Гофман быстро оценил все остроту сложившегося положения, но не отдал приказ об отходе, решив перебросить по железной дороге оставшиеся под Варшавой части из резервной армии Леопольда Баварского и зажать прорвавшиеся русские войска в смертельные тиски. Вечером 31 июля войска погрузились в эшелоны, идущие к Пинску и Барановичам, а днем 1 августа случилась ужасная трагедия.

Волчьи сотни Шкуро, сумевшие пробраться через болота Припяти, терпеливо ждали в белорусских лесах своего часа, стараясь ничем не обнаруживать своего присутствия в немецких тылах. Лишь разведка и перехват связных между частями да обрыв телефонных линий – все, что могли они себе позволить в эти дни. Кроме этого, они вели наблюдение за железной дорогой, выполняя свое самое главное задание на этот период.

Марков прекрасно помнил, как немцы лихо перебрасывали свои части по железной дороге в Пруссии в августе 14-го года. Именно быстрое передвижение немецких дивизий позволило Людендорфу разгромить сначала армию Самсонова, а затем и Раненкампфа, численно уступая обоим противникам. Готовя наступление, Марков видел главную задачу партизан Шкуро в недопущении переброски частей противника по железной дороге на помощь окруженным дивизиям. Как показало время, расчет Маркова был верен, и Гофман поступил именно так, как и рассчитывал командующий 3-й армией.

Казаки сотни Шкуро, прошедшие хорошую школу тайной войны в тылу противника, справились с возложенной на них задачей блестяще. Выставив своих наблюдателей вдоль железнодорожного полотна, они были в постоянной боевой готовности.

Едва сидящий на верхушке сосны наблюдатель заметил тяжелогруженый воинский эшелон, ползущий в сторону Барановичей, он немедленно передал условным свистом известие двум казакам, сидящим внизу у дерева. Сквозь мощные окуляры трофейного офицерского бинокля казак прекрасно видел распахнутые двери теплушек, в которых было битком набито германских солдат. Медленно ползущий эшелон неторопливо приближался к скрытому наблюдателю, и до его ушей вперемешку со стуком колес состава уже стали долетать бравурные немецкие песни, которыми славные сыны рейха подбадривали себя перед скорым сражением.

Наблюдатель уже прекрасно видел лица солдат, проплывающих мимо него, ничего не подозревающих о засаде, притаившейся на их пути. Они горланили свою старую песню «Вахт ам Райн» нагло и звонко, и от этого пения у наблюдателя от злости сводило скулы.

– Ничего, певуны, скоро отпоетесь, недолго, – зло прошептал он. Звали его Константин Рокоссовский.

Место для атаки эшелона было выбрано замечательно. Шкуро сам выбрал местом подрыва небольшой мост, охрану которого составляли десять человек с каждого конца. За время наблюдения казаки уже выяснили, где проходит телефонный кабель, и были готовы в любой момент перерезать его.

Как только было получено долгожданное известие, все моментально пришло в движение. С помощью солнечного зайчика находившаяся на другом берегу речки группа была извещена о начале операции, после чего, прижимаясь к земле, подобно ящерицам, казаки поползли к часовым. Подобравшись к стоящим на посту солдатам, волки Шкуро моментально забросали их ножами, после чего ринулись в караульные помещения.

Схватка была скоротечной, и вскоре весь мостовой караул был полностью вырезан. На том берегу реки казаки спешно закладывали взрывчатку под опору моста и умело маскировали бикфордов шнур.

Едва все было закончено, как показался немецкий эшелон. Громко пыхтя, паровоз въехал на мост и медленно двинулся к лжечасовым, стоявшим на том конце. Когда паровоз миновал средний пролет, к удивлению машиниста, солдаты разом бросились в стороны и попадали на землю. Озабоченный этим, машинист стал притормаживать и даже успел дать гудок, как под паровозом что-то громко рвануло, и весь состав стремительно рухнул вниз.

Река в этом месте была неглубокая и доходила взрослому человеку только до груди, но для рухнувшего вниз эшелона даже такая высота имела трагические последствия. Вместе с паровозом в реку сорвались три вагона, а еще шесть упали под откос. В один момент разом погибло свыше трехсот человек и более полутора тысяч получили ранения.

