Прошу срочных инструкций относительно наших действий в ответ на эту высадку японского десанта.

Генерал-губернатор Австралии Монро-Ферлосон

Срочная телеграмма в Вашингтон от генерального консула США на Филиппинах от 24 октября 1918 года

Господин президент! Спешу известить вас о том, что со вчерашнего дня японское правительство объявило об оккупации Каролинских, Маршалловых, Марианских островов, островов Гилберта и Науру, как территории вражеской державы. Высадки на них совершены с транспортных судов, под прикрытием императорского флота, одновременно с объявлением данного заявления.

Консул США Джениксон

День 5 октября 1918 года выдался особенно дождливым. Противный мелкий дождик беспрестанно моросил с самого утра, медленно и неуклонно заливая окопы и траншеи враждующих армий обильными холодными водами. От подобного воздействия земля моментально расплылась и приняла желеобразную форму, противно чавкающую под ногами солдат, постоянно снующих вдоль прифронтовой полосы.

Приглашенный на совещание у генералиссимуса Фоша сэр Уинстон Черчилль находился в очень плохом настроении. Еще бы, сведения, недавно полученные из Лондона, были крайне неутешительными. Последний налет германских дирижаблей на Бирмингем имел очень сильные негативные последствия для внутреннего положения страны. Еще никогда прежде враг не проникал в глубь английской территории, как это случилось 2 октября.

На этот раз в налете участвовало четыре дирижабля. К оставшемуся в распоряжении Берга женскому трио был подключен дирижабль «Карл», под завязку наполненный адской горючей смесью. За счет последних модернизаций немецких инженеров воздушные монстры заметно прибавили в скорости, а слетанность экипажей позволяла им быстрее выходить на цели, не тратя попусту время в рысканиях и метаниях при их поиске на местности.

Налет на Бирмингем задумывался как грандиозная акция устрашения британского населения, но на этот раз у немцев вышел жалкий пшик. Того пожара, что был в предыдущий раз и на который так надеялся кайзер, не получилось. Слабый ветер и долгий моросящий дождь не позволили четырем очагам пожара слиться в один мощный костер.

Сброшенные вниз бомбы полностью выжгли все в радиусе пятисот метров от места падения, но общими усилиями жителей и природы город был спасен. Налет показал, что нападение четырех дирижаблей на такой большой город, как Бирмингем, оказалось слабоватым, хотя и стоило англичанам свыше тысячи убитых и раненых, а также четырех тысяч семей новых погорельцев.

Недовольство тяготами войны на время, притушенное сентябрьскими победами на континенте, вновь вылезло наружу в виде многочисленных акций недовольства со стороны простых англичан. Главные их упреки сводились к полной беззащитности британских городов перед вражескими бомбами, в то время как почти все воздушные силы и средства ПВО стянуты для защиты Лондона.

На головы жителей столицы обрушились громкие крики проклятий и упреков со стороны новых погорельцев, которые, поглощенные своим горем, полностью забывали, что лондонцы выпили свою чашу горя гораздо раньше них. Что поделать, но человеческая память носит сугубо избирательный характер. Долго помнит свои беды и быстро забывает чужие.

Черчилль хорошо понимал стратегическую игру кайзера, намеревавшегося взорвать Британию изнутри с помощью народных волнений и заставить ее выйти из войны, подписав сепаратный мирный договор. И чем ближе становился конец этой ужасной войны, во многом возникшей благодаря политике самой Англии, тем яростнее и жестче становилось сопротивление врага, тем больше повышались ставки. Подобно дикому зверю, загнанному в угол, кайзер Вильгельм был готов идти до конца с фанатизмом смертника.

