Очевидно, гораздо яснее Шелленберг объяснял цель своих свиданий с Массоном англичанам, оказавшись у них в плену в 1945 году. Он находился в Лондоне три года — до судебного процесса, его якобы там лечили. Вероятно, в течение этих лет шеф разведки СС посвящал специалистов «Интеллидженс сервис» в тайны гитлеровского рейха. Потом он подробно описал в мемуарах свои встречи с полковником Массоном, и в частности встречу 12 марта в Цюрихе.
На основе воспоминаний Шелленберга Аккос и Кё излагают в своей книге такую версию беседы, состоявшейся в Цюрихе. Как опытный мастер шантажа, немец сначала выдал Массону крупный аванс. Уверяя коллегу в том, что Гитлер сторонник захвата Швейцарии, начальник политической разведки рейха заявил, что он лично считает это ошибкой и постарается переубедить фюрера. Шелленберг хочет спасти Швейцарию от вторжения, так как, по его мнению, ее нейтралитет имеет и для Германии огромную ценность. Пусть полковник не сомневается в его искренности — Шелленберг уже дал немало доказательств, выполнив не одну просьбу Массона. Теперь он готов сделать для Швейцарии гораздо большее — ведь речь идет о ее судьбе.
Подготовив Массона к дальнейшему разговору такими посулами, Шелленберг раскрыл наконец свои карты. Начальник гиммлеровской разведки говорит: «Безопасность фюрера вызывает у меня серьезные опасения». Эту фразу швейцарец уже неоднократно слышал от него на предыдущих встречах. Она повторялась вскользь, как бы между прочим.
Но 12 марта в Цюрихе, по словам французских журналистов, Шелленберг высказался наконец открыто: ему известно, что в ОКВ несколько генералов готовят заговор против Гитлера. Дни заговорщиков сочтены, заявляет далее немецкий гость. Начальник гестапо Мюллер собирает сейчас необходимые доказательства, и вскоре эти люди будут арестованы. Однако судьба их не безразлична Шелленбергу, он хочет им помочь, хотя по долгу службы не должен этого себе позволять. Однако он решил следовать чувству совести. Если бы он знал имена этих генералов и офицеров, то смог бы, пока еще не поздно, вмешаться в дело и спасти людей, используя свое влияние и высокопоставленных друзей. Помогая им, сказал Шелленберг, он таким путем делает еще одну услугу Швейцарии, так как знает, что полковник использует заговорщиков из ОКВ в разведывательных целях. Поэтому, если Массон тоже хочет спасти их, он должен назвать имена этих офицеров, и как можно скорее.
Конечно, эсэсовец нагло провоцировал начальника швейцарских секретных служб. Причем эта провокация выглядит наивной, если поверить, что Шелленберг именно с такой просьбой обратился к Массону. Но при внимательном сопоставлении известных фактов ход Шелленберга в затеянной игре не покажется столь уж нерасчетливым. Наоборот, за внешней нелепостью просьбы и аргументов обнаружится хитрая тактическая уловка.
Кстати, весной 1943 года о назревавшем «генеральском заговоре» была осведомлена и наша группа. Об этом сообщил один из источников Пакбо, который получал информацию из ОКВ через Герделера, бывшего лейпцигского обер-бургомистра. В нашей радиограмме, посланной в Центр 20 апреля 1943 года, в частности, говорилось, что «группа генералов, которая еще в январе хотела устранить Гитлера, теперь исполнена решимости ликвидировать не только Гитлера, но и поддерживающие его круги».
О «заговоре генералов» есть обширная литература, поэтому нет смысла пересказывать уже известные подробности.
Спрашивая Массона, знает ли он имена заговорщиков против фюрера, начальник политической разведки рейха, судя по всему, рассчитывал на доверительную откровенность швейцарца — в обмен на гарантию неприкосновенности конфедерации. Это была самая крупная козырная карта в руках Шелленберга.
Каждому из них не было известно то, что знал другой. Полковник Массон не мог знать, что германская контрразведка уже контролирует сообщения берлинских источников Люци по радиосвязи нашей группы. Однако и Шелленберг, разумеется, не догадывался, кто такой Люци и что он состоит на службе у швейцарской разведки.
