Всего один миг дракон в человеческом обличье летит, набирая высоту, а потом свет его золотых глаз вспыхивает ослепительно и яростно, ярче солнца, и…

Дракон не может сменить ипостась. Кто-то огромный и властный сердитым движением отсекает магическую силу Илидора, которой тот тянется к ветру, небу и времени. Здесь чужой ветер, небо и время, маленький глупый дракон.

Илидор рушится наземь, едва успевая поджать израненные руки и развернуться к земле плечом. Удар вышибает из него дух, выворачивает плечо из сустава и разрывает в нём связки, земля больно бьёт в уже рассечённый висок, и тут к бум-бумканью, похожему на мерные удары гномского молота, добавляется грохот упавших ворот, от которого голова Илидора, если не лопнула от удара при падении, теперь-то лопнет уж точно. За звоном в ушах он не слышит воинственных криков жрецов, утробного рёва из воронки кровавого вихря и гномского боевого клича, с которым Конхард Пивохлёб врывается во двор. За Конхардом несутся полунники и шикши. Далеко за ними виднеются спины крупных серых волков с человеческими глазами и несколько голубых мантий. С другой стороны к башне спешат растения, подобные подсолнухам. Самых маленьких даже не видно в траве, а на самое большое в ужасе указывают друг другу шикши: оно размером, пожалуй с дом. В небе голосят волокуши.

От башни навстречу незваным гостям бегут вооружённые чем попало люди в голубых мантиях и люди в одежде старолесцев, несутся на четырёх ногах котули.

Илидор, оглушённый падением и болью, не сознаёт, что именно он слышит и видит, не понимает, что сейчас начинает бурлить вокруг. В последний миг тело рывком отбрасывает себя с пути бегущих от башни вооружённых людей и бессильно растекается по земле.

Йеруш, крепко сжимая кулаки, заставляя себя шагать размеренно и едва ли не лениво, подошёл к драконьему черепу и внимательно уставился на колени Кьеллы.

— Теперь я пришёл? — сухо спросил он.

Она обернулась, уставилась на Йеруша снизу вверх злющими лисьими глазами, и Йеруш удивился, как же трудно не отводить взгляд. Что-то в её глазах было такое неприятное, угрожающее, слишком уж проницательное и вместе с тем брюзгливое, что ли. Нечто такое, что скорее ожидаешь увидеть во взгляде древнего старца, чем в глазах юной с виду воительницы, пусть и не шибко приятной.

— Да, — наконец сказала она. — Как ни странно — да.

Мучительно хотелось потянуть время. Растянуть его в вечность, пока не оказалось, что за этим «Да» скрывается какое-нибудь очередное «Но». Вроде «Но никакой живой воды не существует».

— Значит, голова в центре, — Йеруш ткнул пальцем в драконий череп, возвышавшийся над ними как холм. — Значит, живую воду даёт не лес, а то, что… Как это, то, что вросло в него? И, видимо, очень раскаялось после этого?

Кьелла молча рыхлила иссохшую землю. Эльф стоял и смотрел на драконий череп, задрав голову. Смотрел на хрустальный пузырёк, установленный прямо под раскосым драконьим глазом. Пузырёк был пуст. Только на стенах его можно было различить едва заметную испарину конденсата. Глазницы драконьего черепа выглядели сухими.

Сколько же времени нужно, чтобы заполнить такой пузырёк? Десять лет? Двадцать? Сорок? Странно, что он вообще наполняется быстрее, чем влага успевает полностью испариться.

— Живая вода — не дар, — осенило Йеруша, и голос охрип от этой догадки. — Нет, не дар. Это… это побочный продукт.

Йеруш вцепился в свои волосы, вцепился до боли, чтобы не начать носиться кругами — стоять на месте было очень-очень трудно. Он поднялся на носки и принялся качаться туда-сюда.

— Продукт распада. Как пот получается от тяжёлой работы, так от разрушения драконьих костей получается живая вода. Именно здесь, именно в этом лесу, который состоит из его воспоминаний. Который он предал. Дракон разрушается, оставляя лесу ещё частицу себя, а лес… Да как это, нахрен, возможно?

Кьелла медленно отряхнула руки, придирчиво оглядела их, потёрла ноготь на указательном пальце. Поднялась на ноги неспешно и с тем непередаваемым изяществом, которым обладают только высокие, длинноногие и очень молодые люди.

