Жрецов приводят на большую поляну, по краям которой растут пластинчатые грибы высотой по колено человеку. На поляне устроены вольеры и загоны. Все двери открыты. Повсюду бродят, валяются, резвятся крупные волки — десять, пятнадцать?

«Мы сказали: ваши люди живы – и это правда. Вот они».

К Асаль подбегает Меченый Тьмой — крупный мощный серо-белый волк с тёмным пятном на морде. У зверя человеческие глаза.

Первый жрец, который выбрал уйти с шикшами, зная, что выбирает, — у Меченого Тьмой в животе назрел вот-вот должен был лопнуть нарыв, который убил бы его непременно. Лекарка Храма не умела спасать от нарывов в животе. Меченому Тьмой могли бы помочь в больнице одного из крупных городов Эльфиладона, но в Старом Лесу не было больниц Эльфиладона.

Оборотень ткнулся носом в бок Асаль, оставил на мантии влажный след.

— Вы говорите, наши люди живы. Но они уже не люди.

Шикши невозмутимы.

«Мы не обещали, что они останутся людьми. Мы обещали, что они выживут».

— Какой ценой?

«Ты знала о цене с того дня, как с нами ушёл первый из вас», — взмах лозы в сторону Меченого Тьмой.

Тот весело бегает между других жрецов — узнал их и рад встрече. Жрецы нерешительно гладят волка по плечу. Они ещё не понимают.

— Но я никогда не видела того… во что вы их превращаете. Остались ли они собою?

«Отчасти».

— Их рассудок сохранился?

«Отчасти. Ты же видишь, они могут тебя узнать и поприветствовать. Иногда они могут говорить. Самые простые слова. Волчья голова не может вместить большое сознание человека, многое она передаёт инстинктам. Инстинкт же не оставляет зверю выбора, потому им нужен контроль».

— Это не выглядит хорошим решением.

Меченый Тьмой отбегает к одному из вольеров, где резвятся другие оборотни, подпрыгивает на передних лапах, мотает головой, указывая на жрецов.

«Все прочие решения были ещё хуже. Мы вынуждали верховного жреца отдать этих людей нам, пока он не перешёл черту. Ты, женщина, которая была ему близка, знаешь ли ты, что он может сделать с умирающими, если только решится?».

— Я знаю.

«А другие знают?».

— Почти никто.

«Мы спасали твоих братьев и сестёр от верховного жреца».

«И мы спасали его от него».

«Ведь в лице этого человека в наш лес вошло новое воплощение зла, того, другого зла, которое заточило себя под землёй у храмовой Башни».

«Так кто из нас действительно борется с тьмой? С той, о которой так много говорит твой Храм? И кто из нас — тварь и мрак?».

К Асаль подбежал щенок оборотня, с шутливым «Р-ры-ы!» прикусил её пальцы чуть сильнее, чем стоило бы. У щенка не было передней правой лапы. Жрица посмотрела в весёлые и дурноватые глаза — человеческие на волчьей морде.

— Юльдра — не свет. Но вы тоже.

Шикши мелко затрещали. Не сразу Асаль поняла, что это смех.

«Мы и не пытаемся быть светом. Это ваши храмские замашки».

— Это нечто куда более значимое, чем просто замашки или просто слова. Я могла бы… Мы с этими жрецами могли бы построить новый Храм в старолесье. Настоящий. Если местные народы нам помогут.

Сначала Асаль кажется, что шикшины молчат, но потом она понимает, что те переговариваются между собой, едва слышно и очень быстро пошёлкивая, так что она не может разобрать слов.

«Лесу не нужен ваш Храм ни в каком виде. Мы увели вас оттуда не затем, чтобы помогать рождению нового зла в этих землях».

Асаль оглянулась на стоящих поодаль жрецов. Они смотрели на неё и ожидали какого-то решения. Оборотни тоже смотрели на неё. Оборотни проживали последствия выбора, которого они не делали, — Юльдра просто отдал этих людей шикшам, когда люди не могли ничего за себя решать.

Все, кроме первого, Меченого Тьмой. Он принял решение сам и тем самым дал Юльдре возможность рассматривать такие же решения для других.

