— План-капкан, — бухтит Иона.

— Хм… не думаю, что сейчас для этого время, — соглашается с ней Торн.

— Времени у нас на всё мало. Всегда.

Тиина будто материализуется из воздуха.

— Кроме распития алкоголя.

Костя прыскает:

— Наивная девка. Время создано только для того, чтобы можно было промочить горло.

Спокойный голос Иешуа бьёт по вискам, как бы странно это ни звучало:

— Я должен предупредить вас, дети мои…

«Мастер, какой же он противный!»

— … Благословение, что наложено на нечестивого, работает немного не так, после того как я явился в его чистилище…

— А? — хлопает глазами Иона. — Благословение? Чистилище? Нечестивый?

— Лимбо, анклав, Костя, — перевожу я.

— Почему нечестивый? Костя, ты не моешься?

Не знаю как, но я прямо чувствую, будто Костя закатывает глаза.

Иешуа продолжает:

— Я был одним из создателей этого благословения, а значит, источником его силы. Попав сюда, я неосознанно сделал этот источник подвластным нечестивому. Мое появление открыло проход ему в реальный мир. Не полностью, но я вижу, как потоки его намерений проскальзывают и влияют на судьбу Варгона.

Ненадолго задумываюсь, спрашиваю:

— То есть вы забыли закрыть за собой дверь и Костя успел через неё проскользнуть?

— Если говорить проще, то да, сын мой. Я уже закрыл эту дверь, но ему хватило времени, чтобы просунуть в неё руку.

— Надо было прищемить ему что-нибудь.

— О, что ты, нет. Даже дьявола не стоит карать за его стремление повлиять на мир. Ведь это право, дарованное богом каждому.

— Правильно ли я понимаю, что вы знали, что так произойдёт, когда переносились в анклав?

— Да, я знал.

— Тогда почему?

— Ты знаешь ответ на этот вопрос. Найди его в своем сердце.

У меня сводит скулы, но я этого не показываю. Что с них взять, с этих вековечных богов.

— Не злись на меня, сын мой. Мне сложно донести божью мудрость языком Варгона. Да и любым другим ограниченным языком. Язык придаёт форму смыслу. Вы думаете словами, рассуждаете словами, поступаете словами. Бог одарил вас возможностью обучаться, но источник обучения вы выбираете сами. Я лишь подстраиваюсь, чтобы вы… поняли хотя бы толику его замысла.

«Костя, что это за хрень? Объясни божий замысел по-дьявольски. Грустно это признавать, но твой язык мне понятнее».

«Это и логично. Я ж змей. Мне положено блеять, чтобы овцы правильно паслись, хе-хе. Боги не переговариваются „языками“. Много недопонимания, да и медленно. Они переговариваются мыслеформами. Смертные могут говорить друг с другом сотни лет с помощью мышц в глотке и звуковых колебаний — и всё равно не до конца понять друг друга. Боги же проделывают то же самое за секунду и так, чтобы не было недопонимания и скрытых мотивов. Мы способны не врать друг другу и знать об этом. Вопрос в другом. Хотим ли мы этого? Быть друг с другом честными? Делиться информацией за одно мгновение? Отвечу. Нет, не хотим. Поэтому мы часто разговариваем друг с другом вашим примитивным языком».

«То есть у вас есть сверхкомпьютер, но вы пользуетесь голубиной почтой?»

«Отлично сказано, мастер. Да, именно так. Боги — глупцы, возомнившие себя важными. Объединившись, они могли бы создать безграничную Вселенную возможностей, но вместо этого рвут друг другу волосы как конкурирующие портовые блудницы. Парадокс в том, что Иешуа один из немногих, кто всегда использует мыслеформу в общении с другими богами. Именно поэтому он заслуживает моего уважения. В какой-то степени он идеален в своём искреннем желании быть тем, кем себя считает».

«Ясно… Полезная информация. А ты умеешь в мыслеформу?»

«За кого вы меня держите, мастер? Разумеется. Все наши многомесячные диалоги я мог бы уместить в тысячную часть секунды. Теперь вы можете себе представить, как скучно высшим сущностям болтать со смертными и почему в большинстве миров они не проявляют к вам интереса? Вы бактерии с шевелящимся мускулом в глотке. Вот вы будете три месяца объяснять бактерии, что она не права? Я вот объясняю. Поэтому среди богов считаюсь двинутым».