— Значит, голова в центре, — повторил Йеруш. — А крылья, получается, над головой. То есть это действительно драконий скелет? Нет, нет, не отвечай, не смей отвечать! Я не хочу знать!

Кьелла словно и не слушала. Подняла с земли незамеченный Йерушем прежде плащ с меховым воротом, набросила на плечи.

Найло указал подбородком на проткнутые тростником скелеты:

— А это кто?

Кьелла долго моргала на тростник, будто не могла сообразить, куда указывает Найло. Потом улыбнулась уголком рта.

— Чужаки, которые вернулись. Путь к источнику даётся раз в жизни. Лишь чужаку. И не каждому.

— О, вечно какие-то идиотские условности, — выплюнул Йеруш с отвращением. — А если во второй раз не прийти сюда, а прилететь? Или приползти? Сделать подкоп? Прикатиться мячиком…

Кьелла, спокойно глядя на Йеруша, медленно вела пальцем по изгибу лука.

— Путь даётся однажды. Такие правила.

— О-о! — передёрнулся Йеруш. — Ненавижу правила! Не-на-вижу! Что может быть глупее, больнее, опасней, скучнее…

— Скучно не будет, — Кьелла произнесла эти слова монотонно, но отчего-то по спине Йеруша побежали мурашки от её слов. — Использовать великую силу может лишь тот…

— Кто способен на великую жертву, — сами собой закончили за Кьеллу губы Йеруша.

Она не удивилась.

— Такие правила. Нужен баланс, чтобы мир не грянул в хаос.

Злые лисьи глаза пожирали Йеруша, плавили его. Спина его всё мурашилась, пальцы сделались ледяными.

— Ты способен на великую жертву? Желаешь такой платы за великую силу?

Йеруш истерически хихикнул, дёрнул плечами, сбрасывая с них мурашки.

— Что ты знаешь о жертвах, драконица.

Кьелла покачала головой, открыла рот и тут же закрыла — не пожелала ничего возразить или добавить. Лисьи глаза вдруг перестали выглядеть злыми, сделались равнодушными. Воительнице словно наскучил разговор, она поднялась, отвернулась.

— Вот.

Йеруш едва успел поймать летящий ему в лицо хрустальный пузырёк. Совсем маленький пузырёк, жидкости в нём было на глоток, не больше. Не тот, который стоял под глазницей дракона, но точно такой же с виду, словно их вытесали из того же куска хрусталя. А может, вытесали только один пузырёк и потом размножили.

— Это… — Найло смотрел, как свет переливается на гранях хрусталя, и слушал, как шумит в ушах море. — Это она? Это она, да? Ты что, безумна — так швыряться?..

— Использовать великую силу… — монотонным голосом перебила его Кьелла и умолкла, не договорив. — Всё. Иди.

Найло сделал медленный вдох, стиснул губы крепко-крепко и для верности прикусил их зубами, потому что наружу из Найло рвалось много слов и ни одно из них не было словом признательности, ни одно из них не стоило сейчас произносить, а ещё из него рвалась бесконечность вопросов, но, ясное дело, Кьелла не даст ответов. Йеруш быстро справился с первой пенной волной эмоций, коротко кивнул, развернулся и зашагал к тропе, прочь от источника. От драконьего черепа, который и есть источник. Было огромное, почти неодолимое желание обернуться и посмотреть снова на этот череп, на скелеты, на Кьеллу, но Йеруш не обернулся. Вместо этого он стал рассматривать хрустальный пузырёк. Совсем крошечный пузырёк, в глубине которого плескался единственный глоток живой воды.

Трудно было поверить, что он видит именно это. И неудержимо хотелось что-то делать — просто чтобы ощущать реальность.

— Обожаю драконов, — прошептал Йеруш пузырьку. — Такие милахи и добряхи! Хотя пафосные, конечно, как последняя задница. Силы, жертвы, баланс, хаос, бе-бе-бе… Хотя…

Жёлтый блеск в крошечных гранях пузырька выглядел очень язвительным.

— А может быть, Кьелла не драконица и не его пра-пра-дочка, — шептал Йеруш, не в силах умолкнуть и перестать слышать звук собственного голоса.— Может быть, она просто хранительница. Почему бы нет? Мог же лес сам её породить? Чтобы она ходила тут по лесу и хранила… баланс хаоса. Чтобы он больше не разбалансился и не построил новой лестницы.