Он мог бы давно уже вернуться – срок его изгнания истек, но по какой-то причине ему нравилось здесь, и он не собирался никуда возвращаться. Да и не ждал его никто в метрополии.

– Докладывай, – наварх сам наполнил бокал фалерном.

– На орбите Лация висит хронобомба, и похоже, никто не знает, как ее отключить. Планете каюк, и все такое…

Старпом посмотрел на наварха и замолк.

Корнелий, почернев лицом, стал подниматься, опираясь на кулаки, глаза его вылезали из орбит и наливались кровью:

– Что вы болтаете, уроды, какая, на хрен, хронобомба… да я вас самих так отбомблю…

Помпоний тоже вскочил.

– Трехконтурная бомба. Мощности хватит, чтобы уничтожить всю планету, – почему-то не устрашившись наварха, доложил центурион.

Наварх швырнул в Помпония бокал, но мальчишка успел уклониться, и дорогой бокал зеленого хрусталя разбился о стену. Наварх безобразно выругался, хотел грохнуть стулом об пол, но тот был закреплен и мог лишь передвигаться в направляющих. Тогда наварх рванулся к двери, пулей вылетел из кают-компании. Все офицеры остались сидеть.

– Хороший вопрос: что будем делать мы, если Лация не станет? – Стармех помешал ложкой давно остывший суп.

– Насколько я понял, – подал голос старпом, – консул Гораций находится в районе сектора Психеи. Если Лация не станет, мы автоматически перейдем под его командование.

– Господа! – рявкнул наварх, врываясь вновь в кают-компанию. – Мы возвращаемся на Лаций! Немедленно! Максимальная скорость! Топливо не экономить! Рассчитать наикратчайший курс! Готовиться к прыжку в гипер! Изгнание закончилось, господа!

Староста не обманул Корвина: не прошло и получаса после их разговора, как Максим Краб принес инфокапсулу со своим дневником. Фактически это была пространная, многословная, замусоренная излишними подробностями автобиография.

Марк слушал ее три часа и сделал для себя сухую выжимку из невнятных рассуждений старосты.

Максим Краб родился на Ультиме Фуле шестьдесят пять лет назад. Сын переселенцев, заложивших космодром и город, он провел детство под чарующие рассказы о грядущем могуществе. Могущество это казалось вполне достижимым, стоило только посмотреть на огромные купола Второго поселка, на крытую автостраду, соединившую два центра планеты, и на огромный технополис, третью ячейку грядущего города, отпочковавшуюся от Второго поселка. И хотя расчеты показывали, что на колонизацию всей планеты (если она будет продолжаться прежними темпами) понадобится как минимум два столетия, обитатели Крайней Фулы верили, что благоденствие достижимо. По заключению ученых, планета подлежала терраформированию, а это значит, впереди ожидалось благоденствие. Они, как боги, создавали свой мир, населяя его растениями и животными. К тому же у фульчан в радиусе многих световых лет не было соперников, и они могли развиваться, рассчитывая лишь на свои силы, ни от кого не завися. Колонисты жили дружно, заботились о мелочах, не обращая внимания на глобальные проблемы Галактики. На Крайней Фуле пьяный дебош считался страшным преступлением, убийств не случалось уже более десяти лет. И вдруг однажды вечером на месте Второго поселка разверзся черный провал, и ничего не осталось от великолепных куполов. Технополис также оказался разрушен, хотя от него и сохранился один купол. Пострадал генератор гравитационного поля, который монтировали в технополисе и вот-вот должны были установить на космодроме. А это означало, что садиться и взлетать с планеты могли по-прежнему практически только военные корабли или звездолеты-спасатели и разведчики. Правда, космодром уцелел, как и Первый поселок. Но люди, которые в момент взрыва находились во внешних ячейках уцелевших куполов Первого, умерли в течение года. Поселенцы слали один призыв о помощи за другим, и их услышали. Прилет беспилотного транспортника был тому подтверждением. Но это все, что они получили от метрополии. Ни один человек за три стандартных года не посетил их несчастную планету.

