– Они не боги, – возразил Марк.

– Я сказал «как». Меня не волнует их суть. Главное – их могущество, они могут уничтожить мою базу одним пальцем. Значит, я не буду их задирать или пытаться объяснить им, что они неправы. И не думай, что дешевые провокации заставят меня ляпнуть что-то не то или поступить опрометчиво. Олимпийцы очень обидчивы, об этом надо помнить, если имеешь с ними дело.

– Нам известно про игры в секторе Красного гиганта. Олимпийцы захватывают лацийские корабли и устраивают игрушечные сражения, в которых льется настоящая кровь.

– Они играют копиями. Настоящие корабли обычно ни на что не годны. Так же как и их экипажи. Сражаются и умирают клоны.

– По нашему законодательству клоны приравнены к людям. Это же не роботы, в конце концов! К тому же корабли Неронии – анималы. Олимпийцы тоже создают их копии? – усмехнулся Марк.

– Ну нет… этим олимпийцы не занимаются. Слишком хлопотно. Анималы настоящие.

– Им удается управлять анималами?

– Думаешь, я скажу – как они это делают? – передернул плечами Далий. – И не подумаю.

«Жратва, мой друг, жратва. За миску похлебки после нескольких месяцев голодания даже живой корабль согласится подставить шею под ярмо», – шепнул голос предков.

– Их заставляли сражаться и умирать, как гладиаторов! – воскликнул Корвин.

– Тебя как наследника Рима это должно вдохновлять. Гладиаторские сражения. Разве вы не пробовали устраивать нечто подобное у себя?

– Это больше походило на соревнования. В Новом Риме проходили бескровные бои. И потом они не пользовались успехом.

– Потому и не пользовались, что были бескровными. Мне лично нет дела, чем заняты олимпийцы, – лишь бы это не касалось меня и моих интересов. Анималы – порождение Неронии. Неужели тебя волнует судьба этих уродов? – холодно улыбнулся Далий. – Или беспокоят вопросы гуманизма? – Он вновь улыбнулся.

Видимо, слово «гуманизм» очень его смешило.

«Стервятники, – подумал Корвин. – Они кормятся тем, что найдут на поле битвы. Здесь, на своей базе, они ожидают, пока небожители натешатся вдосталь, разыгрывая „потешные бои“, а потом являются на поле боя мародеры, подбирают все ненужное и тащат в норы. Эти обломки кораблей, возможно, ненастоящие. Они просто скопированы ради потехи олимпийцев».

– Мне необходимо попасть на Олимп, – сказал Корвин сухо. – Ваша база оказалась у меня на пути. Так что именно у вас мне придется раздобыть гражданский звездолет для полета.

– На Олимпе нельзя находиться дольше четырех стандартных суток, только уроженцы Олимпа, так сказать природные олимпийцы, могут жить на этой планете.

– Я знаю об этом. Постараюсь уложиться в четыре дня со своей миссией.

– У тебя есть корабль, почему бы не полететь на нем?

– Это боевой корабль, эсминец, уж его точно не подпустят к Олимпу.

– Учти, тебе позволят взять лишь одного спутника.

– Большего мне и не нужно.

– И ты должен хорошо заплатить. А что ты можешь мне предложить? Учитывая, что с вашей планеты полным ходом идет эвакуация?

– Никакой эвакуации нет, это только слухи. И вам заплатят, не волнуйтесь. У Лация хватит средств, чтобы купить одного пирата. Акции Неронии вас устроят?

Упоминание о бумагах Неронии сразу сделало Далия сговорчивее. У пирата вспыхнули глаза.

– Звездолет класса «Алконост» подойдет? – спросил Далий.

– Это звездолет китежан, насколько я знаю. Вы их тоже захватываете?

– Если обращаешься к пирату, не стоит спрашивать, где он взял корабль. Ты попадешь на Олимп. Но потом не жалуйся… И помни – через четыре дня ты должен с планеты свалить.

Как только Марк покинул каюту Далия, его комбраслет разразился гневным сигналом вызова. Связи требовал капитан Сульпиций Сир.

– Что стряслось? – спросил Корвин.

– Только что пришло сообщение: флот Колесницы объявился в секторе Лация.

– Кажется, мы успели вовремя ударить по рукам, – хмыкнул Сулла.