Вот оно что… Теперь понятно, почему я не могу пролезть в башку Кости, а если пробую, то ничего не понимаю и чуть не помираю от перегрузки. Вот как Костя обрабатывает сотни и сотни планов за одно мгновение. Вот как… мыслят боги. Мыслеформы…

«Научишь меня?»

«Мастер, очередной раз убеждаюсь в вашей опасной самонадеянности. Думаете я не знаю, что вы лезете в мою черепушку? Зная, что вы сунете свои ручонки куда не просят, я в тысячи раз замедлил свои мыслеформенные образы. Так, чтобы не убить, но и чтобы щёлкнуть по носу. Скажу больше. Я постоянно ограничиваю себя, чтобы не убить вас, мастер. ОНИ знают, что вы мне нужны. Если бы не вы, то я разрушил бы Лимбо за несколько дней».

Даже как-то обидно. Опять меня приземлил, засранец.

«Ты такой благородный. Ну так что, научишь?»

«Вы невыносимы, мастер. Это невозможно. Даже если вы переживёте вознесение и станете молодым богом, вам понадобится не одна тысяча лет, чтобы полностью перестроить сознание и хотя бы поверхностно понять, как это делается».

— Вы закончили, сын мой? — опят встревает Иешуа в наши мысленные разговоры. — Ты хотел, чтобы я помог тебе с открытием кругов ада? Я помогу. Если дьявол любит играть, то надо просто его переиграть. Так бы сказал он, не правда ли… Костя?

Чувствую, как Костя напрягается. Странно.

«Мне кажется или ты очкуешь, Костя?»

«Ах, мастер, ваш бы словарный запас да на пользу дела. Тут ведь понимаете, в чём дело… Я же вам уже рассказывал, что сам не знаю, что находится в секциях, пока их не вскроют. Развлечения у меня такие были в прошлом. Так что сейчас я чувствую отвратительное послевкусие на моём отсутствующем языке. Не нравится мне, что ОН лезет в самое сокровенное. Почему-то я уверен, что это не планировалось. А мне не нравится всё незапланированное».

«Не удивлюсь если ты врёшь о том, что что-то незапланированное на самом деле не спланировано. Ты же тот ещё жук. К слову, о жуках. Значит, ты прополз в Варгон?»

«Иешуа вам соврал».

«Ты правда думаешь, что я не помню, что он не врёт? Твои же слова».

«А может, я соврал, что сказал правду. Эх, а я так рассчитывал на вашу дырявую память. Ну да, пристроился я немного в Варгоне. Как и сказал святоша, моё право. Жалко вам, что ли?»

«Жалковато. Мне ты больше нравился запертым в анклаве. Ну, и что ты теперь… можешь?»

«Наведаться к блуднице из любого борделя Варгона. Хоп-хоп и чпок».

Понятно. Он не расскажет.

«Воистину сверхспособность».

«Аминь, мастер».

Иешуа встаёт как атлет, а не старый и худой дед, каким выглядит. Замечаю в его руке… подвеску. Ту самую, якобы ключ от тайной комнаты, которая то ли существует, то ли нет.

Вопросительно смотрю на Иешуа, он кивает:

— Это большое место. Больше, чем кажется. Не имея направления, всяк заблудится во тьме. Это компас, сын мой.

— Не похож…

— А он и не должен быть на него похожим.

Плавно, будто летит, а не идёт, Иешуа подходит к стойке с черепом, берёт его в руки и слегка содрогается. Морщины проступают на смуглом лице.

— Ох, нечистая вещь. Много крови было пролито на её создание. Миллионы погибли…

Костя хрюкает.

— Большинство из них того заслужили, святоша. Вопреки глупым предрассудкам, жертвы в виде убийц и в виде беременных девственниц ничем не отличаются. Разве что с первыми приятнее иметь дело.

— Беременная девственница? — захлопала глазами Иона, очередной раз впадая в ступор.

— Да, девка. Это когда всунули не туда.

— Фу! Мерз… О, погоди-погоди. А разве так тоже работает?

— Конечно!

Иона в ужасе смотрит на меня. Торн морщится, Тиина хмыкает. Бом и Бу всхрапывают где-то в далёкой секции. О, а я думал, куда они пропали.

— Господи боже мой… — Тру виски.

— Да, сын мой?

Дурдом.

Иешуа подходит к одному из вечногорящих факелов на стойке, насаживает череп прямо на него. Теперь он горит изнутри, придавая и без того зловещему облику нотки хаоса.