Сначала Шелленберг предполагал, что люди, пересылающие военную информацию в Швейцарию, принадлежат к оппозиционерам, о существовании которых в ведомстве Гиммлера было известно. Если Массон знает что-либо о заговоре против Гитлера, рассуждал Шелленберг, значит, его осведомители в Берлине — из этого круга лиц, значит, не исключено, что они передают швейцарцам важные государственные тайны. Шеф разведки СС уже имел доказательства, что полковник черпает сведения из высших инстанций вермахта. Ведь не случайно Массон на предыдущей встрече 3 марта с тревогой спросил Шелленберга — правда ли, что войска генерала Дитла готовятся к нападению на Швейцарию? (Это была верная информация, хотя передвижение немецких дивизий у границ конфедерации не преследовало целей вторжения, а было лишь средством шантажа.) Шелленберг, продолжая свою игру, поспешил тогда же, 3 марта, заверить Массона, что он употребит все свое влияние и влияние своих высокопоставленных друзей, чтобы убедить фюрера отказаться от плана оккупации Швейцарии.
То, что такой разговор на самом деле был, подтверждает личный адъютант Гизана полковник Бернар Барбей. Как читатель помнит, он вместе с генералом Гизаном участвовал в одной из встреч с Шелленбергом. Барбей выпустил книгу своих мемуаров под названием «Командный пункт генерала». Вот что полковник записал в своем дневнике 23 марта 1943 года, то есть одиннадцать дней спустя после встречи Шелленберга с Массоном в Цюрихе: «Встретил взволнованного от счастья Массона. Он получил от Эггена (адъютанта Шелленберга. — Ш. Р.) донесение: Шелленберг просил передать, что мы можем быть «довольны им». Угроза вторжения отпала: Швейцария больше не находится на скамье подсудимых у обер-коммандо вермахта. Швейцарский план якобы оставлен в покое».
Если это свидетельство адъютанта Гизана верно, то руководитель швейцарской разведки действительно допустил большую ошибку, обмолвившись, что ему известно о планах вторжения. А информация эта была получена Массоном от берлинских друзей Рудольфа Рёсслера. Но, несмотря на шантаж со стороны Шелленберга, сопровождаемый угрозой оккупации Швейцарии, планируемой якобы фюрером, Роже Массон не сообщил эсэсовцу никаких сведений об источниках Рёсслера.
Таким образом, уловка Шелленберга не удалась: он не получил от Массона прямых данных по интересующему его вопросу. Принадлежат ли берлинские информаторы полковника к кругу антигитлеровских заговорщиков или же они представляют отдельную, строго законспирированную организацию — это оставалось загадкой.
И все-таки разговор 12 марта в Цюрихе оказался для начальника гиммлеровской разведки не бесполезным. Сопоставляя факты, Шелленберг мог прийти к мысли, что источник, предупредивший Массона о подготовке войск генерала Дитла к вторжению в Швейцарию, возможно, является одним из тех людей, которые связаны с русской разведкой в Женеве, — Вертер, Ольга, Тедди, поскольку эти лица черпали свои сведения непосредственно из ОКВ. А приказ о передислокации дивизий Дитла к швейцарской границе был, конечно, секретный, и знать о нем могли лишь немногие генералы и офицеры этой высшей инстанции вермахта. Однако устраивать чистку штабов на одном только подозрении, не имея настоящих имен и улик, было неразумно. Вряд ли такая операция принесла бы какую-нибудь пользу.
Загадкой для шефа эсэсовской разведки была и личность Люци. В нашей радиопереписке с Центром ни слова не говорилось о том, что он имеет какое-либо отношение к швейцарской разведке, да нам это и не было известно. Мог ли Шелленберг предположить, что Люци работает не только на нашу группу, а также и на ведомство Массона? Несомненно. Особенно если связать это с предположением, что наши Вертер, Ольга, Тедди и берлинские информаторы Массона — одни и те же люди.
Безусловно, такой матерый разведчик, как Шелленберг, мог, на основании всестороннего анализа, прийти к подобному заключению. Вполне возможно, что на встрече с Массоном в Цюрихе немец прямо сказал, что у него есть сведения о русских разведчиках в Швейцарии, и потребовал от коллеги помощи в их раскрытии. Мы не знаем, что ответил полковник Массон, если речь об этом действительно шла. На этот счет нет никаких подтверждений. Между тем Шелленберг, как свидетельствует в своих мемуарах полковник Барбей, оказал Массону неоценимую услугу, заверив последнего в том, что оккупация Швейцарии отменяется. Конечно, задаром эсэсовец ничего не стал бы предпринимать. И Массон обязан был оплатить свой долг.
