Призрачный парусник накренился, будто желая прилечь. По его верхней палубе метались клоки серой дымки, такая же носилась вверх-вниз по вантам.

— Акулий хрен тебе, а не команду! — проорал ему Морген и, оттолкнув рулевого, сам схватил колдершток.

Большая чёрная волна размером с трёхэтажный дом вздыбила себя из глубин и с рёвом ринулась к «Бесшумному».

Снова заорали от ужаса все. Кроме Моргена, который хохотал, как помешанный, и Йеруша — тот смотрел на гигантскую волну сердито, словно на котёнка, нагадившего в тапок, потом перехватил воздуха и взревел, срывая горло:

— Кто тут берег потерял⁈ Какой ржавой кочергени ты творишь, тебе по гребню надавать, а? А? Ты хочешь получить по гребню и по холке, и в подошву пенделей? Прекрати эту херню сейчас же, я сказал!

Море наконец услышало его. И море дрогнуло.

Гигантская волна словно споткнулась, на полмгновения зависла без движения, сбрасывая злобный пенный гребень, а потом вдруг завертелась сразу несколькими водоворотами, словно искала, куда бы спрятаться, но не нашла и, всплеснув, рассыпалась холодными брызгами.

Рында на призрачном паруснике поперхнулась и стала издавать жалобные тонкие звяки. Бегающие по вантам клоки тумана словно завязли в киселе.

Ошалели абсолютно все, кто был на палубе и видел Найло, от Моргена Полуэльфа, который вдруг точно проснулся, до золотого дракона, который как раз в очередной раз врезал Заряну локтем в бок и уже всерьёз намерился сменить ипостась, чтобы показать драконью морду всей этой команде неотёсанных каркалыг.

Море отражалось в бешеных глазах Йеруша Найло, море плюхало неловко и смущённо, точно проспавшийся пьяница, припоминающий вчерашнее, море опадало в замешательстве.

Волны, только что бодающие борта и перехлёстывающие через них, плямкали, съёживались, всасывались сами в себя и помалу затихали под кораблём. Пена рассыпалась крошечными воздушными пузырьками. Где-то смеялся дельфин.

Ветер обмяк и перестал с воплями носиться вокруг «Бесшумного», распластался по водной ряби. Всё притихло. Заткнулась рында на призрачном корабле, и во внезапном штиле этот огромный парусник как-то растерял свою убедительность, колыхался теперь нереальной дурацкой страшилкой справа по борту. Вместо всего чудовищного безумия, которое творилось вокруг всего пару мгновений назад, настал тихий умиротворяющий плеск волн с виноватым прибулькиванием.

— И жвару эту забери! — Йеруш требовательно ткнул пальцем в корабль-призрак.

Притихшая вода тихонько сглотнула призрачный парусник, а ветер, сориентировавшись, деловито задул в единственный неубранный парус «Бесшумного», направляя бриг прямо к архипелагу Треклятого Урочища в оглушительном, бесконечном молчании.

Люди моря, разинув рты, смотрели на эльфа. Лицом капитана Моргена играла целая буря мыслей одновременно, и всю её можно было свести к вопросу «Это что сейчас такое было, каракатицу вам в чаву?». Зарян, забыв о страстном желании немедленно отмутузить Илидора, даже если это будет последним, что он сделает в жизни, деревянно покачивался: очень хотелось суеверно обернуться вокруг себя через плечо, но ещё больше не хотелось быть первым, кто сейчас пошевелится.

Никто бы не удивился, появись из пучины самое главное морское чудище, имени которого никто не называет, находясь на борту, и рассыпься это чудище в извинениях перед Найло. Прости, дескать, родич, не разглядел тебя на корабле, как мне загладить свою вину? Могу я предложить тебе согревающего чаю из осьминожьей кровищи?

Йеруш наконец проморгался от солёной воды, воинственно шмыгнул носом и рукавом отёр испарину со лба.

Очень медленно и торжественно, в полнейшей тишине «Бесшумный» заходил в воды Треклятого Урочища.

И всё могло бы сложиться иначе, не появись в этот момент на палубе Красная Рубаха. Он наконец вылез из-под упавшей двери, потеряно моргал, ощущал себя изрядно разобранным из-за боли в животе и звона в ушах. И первым, кого он увидел на палубе, оказался Йеруш Найло. Красная Рубаха, пропустивший всё произошедшее, сделал то, что показалось ему единственно верным в этой ситуации — бросился на Йеруша, сшиб его с ног и хорошенько приложил головой о доски палубы.