— Я говорю о том, — голос Асаль дрожал, — чтобы больше не пускать в эти земли зло. Вы же не думаете, будто я и эти люди, жрецы, будто мы пошли за вами просто потому, что нам хотелось ходить? Нас ведёт желание излечить старолесский Храм от болезни, которая его поглощает. Но одного нашего желания для этого недостаточно.

«Да. Одного желания никогда не достаточно».

Шикши смотрели выжидающе, приподняв брови-кору на своих лицах. Асаль сделала глубокий вдох и решилась:

— Чтобы история не повторилась. Если Старый Лес будет озарён настоящим светом детей Солнца, то сюда больше не сможет прийти тот, кто лишь присвоил себе имя света.

Съехавшую с дороги торговую телегу выталкивают впятером: человек-торговец, два его охранника, котуля-проводница и…

— Посторонись, мать вашу ёлку! Чего вы дохлые такие, травой вскормленные, что ли? А ну дай!

Пятый — гном. Самый настоящий гном из подземного Гимбла — волосы, забранные в высокий хвост, бритые виски с татуировками-наковальнями, гигантский молот за плечами, который гном и не подумал отцепить в пути или выталкивая с обочины телегу.

— Посторонись, говорю, ну, брысь отсель, мать твою кошку!

Илидор остановился, привлечённый голосом гнома и не верящий своим глазам. Телега, словно пнутая под зад мощными гномскими руками, выехала на дорогу. Ездовой мураш, только освобождённый от упряжи, косил на неё круглым глазом.

— Конхард? Конхард Пивохлёб?!

Вопль золотого дракона всколыхнул подлесок, прокатился по улицам сонного утреннего селения и запутался в ветвях самых высоких кряжичей.

— Эге! — заорал в ответ гном. — Эгей, Илидор! Наконец-то я тебя отыскал!

Золотой дракон расхохотался и пошёл навстречу старому приятелю. Илидор только вылез из воды, из стремительной и по-утреннему холодной речушки. Одежду натянул прямо на мокрое тело, и утренний жар, который уже начали испускать кряжичи, всеми силами теперь трудился, испаряя воду с одежды и волос Илидора. Крылья демонстративно висели мокрыми тряпками, выражая своё неодобрение утренними купаниями в прохладной воде.

Конхард поджидал Илидора, уперев руки в бока и лыбясь во весь рот, в котором не доставало нескольких зубов. Он любовался драконом, как любуются творением собственных рук, удачно расположенным на самой видной, почётной полочке: Конхард в своё время очень помог Илидору, и как знать, где был бы теперь золотой дракон, если бы несколько месяцев назад в таверне недалеко от эльфского города Шарумара ему не встретился Конхард Пивохлёб. Если бы Конхард не помог Илидору попасть в гномский город Гимбл, если бы не предложил приют в своём доме, если бы жена Конхарда Нелла не оказалась рядом с драконом в тот день, когда ему нужно было принять одно из труднейших решений, если бы она не задала Илидору правильные вопросы и не нашла для него нужные слова. Если бы Конхард при первой встрече не отдал дракону выкованный в Гимбле меч… это уже потом Конхард надоумил главу своей гильдии выковать новый меч, специально для Илидора.

Кто знает, что было бы тогда с золотым драконом и каким стал бы его путь.

— Как тебя занесло в эти края? — шумно удивлялся Илидор.

Его голос был полон такого восторга и воодушевления, что взбодрились даже листья на ближайших кряжичах, а жители двух-трёх приречных домов внезапно проснулись окончательно и тут же исполнились рвения приняться за всякие давно откладываемые дела.

— Занесло, занесло! — подтвердил Конхард Пивохлёб, и в углах его глаз смеялись весёлые морщинки. Махнул стоящим у телеги людям: — Давайте без меня!

Гном и дракон сердечно обнялись и старательно поколотили друг друга по спинам. На спине Илидора от хлопков Конхарда неодобрительно чвякали мокрые крылья, а сам Илидор выбил из стёганой куртки Конхарда несколько впечатляющих клубов пыли, частично тут же осевшей на ладонях дракона.

— Как ты попал сюда? — тараторил Илидор. — Ты правда меня искал? Что в Гимбле? Как Нелла? А с бегуном?.. Король разрешил механистам ходить в подземья за машинами? А та большая переплавка…

— Да погоди, годи! — замахал руками гном и вдруг отвёл глаза. — Не всё сразу же, ф-фух! Дай хоть отдышаться с дороги!