«Буду стрелять!»
«Сдавайся!»
— Любопытно, — сказала Саша, возвращая разговорник. — А мы им нефть поставляем, зерно, лес. Вот какая ситуация. Воистину неисповедимы дела твои, Господи!..
Еще утром было тепло и тихо. Теперь же холодный порывистый ветер гнал по небу низкие тучи, швырял в лица прохожим пригоршни колючего песка, мелкую ракушку, камешки.
— Будет снег, — сказал Агамиров. — Ничего не поделаешь, март на дворе. На Апшероне всегда так: март обязательно показывает характер. Всю зиму может быть спокойно, даже солнечно. А в марте зима, будто спохватившись, спешит напоследок насолить людям. Ветер, снег, сумасшедшая метель — вот что такое апшеронский март!
— Куда мы едем?
— Хочу, чтобы вы сегодня же повидались с Эрикой Хоссбах.
— Едем к ней домой?
— Туда позже. Скажем, завтра. Предварительно надо кое-что подготовить: не исключено, что за домом наблюдают…
Машина остановилась у неприметного здания в нагорной части города. Агамиров помог Саше выйти, скользнул взглядом по улице. В конце ее стоял автомобиль.
— Очень хорошо, — сказал Агамиров, — нас уже ждут.
Они вошли в подъезд. Агамиров сунул ключ в замок, отпер дверь. За ней стоял мужчина в пальто, с кепкой в руках.
— Идите в машину, — сказал ему полковник. — Подождете женщину и отвезете ее домой.
Сотрудник вышел.
Увидев Эрику, Саша тотчас вспомнила слова Кузьмича: «Очень большие глаза. Выражение такое, будто она только что плакала. Даже когда смеется…»
— Вот вы и встретились, — сказал Агамиров. Он кивнул Эрике, посмотрел на Сашу: — Беседуйте, а я пойду покурить на кухню.
— Я вас сразу узнала, — сказала Саша. — Здравствуйте, Эрика!
Немка кивнула. Она сидела, опустив голову, и глядела на свою сумочку, которую держала на коленях.
— Лет двадцать назад мне пришлось действовать против бандитов, — продолжала Саша. — Я проникла к ним под видом подруги сестры одного из главарей.
— Теперь история повторилась? — Эрика усмехнулась, достала из сумочки коробку «Казбека».
Закурили.
— Странно, — сказала Саша. — Я знаю, вы горячо любите Германию. Но вот только что оттуда приехал человек, и вы не спешите расспросить его…
— О чем спрашивать? Сейчас во всем мире слово «немец» звучит как оскорбление. — Эрика тяжело вздохнула. — Разве не так?
— Может, и так. Но у обывателей. Могу сказать: если мне кое-что удалось сделать в Германии, то это потому, что помогли немцы — настоящие патриоты. К счастью, есть и вторая Германия, неподвластная Гитлеру.
— Неужели она существует?
Саша кивнула.
Они впервые посмотрели друг другу в глаза.
— Я сделаю все, что нужно, — сказала Эрика. — Можете на меня положиться. Ведь это работа и для «той» Германии, правда?
Саша снова кивнула.
Вошел Агамиров, уселся в углу комнаты.
— Вы как раз кстати, — сказала ему Саша. Она положила на стол широкую плоскую пудреницу. — Сейчас я вручу Эрике этот сувенир Теодора Тилле.
— Осторожно! — негромко сказал Агамиров.
Саша посмотрела на Эрику.
— Кстати, до самого последнего времени Тилле скрывал, что вы его родственница. Посвятил меня в эту тайну лишь перед отлетом сюда.
— А вы все уже знали?
— Конечно… — Саша прикоснулась к пудренице. — Это контейнер. Внутри спрятана бумага. Стоит сдавить крышки — и бумага будет немедленно уничтожена. — Она усмехнулась. — Но теперь, когда миновала опасность, что пудреница окажется у чекистов, мы аккуратно вскроем контейнер.
Пудреница была разъята на части. В ней оказалось двойное дно, под ним — многократно сложенный тонкий бумажный лист.
Эрика прочитала письмо, передала его Саше. Та тоже просмотрела послание Тилле.
— Логично, — сказала она. — Сперва поклоны и приветы: любящий брат тоскует по кузине, надеется на скорую встречу. Потом деловая часть, где речь идет о поджогах и взрывах… Ну что же, ему не откажешь в логике. Вы — немка по крови, следовательно, должны быть влюблены в фюрера. Вашего супруга всю жизнь третируют большевики. Таким образом, он тоже на стороне нацистов. Что до меня, то я — особа с этакой авантюрной жилкой в характере. Скомпрометирована, осуждена на смерть, насиделась в подвалах СД, после чего завербована и направлена сюда. А чтобы не выкинула какой-нибудь фокус, нацисты взяли заложником моего мужа, которого — они знают! — я очень люблю… Можно ли было найти лучших кандидатов для ядра диверсионно-разведывательной группы в нефтяном центре Советского Союза!..
Эрика молчала. Агамиров пересел поближе к ней.
— Вижу, вам еще не все понятно… Мы организуем такую группу, она создаст видимость активной работы. Если понадобится, будет проведена имитация диверсионных актов на промыслах и заводах — это не самое трудное, Куда сложнее сделать так, чтобы противник поверил, что по советской нефтяной промышленности наносятся ощутимые удары. Тогда можно надеяться, что секретные службы нацистов не станут спешить с созданием других групп в нашем городе…
— Групп, не известных советской контрразведке, — вставила Саша. — Они могут сильно навредить, прежде чем их выявят. В этом главный смысл операции. Как видите, мы только защищаемся. Вот, теперь вы знаете все.
Агамиров посмотрел на часы, встал.
— Думаю, на сегодня достаточно, — сказал он. — Подруги познакомились, поглядели друг другу в глаза.
— Мне понравилась моя старая подруга, — сказала Эрика и улыбнулась. Она тоже встала, протянула руку Сизовой: — Можете положиться на меня… Как вас зовут?
— Эстер, — сказала Саша.
— Это ваше настоящее имя?
— Не задавайте мне таких вопросов, — мягко сказала Саша. — Пока вы не должны знать больше, чем необходимо для дела… Вам полностью доверяют. Но таков порядок. И не сердитесь на меня, хорошо?
— Это вам следовало бы рассердиться на женщину, пристающую с глупыми вопросами, — сказала Эрика. — Я понимаю: для вас самые трудные испытания, быть может, еще впереди… И если так, буду молить Бога, чтобы все окончилось благополучно.
У Саши больно кольнуло сердце. С момента, когда она приземлилась на парашюте, ее не покидала мысль об Энрико. То, что она на Родине, — это всего лишь передышка. Ей еще предстоит вернуться на Запад — иначе Энрико не выкарабкаться.
Агамиров сказал:
— Завтра парашютистка должна приехать в Баку и встретиться с подругой. Полдень — удобное время?
— Для меня — да, — сказала Эрика.
— О том, что агент переброшен через границу, известно не только нам, — продолжал Агамиров. — Поэтому за домом Эрики Хоссбах могут наблюдать, чтобы зафиксировать приход агента. Вот я и подумал: будет лучше, если встреча подруг произойдет «на людях». Скажем, Эрика возвращается из магазина, а возле дома к ней подходит Эстер. Тогда наблюдатель получил бы возможность убедиться, что они узнали друг друга, рады встрече.
— Мне нравится, — сказала Саша. — Так и решим.
Агамиров проводил Эрику к машине и вернулся.
— Придется вам переночевать здесь, — сказал он. — Завтра Хоссбах покажет ваше постоянное жилье. Мы решили вопрос и о вашей работе: ведь заброшенному сюда агенту полагалось бы легализоваться. Вот вы и поступите на службу. Есть несколько вариантов, выберете, какой понравится.
— Муж Эрики посвящен во все это?
— Он очень способный инженер. И хороший человек. Все понял правильно. Мы сразу нашли общий язык.
— Его зовут Назарли?
— Да, Искандер Назарли. Кстати, знает немецкий. А Эрика свободно говорит по-азербайджански… Но в контакт с Назарли войдете не сразу. Так будет естественнее. В группу мы подберем еще несколько человек. Все — наши работники.
— А тот немец… Пиффль? Мне показалось странным, что Тилле ни разу не упомянул о нем.
— Ничего странного. Тилле уже год как установил связь с этим человеком.
— Та же цель?
— Да. Естественно, мы не мешаем их контактам. Пиффль все делает как надо. С нашей помощью создал «диверсионную группу».
— Ну а практические дела? Ведь одних разговоров недостаточно.