Об этом говорило то упорство, с каким имперские дирижабли терзали английские города, об этом говорили и сведения, полученные от британского агента, засевшего в генеральном штабе противника. Согласно им, несмотря на недавнее поражение во Франции, рейхсвер продолжал сохранять верность своему императору и был готов продолжить войну. Второй рейх хотя и трещал по швам, но еще держался благодаря множеству внутренних резервов, главным из которых было национальное самосознание германской нации. Именно с ее помощью, скрепив разрозненную Германию железом и кровью, Бисмарк явил миру очередную немецкую империю.

Новое наступление, которое готовил Фош, на котором постоянно настаивали британцы, находилось под угрозой срыва. Линия Гинденбурга была очень крепким орешком, на преодоление которой нужно было потратить много сил и средств. Немцы давно готовили эту оборонительную позицию, надеясь отсидеться за ней до весны следующего года. Первые две линии обороны были полностью одеты в броню и бетон, ощетинившись в сторону противника многочисленными дотами, дзотами, закрытыми позициями батарей, траншей и окопов, опоясанных бесконечными рядами колючей проволоки.

Кроме того, едва кронпринц отвел за нее свои разбитые войска за «линию Гинденбурга», как отдал приказ о возобновлении строительства третьей оборонительной линии, которую имперские саперы успели соорудить лишь в земляном варианте. Были выкопаны траншеи, насыпаны валы, но не были подготовлены места для огневых точек и защитные убежища для пехоты от вражеского обстрела. Согласно данным воздушной и наземной разведки, работы у немцев шли в непрерывном темпе, и все указывало на то, что основные работы могут быть закончены еще до наступления холодов.

Фош, отлично осознавая всю тяжесть сложившейся обстановки, собрал у себя генералов Хэйга, Пэтена и Першинга, намереваясь определиться с местом прорыва вражеской обороны.

Хейг, как истинный британец, был готов сражаться до последней капли чужой крови. Поэтому он громко упирал на большие потери, понесенные британским войском за этот год, и выражал готовность наносить лишь вспомогательный удар силами двух канадских дивизий.

– Наши войска готовы нанести удар в направлении Брюгге с целью оттянуть на себя часть сил противника, во время большого наступления на другом направлении, – энергично заверял Хейг своих собеседников. – Две полнокровные канадские дивизии, это все, чем мы располагаем на данный момент. В остальных дивизиях нашего северного участка фронта существует большой недокомплект батальонов, что значительно снижает ударную силу наших войск.

– Хорошо, мы учтем вашу позицию, господин генерал, – холодно произнес Фош.

– Я думаю, что наш главный удар следует наносить в районе Уазы с выходом на Мобеж, при одновременном нанесении двух дополнительных ударов с флангов. Согласно рекомендациям нашего объединенного штаба, начинать наступление необходимо не позднее следующей недели. К этой дате нас подталкивают прогнозы синоптиков, – Фош метнул недовольный взгляд за окно и продолжил: – И потому наступать следует как можно быстрее, дабы противник не успел возвести на нашем пути новую линию обороны.

Генералиссимус внимательно посмотрел на Першинга, и американец с радостью выпятил свою грудь в предвкушении возможности продемонстрировать союзникам крепость боевого плеча американской армии. Приобретя некоторый опыт большой войны, американский командующий только и говорил о необходимости дать противнику почувствовать силу американского приклада. Вначале союзники тактично гасили боевой порыв Першинга, но теперь они не возражали против того, чтобы оплатить прорыв линии Гинденбурга американским мясом.

– Надеюсь, что в этом наступлении мы будем иметь поддержку танковых соединений? – спросил Першинг, требовательно глядя на союзников, стараясь показать им, что он отлично знает, с какого конца следует чистить редьку.

– Наша полевая и тяжелая артиллерия уже подведена к месту планируемого прорыва. На каждый квадратный метр позиций противника будет обрушено сто два килограмма взрывчатки. Сто два килограмма, генерал, это очень много. Подобного не было в сражениях при Вердене и на Сомме, – горячо произнес Петен, но Першинг презрительно пропустил его слова мимо своих ушей и, как ни в чем не бывало, повторил свой вопрос: