Тут наконец вернулся один из моряков, оставленных в доме с поручением. Без шляпы. Что-то прошептал на ухо Моргену с очень виноватым видом, а Морген сквозь зубы процедил: «Удавлю» и велел этому моряку идти первым в раскопанный наконец-то лаз. Второй матрос так и не вернулся из дома.

Люди моря наверняка считали, что под люком окажется какой-нибудь не слишком большой подпол, что указанные Хардредом шестнадцать шагов приведут их наконец-то к цели. Дракон же понимал, что внизу предстоит разгадать несколько загадок. Про одну из них он ничего не понял, поскольку руны на лоскуте Торопыги слишком затёрлись — в том месте был сгиб. Про вторую загадку дракон тоже не понял нихрена, поскольку там тоже была стёрта часть рун, а в той части, которую удалось прочитать, Хардред говорил о своих домочадцах. В третьей объяснялось, как обезвредить рычаг, запускающий какую-то тяжёлую ёрпыль, но дракон не хотел его обезвреживать, а хотел понять, откуда ёрпыль вывалится, и вывалить её на моряков.

Ничего из этого делать не пришлось. Ни разгадывать загадки, ни обезвреживать ловушки, ни попадаться в них.

Когда люк начали поднимать, он развалился на части, и во все стороны посыпались подгнившие доски да проржавевшие оковки. Выдолбленные в земле ступени вели в просторное помещение, которое прежде явно использовалось и как склад, и как тайное убежище на случай кочерга пойми чего. Зимовки, войнушки с другими пиратами, игр в прятки для заскучавших людей моря? Внизу стояли стеллажи и ящики со всяким барахлом, валялись вёсла, мешки и корзины. Сам коридор распадался ещё на несколько, со множеством дверей, частью выпавших, частью покосившихся или заваленных осыпями: много где подпорки сгнили и обвалились.

Нужный коридор выглядел целым, но каждый человек, эльф и дракон остро ощутили, как ненадёжно это подземное устроение, созданное прорвищу лет назад, и как желательно поскорее завершить тут все свои дела и выбраться наружу.

Пахло чем-то вроде сгнивших грибов, и от запаха першило в горле.

Быстро, кучно и стараясь не шуметь, в качком свете ламп они отсчитали шестнадцать шагов в правую часть коридора до нужной двери. И дверь снова развалилась, в руке у отправленного вперёд матроса остались только куски щепы да корявый кусок янтаря, когда-то вделанный в дверную ручку.

Матрос обернулся к Моргену, втягивая голову в плечи, словно пнутая псина. Морген мотнул подбородком, приказывая идти дальше. Остальные следовали на удалении, растянувшись цепью.

И если бы отправленный вперёд матрос шёл этим самым коридором двести лет назад — наверное, он бы не дошёл. Но сейчас все препятствия, которые должны были остановить непрошеных гостей, безвредными валялись на полу либо истлевали в стенах. Время, которое они могли провести в мире, давно вышло.

Люди моря шагали медленно и завороженно, вертя головами, иногда перешушукиваясь.

Посреди следующего коридора лежал большой валун, частично ушедший в землю, служил невольным опорным столбом для осыпавшейся сверху земли и камней. Илидор был уверен, что где-то в стенных нишах, куда следовало совать пальцы, дабы открыть следующую дверь, давно иссох какой-нибудь яд на каких-нибудь шипах.

Дракон замедлял и замедлял шаг, захлёстнутый внезапным упадком духа. Это место, в котором годами разрушалось всё, заложенное создателями, словно шептало ему: ты видишь, видишь, как это бывает? Сколько ни планируй, ни создавай, ни придумывай — вскоре оно перестаёт иметь значение. Всё созданное разваливается на куски. Как и твои планы, хитроумные схемы и обретения, как всё, что было любимым, как и всё, что желали сохранить.

Что остаётся в вечности от того, у кого не было вечности?

В следующем коридоре было пять дверей.

— Дальше? — нетерпеливо спросил Морген.

— Я не знаю, — Илидор потёр лоб ладонью, смахивая накатившую тоску. — Тут всё развалилось.

Дракон действительно понятия на имел, какая дверь им нужна. Сейчас, пожалуй, можно было просто проверить их одну за другой — едва ли ошибка обойдётся дорого.