Первым делом вокруг боевой станции Друз велел установить десятки индикаторов, которые должны были среагировать даже на микроскопические утечки «Пыли веков».

К счастью, еще до запрета этой дряни технополис запасся тысячами индикаторов, и все зонды в дальнем космосе оснащались датчиками «Пыли». Многие техники даже не знали, для чего служат эти зеленые трубочки, которыми они непременно оснащали каждый стандартный зонд. Военные синтезаторы изготовили несколько сотен литров нейтрализатора «Пыли» и обещали произвести еще пару тонн – на всякий случай. Если все же взрыв произойдет и «Пыль веков» достигнет планеты.

Самым сложным будет войти на катер и проверить, на какой режим настроены хроноконтуры. Друз мог бы поручить это кому-нибудь из группы технополиса, но, поколебавшись, не стал никому перепоручать задание. Если он не справится, то никто не справится, это точно. Но сначала надо было надеть на присланный подарочек кожух.

Присланная конструкция повергла техников в шок: она была громоздкой и неуклюжей, а спец, что разрабатывал чертежи, был либо шизофреником, либо пил беспробудно. На самом деле конструкторы пили только кофе, и все дело было в дефиците времени – ребятам из технополиса некогда было вылизывать конструкцию, и они сляпали то, что отвечало техническому заданию, из того, что нашлось под рукой, не заботясь о внешнем виде и эргономике своего детища. Единственное, что они предусмотрели, – так это возможность быстро заварить швы, когда обе части контейнера будут собраны и установлены на катер.

Один из конструкторов сопровождал титанового монстра на станцию. Никогда прежде конструктор из технополиса не покидал планету, а для экономии места лететь ему пришлось на грузовике без искусственной гравитации. И теперь на станции, где гравитация уже была, он не выпускал из рук гигиенического пакета и чередовал пояснения с попытками опорожнить и без того пустой желудок.

– Вы хотите поставить разгонные двигатели на кожух? – изумился техник, выслушав Друза. – Вы смеетесь? – Его и без того вытянутое лицо скривилось, будто он собирался в очередной раз блевать. – До какой скорости вы собираетесь разгонять эту штуку?

– Мне не нужен прыжок в гипер, – отозвался Друз. – Просто ускорение, два g достаточно. И капсула не одна, а четыре, по штуке на каждую грань кожуха. Как только на нашего сумасшедшего наденут смирительную рубашку, мы прицепим капсулы и отправим презент, присланный неведомым «доброжелателем», в затяжной полет. Без всяких прыжков, самый тупой полет.

– Лишь бы эта штука не начала вращаться.

– И еще: на днище нужен небольшой движок, чтобы оттащить сюрприз на безопасное расстояние и только после этого врубить капсулы.

– Куда мы ее направим?

Друз на миг задумался:

– Я бы направил ее к звезде Фидес. Но поскольку вероятность того, что «Пыль веков» может как-то повлиять на наше солнце, не равна нулю, а составляет миллиардные доли процента, то отправим ее в пустынный космос с дальним прицелом на черную дыру. Надеюсь, черной дыре эта штука не страшна.

– Я ничего не знаю про черные дыры, – сморщился техник. – Я лишь отвечаю за герметичность кожуха.

Друз повертел объемную вирт-модель, прикидывая, куда именно можно поставить капсулы. В который раз поразился уродству металлического кожуха. Он был прирожденный технарь, по его убеждению, любая удачная конструкция непременно должна выглядеть красиво. Техническое уродство вызывало у него болезненное чувство. Даже если учитывать, что созерцать данную вещь ему предстояло всего несколько часов.

После того как доставили кожух, на боевую станцию прибыл военный трибун Скрибоний, человек, которому консул поручил командование боевой станцией в случае сражения. Префект Друз мог любой механизм заставить повиноваться, но в военной стратегии и тактике он понимал весьма мало, то есть практически ничего.

Вместе с трибуном прилетели три десятка пилотов.

– А где их корабли? – спросила Лери, рассматривая нашивки прибывших. В основном это были не слишком молодые люди, патриции, из тех, кто избрал своим поприщем какое-нибудь мирное дело, но чьи родители когда-то управляли боевыми планетолетами. В своей новенькой форме они выглядели довольно нелепо, как всегда выглядит ополчение в первые дни войны. – Разве у нас есть боевые корабли?