Старый боевик прекрасно знал своего гостя по довоенному времени, когда он сам занимался экспроприацией царских банков в Польше. Громкие нападения Камо на банки Кавказа и его берлинская эпопея по своей значимости ничуть не уступали славе самого пана Юзефа, если даже и не превосходили её. Известие охраны о приходе Камо вызвало настороженность и ревность в сердце командира легиона, но весь вид гостя говорил, что тот переживает не лучшие свои времена, и поэтому Пилсудский моментально ощутил свое превосходство над собратом по бывшей профессии.

Соблюдая правила хорошего тона, хозяин дома вначале поинтересовался здоровьем Камо и его родных, затем стал говорить об общих знакомых и только после этого поинтересовался причиной, приведшей к нему дорогого гостя.

Камо сначала сконфуженно помолчал, но вместе с тем, не утрачивая чувства собственного достоинства, сообщил, что бежал из России и теперь вынужден искать для себя временное пристанище, чтобы переждать лихое военное время. Зная, что у пана Юзефа есть хорошие связи в Германии, он надеялся на его помощь в решении проблемы легализации. Сейчас так трудно получить хорошие документы.

Слушая слова просителя, Пилсудский внутренне ликовал. Помимо воли хозяина грудь выпятилась вперед, голова гордо приподнялась вверх, и польский вождь принял позу патрона, который общается с человеком, ниже его стоящим. К Пилсудскому уже ранее являлись беглецы из России, для которых режим Корнилова был смертельной угрозой, поскольку все их прежние и нынешние деяния попадали под смертельную статью. Все они боялись напрямую связаться с германскими властями из опасения немедленного ареста и скорого суда военного времени. Поэтому пан Юзеф с его связями с германской полицией и разведкой был очень и очень полезен этим русским неудачникам.

Наслаждаясь чувством хозяина положения, Пилсудский посетовал, что немцы стали очень привередливы и, помня прежние берлинские похождения Камо до войны, он ничего не может твердо гарантировать, но обязательно постарается помочь просителю. Пусть пан зайдет к нему через три дня, может быть, к этому сроку у Юзефа будут для него хорошие вести.

Собеседники поговорили еще некоторое время, и гость решил откланяться. Находясь в прихожей, Камо взял ранее оставленный им сверток и, сняв обертку, извлек на свет конфетную коробку известной варшавской кондитерской фабрики, перевязанную цветной лентой.

– Прямо с Маршалковской! – с гордостью заявил Камо, торжественно протягивая свой подарок в руки Пилсудскому.

Что-то дрогнуло в лице старого боевика, и он с радостью принял из рук кавказца весточку из родной Варшавы. Охранники также с восторгом разглядывали столь необычный подарок, с почтением толпясь за спиной своего вождя.

– Рад буду вас снова видеть через три дня, пан Камо, – с теплотой в голосе произнес Пилсудский, – возможно, я смогу убедить полицию в вашей нейтральности.

Гость с радостью склонил свою седовласую голову в знак признательности хозяину за его скорые хлопоты и поспешил удалиться в сопровождении младшего охранника.

Камо успел пройти чуть больше квартала от ворот особняка Ковальского, когда громкий взрыв и звон битого стекла с шумом потряс воздух мирного Бреслау. Адская машина, умело заложенная Камо в конфетную коробку, была приведена в действие в тот момент, когда Пилсудский снял верхнюю крышку, желая попробовать «настоящие варшавские конфеты».

В результате взрыва польский вождь погиб на месте от множества ранений, несовместимых с жизнью. Также вместе с ним погибли два охранника, стоявшие на момент взрыва рядом с Пилсудским. Причиной их смерти послужила шрапнель, которой столь щедро была начинена бомба.

Сам виновник этой трагедии сумел благополучно скрыться с места взрыва, сев на велосипед, заботливо оставленный у привратника одного из доходных домов, заплатив за пригляд богатые чаевые. Прошло всего тридцать восемь минут с момента взрыва, а Камо, сняв седовласый парик и поменяв дешевый костюм эмигранта на одеяния преуспевающего коммерсанта, уже садился в берлинский экспресс, на который он заранее купил билет.