Так выглядел отчет Краба, снабженный его собственными комментариями.

В этом рассказе были три особенности, которые Корвин тут же отметил.

Особенность первая: судя по описанию, в поселке произошел взрыв отнюдь не хронобомбы, иначе образовался бы прокол в гиперпространство. Прокола в гипер не было. А вот последствия хроновзрыва – тета-излучение и «Пыль веков» – наличествовали.

Правда, Марк плохо разбирался в физике нуль-пространства и парадоксах гипера, так что выяснение этого вопроса он решил перепоручить Сулле, худо-бедно, предки патриция занимались наукой, и хотя бы теорию физики гипера Сулла должен был знать.

Особенность вторая: катер взорвался не через три месяца после того, как сел на планету, а через несколько дней.

Особенность третья: Крайняя Фула сама отказалась от помощи метрополии, а из рассказа старосты следовало, что несчастную планету бросили на произвол судьбы. Скорее всего, староста примитивно врал. Оставалось узнать – зачем?

– Сулла! – связался Марк по комбраслету с помощником. – Загляни ко мне в клетку, обсудим меню на завтра.

Аристократ явился. Уселся на откидной стул, как на жердочку.

– М-да, не хотелось бы мне жить в этой дыре всю жизнь. А тебе? – подвел итоги своих наблюдений Сулла.

– Завтра я отправлюсь на корабль забрать оборудование, – сказал Марк.

– Что-нибудь удалось узнать? – спросил Сулла.

– Весь купол был заражен «Пылью веков», но теперь сканеры ее не фиксируют. Колонисты постоянно проходят санобработку. Староста сделал для меня копию со своего дневника, но я уверен, кое-что он оставил про запас в своей каморке.

– В одном ты ошибаешься: староста живет отнюдь не в каморке. У него целый сектор площадью примерно в десять таких ячеек, где обитают он, его жена и дети.

– Забавно, – хмыкнул Марк. – Я-то думал, в таких условиях волей-неволей приходится быть на равных с остальными. И к тому же эти двое – его дети? Единственные дети.

– Получается, что так.

– Значит, все остальные дети умерли, а новые не рождаются или они рождаются и умирают.

– Дети рождаются. Мертвыми, – сказал Сулла.

– У Краба есть личная охрана?

– Я не заметил.

Ситуация казалась по меньшей мере странной. Как староста мог заставить маленькую колонию подчиняться в подобных условиях? На чем держалась власть этого местного царька? Возможно, те восемь молодцов, что стояли у стены, играли в Первом поселке роль цепных псов. Но если они и охраняли колонию, то отнюдь не были личными телохранителями Максима Краба. Марку даже показалось, что восьмерка держалась от лидера колонии на расстоянии. Сам староста, по всей видимости, не обладал никакими особенными способностями. Возможно, у него было оружие – недаром он так яростно настаивал на том, чтобы гости разоружились. Но все равно происходящее выглядело как-то неестественно, театрально. Как будто староста Краб один сохранил волю к жизни, а все остальные ее утратили.

– Еще один вопрос, Луций… – если Корвин обращался к своему помощнику по имени, это не сулило ничего хорошего. – Почему ты соврал насчет трех месяцев?

– Чтобы было больше совпадений.

– Луций!

– Интуиция подсказывала мне, что здесь ключ к отгадке. Мне нужно было заставить консула организовать экспедицию.

– Разве мало было сказать про остаточное излучение и «Пыль веков»?

– Как раз про это они ничего не сообщали.

– А погибший пилот? Его точно звали Эмилий Павел? Здесь ты не присочинил?

– Насчет пилота я не соврал. И про тот второй катер, что сел на планете, – тоже правда.

– Всю информацию, которую удастся узнать, немедленно скидывать мне на браслет.

– Так точно…

– Я не закончил! – резко оборвал его Корвин. – Тебе поручение. Раздобыть гермошлем старосты.

– Что?

– Гермошлем старосты. Я сегодня вечером устрою небольшую бузу. Отвлекающий маневр и одновременно разведывательная вылазка. Ты в это время должен украсть шлем.