Немного потёршись среди людей моря, Илидор примерно представлял, сколько пренеприятных забав они могут придумать для своих пленников, когда на это есть время, и тихо радовался, что, во-первых, времени нет, а во-вторых — что этого не понимает Йеруш. Иначе, пожалуй, совсем бы оцепенел.

Оцепенелый Найло ему сейчас нахрен был не нужен.

Важно лишь, что вредительством моряки сейчас заниматься не станут, им некогда. «Бесшумный» бросил якорь у нужного острова уже в темноте, на ночь Илидора и Йерушем забросили в каюту, выставив снаружи двух матросов для охраны.

Йерушу удалось уснуть после полуночи. Илидор то и дело проваливался в дрёму, но почти сразу из неё выныривал: мешала тревога и ворчание корабля. «Бесшумный» не хотел стоять на якоре, «Бесшумный» хотел бежать дальше, наполнять ветром паруса, щекотать носом дальние воды. Ещё хоть раз, хотя бы раз поздороваться с тёплыми волнами дальних краёв и ветром чужих прибрежий, пахнущим пряными травами, покачать на снастях беспечных южных птиц, не знающих зимы.

Илидор слушал ворчание брига, плеск волн, поскрипывание, поплюхивание, смотрел в потолок.

Ясное дело, на корабле моряки не станут делать с ним и Найло ничего плохого: дураков нет после того, что Йеруш вытворил. На острове, окружённом водой, вероятно, тоже предпочтут не причинять им вреда, насколько понимал Илидор. Вернее всего, сейчас люди моря планируют оставить их с Найло на острове, когда найдут Хардредово кладвище. Забрав себе все драгоценные камни, разумеется.

Как показало утро — Илидор вовсе не переоценивал осторожность людей моря. При всей своей лихости и жестокости, они проявляли большую мнительность в отношении предметов и явлений, на которые не умели влиять, которых не могли увидеть, пощупать и треснуть. Так что моряки остереглись даже оставлять на борту их вещи, и Йеруш на рассвете садился в шлюпку, держа в руках свою котомку. А дракон выбил позволение остаться при мече, — правда, в обмен на обещание Заряна перерезать Найло глотку, если только Илидор дёрнется к рукояти.

Илидор прекрасно знал, что никто не осмелится резать Найло, и Зарян это знал не менее прекрасно. Но пока что им нужно было подобие паритета, при котором Илидор якобы верит, что люди моря выполнят хоть какую-то часть уговора, найдя клад, а люди моря якобы верят, что Илидор будет честно читать им руны и не попытается ничего выкинуть.

Впрочем, до поры Илидор и собирался читать честно: он совсем не возражал, чтобы поисками занимались люди моря. Часть рун на лоскуте Хардреда была затёрта до нечитаемости, и кто знает, о чём говорилось в той нечитаемости. Зная гномов, Илидор бы удивился, не окажись в потайке ловушек.

Две шлюпки несли к острову восемнадцать человек, одного дракона и одного эльфа. Им вслед негромко ворчал бриг «Бесшумный». Он не желал, боялся снова стоять на якоре, ему неистово хотелось нестись вперёд, взрезая волны и ловя беспокойный ветер в паруса.

Но ворчание брига слышал только дракон.

Они шли вглубь острова, растянувшись небольшой цепью, увязая в песке и засохших по осени травах. Красная Рубаха то и дело пихал в спину Илидора и Йеруша. Чаще Илидора, на которого крепко серчал из-за отобранного обратно меча и гнусного обмана: обещал ведь рассказать секрет, а вместо этого приложил дверью, ну кто бы из-за такого не расстроился?

Вдобавок никто не понял, как Илидору удалось выбить эту дверь, потому над Красной Рубахой изрядно потешались другие матросы, уверенные, что он просто плохо её закрыл.

— У тебя есть план? — улучив мгновение, прошипел Йеруш.

— Подумаю об этом, когда найдём потайку, — почти не разжимая губ, ответил Илидор.

Некоторое время шли молча, а потом дракон, решившись, добавил: