Он прибавил скорость. Надо было успеть переодеться, обдумать все то, что он должен сообщить Кузьмичу, ничего не забыть — ведь встреча будет такой короткой!

…В назначенное время он приехал на тихую восточную окраину города. Поставив машину, прошел несколько сот метров и оказался перед входом в пивную. На вывеске заведения красовалась свиная голова, обрамленная кружками с пышными султанами пены. Железная винтовая лестница вела вниз — пивная была расположена в глубоком подвале.

Войдя в зал, он не сразу увидел Кузьмича — его заслонил кельнер, принимавший заказ. Но вот кельнер отошел, Кузьмич приветливо поднял руку. Они поздоровались, старик потрепал Энрико по щеке, пригласил сесть. Это выглядело вполне естественно. Для многих берлинцев пивные заменяют клубы, здесь собираются приятели, чтобы обменяться новостями, скоротать время за кружкой пива… Вот и сейчас встретились два дружка, по виду — конторщики средней руки.

Кельнер принес Кузьмичу пиво и тарелку с вареными свиными ножками.

— Мне тоже. — Энрико передал служителю продуктовую карточку. Тот ловко вырезал мясные талоны и удалился.

— У Саши все хорошо, — негромко сказал Кузьмич и улыбнулся.

— Мы встретимся еще раз? — быстро спросил Энрико.

— Да… Что ты знаешь о Дробише?

— Последний раз виделся с ним в апреле, когда вернулся из Ирана. С тех пор молчит.

— Судя по всему, руководитель его группы провален.

— Значит, и Дробиш?

Подошел кельнер. Энрико кивком поблагодарил его, принялся за еду.

— Значит, и Дробиш? — повторил он, когда служитель удалился.

— Скорее всего, что так. Но нужна окончательная проверка. Представляешь, что может произойти, если в СД установят, что он лазил в сейф своего хозяина?

— Если Дробиш и провален, то пока молчит. Иначе меня бы арестовали. А пока я вне подозрений.

— Почему так думаешь?

Энрико рассказал о контактах с Гейдрихом.

— Сегодня проводили тренировку. Послезавтра снова встретимся в спортивном зале. Кстати, он заверил, что у Саши все благополучно. Я пытался выяснить намерения нацистов в отношении Кавказа. Конечно, ответа не дождался. Но я отвлекся… Как же быть с Дробишем?

— Тебе придется этим заняться. Сам понимаешь, как все важно.

— Попытаться навести справки в самом замке?

— Исключается!

— Что же тогда?

— Ты и Саша жили в Вальдхофе около недели… Кто вас видел?

— Только Тилле и Дробиш.

— А сын хозяина?

— У него есть сын? Я и не знал.

— Значит, мальчишку услали из замка, пока вы там находились. Да так оно и полагалось: Тилле службу понимает, осторожен. Знаешь, очень хорошо все складывается! Парня зовут Андреас. Сейчас ему лет восемнадцать-девятнадцать. Вот твой объект, Энрико. Но встретиться с ним надо за пределами Вальдхофа. Влезь к нему в душу. Он должен быть в курсе того, что случилось с Дробишем.

В зал вбежал мальчишка с кипой газет.

— Одесса, — закричал он, размахивая газетой. — Войска фюрера захватили сегодня крупный южный город Советов — Одессу!

Посетители повскакали с мест, расхватывая газеты.

— Эй! — Энрико швырнул парню монету.

Тот поймал деньги, протянул газету. Энрико развернул ее. Да, два с половиной месяца мужественно оборонялась Одесса и вот сегодня пала.

— Ну-ка, приятель!

Возле столика стоял старик с черной повязкой на глазу. Он только что отхлебнул из большой кружки, потрясал ею.

— Я бывал в этом городе! — кричал старик. — О, мама-Одесса — прима! Я моряк, господа! Я ходил в Одессу. Но я был там гостем. Теперь буду хозяином!..

— Хорошо сказано. — Энрико встал. — Надеюсь, встретимся с вами в Одессе, продолжим наш разговор!

Он протянул руку одноглазому. Тот подал свою. В следующую секунду старик скривился от боли, выдернул руку.

— Вы сумасшедший, — простонал он, дуя на пальцы.

— Простите! — Энрико изобразил смущение, растерянность. — Но поймите меня: я взволнован не меньше вашего!.. Эй, обер, кружку пива старому морскому волку за мой счет!

Подбежал кельнер с кружкой. Старик принял компенсацию, залпом выпил пиво и вернулся на место.

Садясь за свой столик, Энрико перехватил суровый взгляд Кузьмича.

— Совсем было потерял голову, — пробормотал он, оправдываясь.

— И потеряешь, — жестко сказал Кузьмич. — Сам погибнешь и других за собой потянешь.

Вдруг он словно поперхнулся. Выхватив из кармана платок, прижал его к губам. Он долго кашлял, отвернувшись к стене. Энрико молча смотрел на его спину с остро выпирающими лопатками.

Наконец-то прекратился приступ кашля. Кузьмич спрятал платок, достал другой, тщательно вытер губы и подбородок.

— Тебе все ясно с Андреасом? — сказал он, ровно и глубоко дыша, чтобы успокоить сердце. — Понял задачу?

— Понял.

— Значит, договорились… На сегодня хватит. Увидимся через неделю, 23 сентября, здесь, в это же время. За неделю ты должен управиться. В замке не появляйся. И еще, перед встречей с Андреасом измени внешность.

— Где вы остановились? — вдруг спросил Энрико.

Кузьмич метнул на него сердитый взгляд, стал выбираться из-за стола.

— Саша не простит, если с вами случится беда, а я не смогу помочь, — быстро сказал Энрико. — Вы слышите?

Ответа не последовало.

— Вдруг я раньше срока закончу с заданием, — схитрил Энрико. — Как вас найти?

Шаркая подошвами, Кузьмич добрался до выхода, раздвинул занавес из стволов бамбука, исчез за ним. Еще некоторое время колебались бамбуковые стержни и повисли неподвижно.

Кузьмич медленно брел по улице. В этот воскресный день в Берлине ярко светило солнце, было по-летнему тепло: прохожие шли с плащами через руку, иные в пиджаках нараспашку. А он подавлял желание плотнее закутаться в свое габардиновое пальто. Еще в пивной его стал мучить озноб. Сейчас плечи, спина и вовсе заледенели. Самым разумным было бы спешить в отель, проглотить чашку горячего кофе и забраться под одеяло. Но он твердо решил, что сперва побывает у дома Эссена.

Он огляделся в надежде встретить такси. Но с началом войны таксомоторы стали редкостью в германской столице.

На перекрестке, где он готовился пересечь улицу, мимо проехал синий «опель». За рулем сидел Энрико. Кузьмич видел, как автомобиль сбавил скорость, остановился в отдалении: Энрико тоже заметил Кузьмича и на всякий случай притормозил.

Но старик не мог воспользоваться «опелем», так же как десятью минутами раньше должен был отмолчаться в ответ на просьбу Энрико сообщить адрес. Оба и так достаточно рисковали, встретившись на глазах у десятков людей. Кроме того, тревожило поведение Энрико: у него явно притупилось чувство опасности. А только оно, это чувство, — главный охранитель разведчика…

Поездка в метро и трамвае заняла около часа. Солнце уже скрылось за крышами домов, когда он оказался на нужной улице. Вот и знакомое здание. Продолжая движение, Кузьмич скосил глаза на фасад. Окно в квартире Эссена было распахнуто — окно с цветами. И возле горшка с красными гвоздиками стояла лейка!

Он неторопливо миновал дом. Где-то здесь должно быть кафе… Ага, вот оно.

Он вошел в заведение, спросил чашку кофе и газету, занял дальний от витринного стекла столик. Если до сих пор не снято наблюдение за домом, то и в кафе могли приглядываться к любопытным клиентам…

Заказ принесла моложавая стройная женщина.

— У нас только с сахарином, — сказала она, ставя на стол чашку.

Кузьмич понимающе кивнул, обхватил чашку ладонями. Пальцы дрожали, он едва не расплескал кофе.

Чашка была выпита, он попросил еще.

— Я уже был здесь однажды, — сказал он, принимая новую чашку. — Но помнится, хозяйничали не вы…

— Мы чередовались, я и муж. — Женщина вздохнула. — Теперь приходится управляться одной.

— Он сражается?

— На войне не был, а все же заполучил рану. Вот сюда. — Женщина показала себе на плечо.

— Ну, это пустяки, — небрежно сказал Кузьмич. — Две-три недели — и все будет в порядке.