Пришедшие громилы, однако, ничуть не испугались грозных криков, а равнодушно смотрели на Савинкова, безропотно давая ему излить свою душу. Единственно кто напугался криков вице-президента, была бедная секретарша, что-то несвязанно лепетавшая, попав между двух огней.   

  Видя, что его угрозы ничуть не действуют на незваных гостей, Савинков схватил трубку, дабы вызвать охрану и с удивлением обнаружил, что его телефон молчит. Старший из гостей «мило» улыбнулся, давая понять хозяину кабинета, что ему хорошо известна причина его удивления и этим еще больше нагнал на Савинкова грусть.

 - Не надо кричать на девушку, Борис Викторович, она ведь не в чем не виновата – с укоризной сказал мордоворот – Мы сотрудники ГПУ и пришли пригласить вас на допрос в качестве свидетеля по делу государственной важности. 

 - У меня иммунитет – заговорил властным голосом Савинков, но старший прервал его, буднично достав из кармана листок бумаги.

 - Вот ордер Верховного прокурора о привлечении вас к делу в качестве свидетеля. Можете ознакомиться, там все написано - чекист вежливо положил бумагу перед Савинковым на стол. Вице-президент тяжко уперся взглядом в белый листок, и внутри у него что-то разом оборвалось. Глаза сумбурно бегали по ровным строчкам аккуратно впечатанных букв и не видели ровным счетом ничего. Однако, даже не читая ордер, Савинков отлично осознавал правдивость слов гостя, без подобной бумаги сотрудники ГПУ вряд ли рискнули переступить порог его кабинета.

  Видя внутреннее состояние клиента, чекист не приближаясь ни на шаг к Савинкову, задушевно произнес: – собирайтесь, Борис Викторович, здесь не далеко, быстро доедем. 

  Пока длился недолгие сборы и переезд из Кремля на Лубянку, Савинков уже тысячу раз пожалел, что поддался давлению проклятых французов, попросивших его помощи в решении вопроса с платиновым прииском. Эх, надо было презреть всякие страхи, и гордо бросив в лицо шантажисту гадкие листки с описанием его пикантных похождений в Париже сказать: «Черт с вами публикуйте». Но тогда он попросту побоялся сделать это.

  Побоялся нанести вред своему политическому реноме, который был уже основательно подмочен эсеровским прошлым и сотрудничеством с Керенским, на которого были удачно повешены все грехи февральской революции, вместе со статусом «врага народа».

  Не шарахнулся как черт от ладана от француза, поскольку тот умело сочетал методику пряника и дубинки и кроме выкручивания рук попавшемуся политику предложил ещё и богатые денежные отступные за оказанную помощь. Одним словом страх и жадность подкосили волю Бориса Викторовича в тот злополучный день, когда он ударил по рукам с французом Жервэ. 

  И теперь поднимаясь по крутым лестницам на самый верх здания ГПУ, стиснутый с двух сторон молчаливыми молодцами, Савинков лихорадочно выстраивал линию своей будущей защиты по поводу контактов с французами.

  Пережив сильный страх и моральное унижение, Борис Викторович очень сильно нуждался в любой, пусть даже мимолетной поддержке выраженной пусть даже в простом слове или взгляде. Однако его конвоиры одним своим грозным видом, все время заставляли всех встречных испуганно сторониться Савинкова. Все кто раньше заискивал или заигрывал с  господином вице-президентом сегодня либо делали испуганные глаза при встрече или вообще старательно его не замечали.

  Это давление на несчастного Бориса Викторовича началось ещё в его кремлевских апартаментах и не прекращалось до того момента, как он переступил порог кабинета следователя. Что и говорить, удар был хорошо рассчитан и организован, но полностью выбить из седла такого человека как Савинков, пусть даже порядком разложившегося за два года райской жизни на российском Олимпе, был недостаточно. Поэтому, человек, вошедший в кабинет старшего следователя Груббера Владимира Федоровича, был настроен, драться до конца. 