Через сутки знаменитый налетчик спокойно пересел на поезд, идущий в Росток, чтобы вновь поменять обличие на старой явочной эсдековской квартире и с новыми документами выехать на пароме, курсирующем по маршруту Росток – Копенгаген.

Из обращения Черчилля к англичанам от 4 июля 1918 года:

Сограждане! Подлый враг нашего народа в лице германского кайзера Вильгельма вновь показал свой ужасный лик, преступив черту дозволенности, которой ранее придерживались все цивилизованные нации, ведя войны между собой.

Последний налет германских дирижаблей на Лондон со всей очевидностью говорит, что кайзер взял курс на целенаправленное уничтожение мирного населения нашей столицы и разрушение города. Все это является недопустимым деянием не только с позиции христианской морали, но также ужасным поступком с точки зрения простого человеческого понимания.

Кровь наших соотечественников, пролитая подлым врагом в эти скорбные для всех нас дни, взывает продолжить борьбу против него до победного конца, не считаясь ни с какими жертвами. Мы будем сражаться в этой схватке до последней капли британской крови всего нашего народа и до последнего дюйма нашей территории.

Боже, храни страну и короля!

Приписка Духонина: «Честнее сказать, до последней капли крови британских союзников».

Из сообщения русского военного атташе в Лондоне полковника Калери в Ставку Корнилова от 6 июля 1918 года:

В английском парламенте и обществе зреет большое недовольство против Черчилля из-за его многочисленных неудач на фронте и в тылу. Вчера группа оппозиционных депутатов, представляющая точку зрения слоев британского истеблишмента, обратилась к королю с прошением об отставке кабинета нового премьер-министра, но получила отказ.

Георг V категорически отказался обсуждать этот вопрос, сославшись на критическое положение в стране, видя в Черчилле единственную политическую фигуру, способную сплотить нацию в столь трудную для страны минуту.

Положение в самом Лондоне после налета немецких дирижаблей очень сложное. Общий ущерб, нанесенный столице, колеблется от 53 до 60 тысяч строений, большинство из которых являются бараками и временными постройками. Число погибших и пострадавших от огня еще не до конца подсчитано, однако, согласно секретному рапорту лондонских пожарных, составляет никак не меньше 15 тысяч человек.

Столичная полиция предпринимает все меры для предотвращения открытого мародерства и стихийных выступлений погорельцев, которых власти стремятся поскорее удалить из Лондона в пригороды столицы или другие близлежащие города.

Сами лондонцы относятся к этим действиям очень болезненно, и зачастую происходят хаотические митинги. Все это создает опасную почву для большого бунта, и Черчилль временно задержал отправку во Францию двух канадских полков, прибывших в Британию неделю назад.

Кроме этого, премьер спешно усиливает воздушную оборону столицы, справедливо полагая, что новый налет немецких дирижаблей на британскую столицу вызовет стихийные волнения среди населения Лондона…

Полковник Калери

Из сообщения военного атташе в Париже генерал-майора Игнатьева в Ставку Корнилова от 5 июля 1918 года:

Для стабилизации положения на фронте во Францию спешно прибывают африканские части, состоящие из алжирских, мавританских, сенегальских и конголезских новобранцев. Весь старший офицерский состав состоит из французов, тогда как рядовые выбраны из африканцев, ранее прошедших службу в колониальных частях. Боеготовность этих соединений оценивается как весьма низкая, и весь упор французским командованием делается на их численность и стойкость, по примеру действий Марокканского корпуса.

Вместе с ними в Марселе ожидается скорое появление британских частей из Палестины, в основном австралийцев, новозеландцев, а также трех полков сипаев из армии вице-короля Индии. По заверению союзников, в течение месяца через Суэц в Средиземное море должны пройти корабли из Танганьики и южноафриканских колоний.