– Ну, ты готов? – Нгубо завалился в мою комнату ни свет ни заря.

Было еще слишком рано для того, чтобы выезжать, но я в любом случае не спал почти всю ночь. В своих кошмарах я больше не казнил ни черано, ни варамайи. Мне не снились пистолеты и мачете. Теперь я убивал их голыми руками – тетушек за сорок и шестнадцатилетних пареньков. Обычно просто ломал им шеи, но иногда они сопротивлялись, и мне приходилось забивать их до смерти. Сны не давали ответа на вопрос о том, зачем я это делаю.

Никто из них не был похож на Кроузов. Я убивал учительниц, которые нравились мне в школе, одноклассников, с которыми никогда не конфликтовал, соседей по Сингапуру и Опенгейту, вовсе не знакомых людей. Я не чувствовал ненависти или гнева, страха либо сожаления. Как будто кто-то поручил мне неприятную, но важную работу, которую следовало довести до конца во что бы то ни стало. Чувства приходили, когда я просыпался. Ужас от содеянного. И осознание того, что я способен повторить все это в реальном мире. Убивать ведь легко. Нужна лишь веская причина. Необязательно для меня самого. Возможно, для тех, кто может отдавать мне приказы. Иногда я думал, в меня должны были встроить какие-то механизмы, позволяющие крепко спать, не видя снов. Но обнаружить их мне пока не удалось.

Войдя, руководитель миссии озабоченно уставился на мой чемодан, пытаясь взглядом проникнуть за оболочку из сверхпрочного полимера. Устройство, по уверению производителя, сохранило бы мое имущество в целости и сохранности даже в открытом космосе. Правда, я подозревал, что, случись с транспортником нечто, в результате чего багаж окажется за бортом, его содержимое мне уже не пригодилось бы.

Дисплей в районе замка услужливо подсказывал, что чемодан заполнен на семьдесят четыре процента и весит ровно двадцать шесть килограмм, то есть на целых четыре килограмма меньше допустимого лимита. Но доктора Сото заботило не соблюдение правил перевозок. Это было мое первое задание в качестве агента, и товарищ переживал, что среди одежды и тюбиков с зубной пастой ненароком обнаружится гаротта, баллончик с каким-нибудь смертельным токсином или еще какая-нибудь ерунда, которой, в представлении таможенников, совершенно нечего делать в багаже доктора ксеносоциологии.

– Хочешь проверить? – лениво предложил я. – Код – дата моего рождения. Достаточно глупо для ученого-гуманитария?

– Высший класс, – пробормотал Нгубо, по-прежнему с сомнением разглядывая чемодан. – Только не дороговат ли он для этого самого ученого? Откуда такая игрушка? Сколько стоит – пятьсот?

– Дешевле, взял на распродаже за четыреста, – соврал я. – Зато его можно использовать как бронещит. На Вальгалле до сих пор пользуются огнестрельным оружием, сам знаешь. От такой древности должен защитить.

– Наше задание стрельбы не предполагает. – Сомнения маэстро явно усилились. – Ты об этом, часом, не забыл?

– Ну конечно не забыл. А еще недавно предполагалось, что Спейстаун – территория, куда не могут проникнуть посторонние, тем более инопланетные убийцы. Протектор Брайсворт вот думал, что находится в безопасности в своей башне. А барон Корс полагал, что защищен в своем замке. И во всех этих местах не предполагалось стрельбы…

– Не увлекайся. – Возразить Нгубо, впрочем, было нечего. – Ты его только по этой причине взял? Все равно слишком броский.

– Если установить код получше или переключить замок на биометрию, получится невскрываемый сейф, – начал перечислять я прочие достоинства покупки. – Встроенный маячок можно легко засечь даже с орбиты. Есть конфигурация, превращающая его в антенну. Внутрь, как видишь, может поместиться взрослый мужчина вроде меня. Ты вот, правда, великоват.

– Трупы в нем таскать собрался? – уже с тоской поинтересовался приятель. – Вижу, тебе на почве мокрых дел капитально крышу снесло. Знаю, что скажешь дальше – в нем тело можно хранить целый месяц, и никакого запаха. Может, он их заодно еще и растворяет?

– Не думаю, что производитель имел в виду именно это. – Вообще-то мысль показалась мне дельной. – Но в нем можно полчаса продержаться в открытом космосе. Столько же – на глубине до двухсот метров. Хотя, по идее, он тонуть не должен, даже с грузом в виде человека. Есть и вариант использовать его как лодку. Можно пережить в нем сильный пожар, а в нормальной атмосфере несколько суток прожить при жаре или холоде до восьмидесяти градусов.

– Неужели так мало? – съязвил Нгубо. – Почему не несколько недель?

– Сдохнешь от жажды и голода, – предположил я. – Кормить и поить не обещают. А вот в качестве холодильника или хранилища продуктов годится – кислород откачивается, внутри создается вакуумная среда.

– Ты выбрал не ту профессию, – резюмировал наставник. – Твое настоящее призвание – продажа ненужного хлама идиотам. Я заплатил за свой чемодан восемьдесят два юна, и он выдержал пинки грузчиков полутора десятков планет. Ты же понимаешь, что, если при Т-прыжке что-то пойдет не так, нас развеет на молекулы и атомы вместе с этим чудом техники?

– Понимаю, – смиренно подтвердил я. – Но потратиться на девочек у меня последнее время возможностей не было.

– Ладно, – пробурчал Нгубо, вновь включая босса. – Времени нет бегать искать что-то другое, лети с этим. Надеюсь, ты и правда попадешь в пожар или наводнение. Иначе ребята тебе вовек не забудут. Будешь Эрик Чемодан.

– Все лучше, чем Неубиваемый, – обрадовался я. – Как-то менее очевидно и даже загадочно.

– Да пошел ты. – Командир уже стоял в дверях. – Через десять минут встречаемся в столовой. Если забудешь что-то важное из того, что обсуждали раньше, – пеняй на себя. Надеюсь, народ еще спит и тебя с твоим чудом не спалят.

– Есть, шеф, – откликнулся я. Мне пришлось приложить немалые усилия к тому, чтобы Нгубо не засек доставку девайса. Оставалось надеяться, что он не станет проверять мой банковский счет.

В Опенгейт из соображений безопасности не вели стандартные транспортные пути, поэтому дорога от пересадочной станции заняла еще пару часов. Убить меня никто не пытался. Лицо бывшего коллеги из СКИП, проверявшего наши документы при въезде в закрытую зону, не выражало никаких эмоций. Мы не были знакомы, но я не сомневался, что после истории на складе мое имя прекрасно известно всему персоналу. Тем не менее ему почти удалось удержаться от сарказма, произнося стандартное «Счастливого пути, доктор Старгарт».

Мы пересели на монорельс, ведущий к нужному терминалу, и проследовали на регистрацию. Получив подтверждение посадки на рейс и избавившись от чемоданов, Нгубо сразу потащил меня к ближайшему шаттлу на станцию «Альфа», откуда нас должны были доставить на «Один». Мне показалось, что я увидел в толпе знакомое лицо, которого здесь никак не могло быть. Но моя приобретенная эйдетическая память иногда давала сбои, и я не стал делать далеко идущих выводов.

Подъем на орбитальную станцию уже десятилетия как превратился в банальность. Редкий житель Опенгейта отказывал себе в удовольствии время от времени полюбоваться на планету из космоса. Я конечно же был исключением. Поступив на службу в полицию и воспользовавшись мудрым советом, который мне дали после похорон родителей, я настоял на засекречивании личных данных, включая профиль ДНК. Это, как выяснилось, не помешало пройдохе Честерфилду отыскать меня. Но он занимал высокий пост в самом влиятельном правительственном агентстве и положил десятки лет на свой проект.

Так что в отношении потенциальных недоброжелателей секретность работала неплохо, но, отправившись в путешествие на околоземную орбиту, мне пришлось бы сдать образец ДНК для куда менее закрытой и защищенной базы. Что, собственно, и произошло сейчас. Прикладывая палец к сканеру, я подумал, вызовет ли это переполох еще в каких-нибудь тайных кругах или я уже успел засветиться где можно. Хорошо, что ближайшие несколько месяцев мне не нужно волноваться об этом – между биометрическим сканированием и погрузкой на борт шаттла прошли считаные минуты, так что времени предпринять что-либо у гипотетических злоумышленников не оставалось.