  Подвергшийся психологическому давлению со стороны мордоворотов, Савинков ожидал нечто подобное увидеть и в кабинете, однако следователь оказался их полной противоположностью. Невысокий с седыми висками он производил впечатление обычного учителя гимназии и не внушал никакой опасности. Он вежливо предложил Борису Викторовичу сесть, а затем учтиво извинился за причиненное его помощниками беспокойство, вызванное исключительно делами государственной важности.

  От подобного обращения Савинков заметно успокоился, обрел былую наглость, и в душе у него зародилась надежда, что все может быть обойдется.

 - Я очень надеюсь, что наша беседа не затянется надолго. Через два часа у меня назначена встреча с важными людьми, а в три часа я должен быть на торжественном приеме у президента – многозначительно произнес Савинков.

 - Не беспокойтесь Борис Викторович, мы постараемся уложиться в час не более - пояснил Груббер и сделал знак секретарю писавшего протокол допроса.

 - Скажите господин вице-президент, вся ли ваша недвижимость на территории России соответствует тому перечню, что вы внесли в вашу личную декларацию государственного служащего. Ради экономии своего времени можете отвечать кратко да или нет. Итак? 

 - Да. Мой перечень не изменился.

 - Есть ли у вас дополнительные доходы, кроме зарплаты госслужащего?

 - Да. Это авторские гонорары от моих изданных книг. 

 - Есть ли у вас недвижимость заграницей и если есть, то когда и на какие средства она была приобретена?

 - Нет, заграницей недвижимости у меня нет. 

 - Есть ли заграницей недвижимость, принадлежащая вашим родным или близким?

 - Нет.

 - Есть ли у вас акции иностранных или российских предприятий?

 - Да. Я имею некоторые акции иностранных и российских кампаний, но какое это имеет отношение к ГПУ. Ведь это прерогатива фискальной полиции – делано удивился Савинков, но Груббер никак не отреагировал на его слова.

 - Какой годовой доход они вам приносят? Можете сказать приблизительную цифру.

 - Это все указанно в моей декларации! – возмутился Савинков, теперь более искреннее – возьмите и прочтите.

 - Вы отказываетесь отвечать на этот вопрос?

 - Возьмите и посмотрите – с нажимом произнес вице-президент. Он надеялся вывести следователя из равновесия, но лицо Груббера ничуть не изменилось. 

 - Запишите в протокол, Борис Викторович отказался отвечать на поставленный вопрос – спокойно, почти равнодушно произнес чекист.

 - Я не отказываюсь отвечать, я вам говорю – начал Савинков, но следователь прервал его.

 - Борис Викторович, мне нужна цифра вашего дохода с акций. Вы либо говорите её, либо мы фиксируем отказ от сотрудничества и переходим к следующему вопросу. Давайте экономить время – проникновенно предложил Груббер. Савинков сначала пыхнул гневным взглядом, а затем нехотя выдавил из себя ответ: - около ста тысяч рублей. – Прославиться тем, что, занимая второй пост в государстве, он отказался сотрудничать со следствием, означало конец его политической карьеры. 

 - Прекрасно. Сто тысяч рублей приблизительно – подытожил чекист.

 - Сколько издано ваших книг в России за прошедший и этот год?

 - Всего одна книга. Предвосхищая ваш следующий вопрос, могу сказать, что она же была издана заграницей вместе с моими двумя прежними произведениями.

  Груббер понимающе кивнул, а затем произнес: - Да, зарубежом вас больше читают, чем у нас.

 - Да – с вызовом бросил Савинков – мое творчество там больше ценят, чем здесь.

 - Конечно – сразу согласился Груббер – иначе как объяснить ваш счет на 192 тысячи в «Банк-Франсес».

 - Что!? – затравлено, спросил Савинков. Груббер вновь не изменился в лице и спокойно достал из папки нужный документ.

 - Вот, пожалуйста, выписка из банковского счета с указанием сумм и временем их поступлений.

 - Откуда это у вас? Тайна банковского вклада неприкосновенна!

 - Банковского вклада да – легко согласился следователь – но постоянно пополняемого счета нет. Это все ваши авторские гонорары Борис Викторович?