А жаль. Илидор рассчитывал, что к этому моменту моряков уже не будет так много.

Под ногами хрустела пыль и смешавшаяся с нею ржавчина бывших рычагов и спусковых механизмов. В стенах, защищённые от доступа воздуха просмолёнными кожухами, бессмысленно валялись грудами гномские шестерни, и давно раскрошились натянутые между ними ремешки…

Шестерни дракон чувствовал. Как и голоса других металлов, рождённых в недрах Такарона. Они звучали ещё в первом коридоре. Не то какое-то особое расположение этих предметов, не то сама связь с этим местом как будто усиливали металлические голоса, и чем дальше Илидор шёл по коридору, тем раскатистей они гремели громом, обёрнутым медовой сладостью, втекали в уши и разливались почти чувственной вибрацией вдоль хребта, вдавливались в спину между лопатками, чтобы вылиться мелкой дрожью в основании крыльев.

В этом коридоре с пятью дверьми голоса металлов Такарона слились в какофонию.

Илидор рассчитывал, приблизившись к потайке Хардреда, просто почувствовать драгоценные камни, если гном таки успел их спрятать. Но в окружившем его многоголосии металла он не мог услышать ничего, кроме собственно металла. Камни всегда звучали тише и деликатней — не могучим гулом, а нежным напевом, ненавязчивым и чуточку отстранённым — пение того, кто не стремится быть услышанным и не торжествует свою мощь, как делают это простые металлы и руды. Голоса драгоценных камней глубоки и прекрасны, но они не стремятся заглушить всё остальное, они лишь делятся с миром своей силой и радостью.

Сколько же всего Хардред тут разбросал!

Оловянная посуда. Покрытые свинцом дверные петли. Остатки стальных буров. Куски проволоки. Кочерга… знает что ещё. Как будто Торопыга нарочно скупал у такаронских гномов всякий подземный хлам, подозревая, что однажды некто, чувствующий камень и не имеющий прав на его наследие, придёт исследовать потайку.

Да, наверное, Торопыга действительно всё это скупал и кропотливо раскладывал здесь. Тёртый он был гном и сам большой охотник до вещей, которые ему не принадлежали. Уж наверное озаботился защитить собственное кладвище от таких же пройдох, каким был сам.

— Илидор, — вкрадчиво вымолвил Морген Полуэльф. — Ты завёл нас слишком далеко, чтобы чего-то не знать. Ты ступаешь по охеренно тонкому льду.

Косица за спиной Моргена деловито сгрёб Йеруша поперёк груди. Во второй руке Косицы тускло блестел морской кинжал — тонкий, гранёный, прямой.

Дракон заставил себя дышать медленно и спокойно, двигаться плавно. Развернул списку.

— Тут сказано: «Когда увидишь ходов столько, сколько без меня гномов в нашем доме…», а дальше было затёрто, так что ничего невозможно понять, а потом: «в сторону окна, под которым спит наш самый…» и дальше три руны, которые я просто не понимаю, как собрать в слова. Потому я правда не знаю, куда дальше.

— Так. Этого — держать.

Косица, повинуясь указанию Полуэльфа, толкнул Йеруша под колено, и тот рухнул на четвереньки, выругавшись сквозь зубы. Деловито, без злости и без жалости, Косица схватил Йеруша за волосы, прижал его голову к своей груди. Поднял нож.

— Я не могу рассказать того, чего не знаю, даже если ты его зарежешь, — как мог спокойно произнёс Илидор, прикидывая, не стоит ли перекинуться в дракона.

Может, стоит, может, нет.

— Никто никого не режет, — оскорбился Косица.

В руке Полуэльфа тоже возник морской кинжал, такой острый, что даже смотреть на него было больно. В рукоять был вделан неогранёный красно-розовый камень. Интересно, подумал Илидор, Полуэльф знает, что камень ненастоящий, или принимает его за какой-нибудь топаз или рубеллит?

— Ты, — Полуэльф ткнул кинжалом в сторону Илидора. — Встань туда к стене.

Дракон послушно проследовал, куда было велено. Он думал, к нему тут же подскочит Красная Рубаха или Зарян, но оба предпочли держать себя на расстоянии от Илидора. Оба понимали, что затевать свару и уж тем более резню — не ко времени, и команды такой не было, но терпение у обоих давно закончилось, а кинжалы остались.