Сразу же после крушения уцелевшие теплушки попали под оружейно-пулеметный огонь, который велся со стороны леса, а также с противоположного берега реки. Испуганные и ничего не понимающие люди в панике бегали вдоль состава и находили свою смерть под пулями врага. Бой длился всего тридцать одну минуту, но за это время немцы лишились еще около семидесяти человек убитыми и свыше ста двадцати ранеными.

Захваченные врасплох немецкие солдаты позабыли про честь мундира и посчитали за лучшее скрыться в лесу, побросав на поле боя своих товарищей. Только самые храбрые из них залегли за насыпь и вступили в бой с коварным противником. В оправдание подобного поведения можно было сказать лишь то, что перевозимые части были ландштурмом, которые замещали на Восточном фронте регулярные части рейхсвера, переброшенные Людендорфом на запад.

Аналогичный подрыв был произведен на Пинской линии железной дороги, но только в чистом поле. В результате этого погибли свыше трехсот солдат и около семисот были ранены. После этого сотни Шкуро перешли к активным нападениям на германские части, продолжая наносить вред перевозкам на железной дороге. Ночью разведчики выходили на железнодорожное полотно и развинчивали гайки на рельсовых креплениях. Внешне нормальные, под тяжестью составов рельсы расходились, и происходил сход эшелонов с рельс.

Все эти действия полностью парализовали работу железной дороги, которая оказалась полностью выключенной в самый важный момент сражения. В течение двух дней русские клещи полностью сомкнулись на горле четырех немецких дивизий.

Не получив приказ об отступлении, они мужественно продолжали удерживать свои позиции, но с каждым днем все ближе и ближе сходились между собой, теснимые с тыла и флагов русскими полками.

Сдав свои позиции пехоте, корпуса Крымова и Краснова ринулись навстречу частям ландштурма, так и не успевшим прийти на помощь окруженным дивизиям. Не имевшие боевого опыта, двигающиеся поодиночке, они не выдержали сабельного удара русской кавалерии, поддержанного пулеметным огнем и шрапнелью.

Кавалеристы лихо гнали бегущего врага, уничтожали тыловые части, нарушали связь между ними и сеяли смуту и страх в сердцах немецких солдат образом страшного русского казака.

Пока шли эти события, сам Марков твердо дожимал гарнизоны Пинска и Барановичей фронтальным обстрелом позиций в сочетании с фланговым обходом. Первым не выдержал Пинск, его гарнизон, зажатый с двух сторон, капитулировал 1 августа, сдавшись на милость победителя. Гарнизон Барановичей продержался до 3-го числа, оставив пылающий город под угрозой полного окружения. В этот же день было окончательно сломлено сопротивление немецких дивизий, окруженных между Пинском и Барановичами. Разбитые на несколько котлов, они либо сдавались, либо уничтожались русскими полками. Всего из 71 тысячи человек, попавших в окружение, было взято в плен свыше 59 тысячи пленных, остальные были уничтожены.

В образовавшееся окно спешно хлынули войска второго эшелона, развивавшие наступление на Брест-Литовск и Гродно. В помощь войскам 3-й армии на юге активизировался корпус генерала Яковлева. Он неожиданной атакой полностью прорвал линию фронта и обошел Ковель с севера, тогда как Мрачковский уверенно обходил его с юга.

Вслед за ними вступила в дело 10-я армия генерала Шейдемана, до этого лишь проводившая артобстрел немецких позиций, но не предпринимавшая активных действий. В результате трехдневных боев ее части прорвали фронт врага шириной в 30 километров и вели наступление на Гродно. Ее действия поддержал Северный фронт генерала Кутепова, который медленно, но уверенно теснил врага под Митавой и Двинском. На Восточном фронте наступала веселая пора.

Из доклада фельдмаршала Людендорфа начальнику полевого Генерального штаба фельдмаршалу Гинденбургу на совещании в Ставке кайзера в Шарлоттенбурге от 4 августа 1918 года: