момент можешь улететь куда-нибудь ещё. Любой момент может просто не успеть настать.

Пришлось изрядно понервничать прежде, чем нашлась наконец та дверь, на которую двести лет назад следовало попросту «наступить». Крышка люка была здоровенной, словно дверь в королевский дворец, и её старательно окружили «кармашком» из сложенных друг на друга брёвен, да только за минувшие годы всё это в кочергу замело землёй и листьями, включая сам кармашек. Так что люди моря долго бродили между развалинами домов и сараюшек, пока Морген не споткнулся о край бревна, торчащий из жухлой травы, и не велел: «Тут копайте». Прошло ещё довольно много времени, прежде чем разрыли сам «карман» и крышку люка под ним.