Речь шла о Фреде Теддере.

Вскоре принесли шифровку из Берлина: Зейферт вернулся в столицу Германии.

— А Упиц? — спросил генерал Лыков сотрудника, докладывавшего шифровку. — Учтите, он нас очень интересует.

— Ещё не установлено… Теперь посмотрите вот это.

Сотрудник передал генералу второе сообщение.

В нем указывалось, что на днях с запада на восток франко-германскую границу пересекла группа иностранных разведчиков. Сегодня за ней проследовали ещё две такие же группы. Несколько разведчиков выловлены постами немецкой полевой жандармерии. Похоже, что готовится какая-то специальная операция.

— Та же разведка, откуда и Теддер, — сказал Лыков.

Он снял трубку телефона прямой связи с начальником и попросил разрешения зайти.

Руководитель управления внимательно изучил документы, которые принёс Лыков.

— Смело, — сказал он, — смело и рискованно. Но другого и не придумаешь. Они правы. В принципе я — «за»!

Лыков вздохнул с облегчением.

— Но… масштабы операции таковы, что придётся испрашивать специальное разрешение. Подготовьтесь, Сергей Сергеевич. Вы руководите этой группой, вам и докладывать.

— Надо сегодня. Предстоит огромная работа, а во времени мы чрезвычайно ограничены.

— Да, сегодня.

Генерал Лыков и его начальник вернулись в управление поздно вечером. План их был принят.

— Связь сегодня будет? — спросил руководитель управления.

— Да. — Лыков взглянул на часы. — Через пятьдесят минут.

— Сообщите им о Теддере. И — подбодрите. Они знаете как волнуются!..

— Ещё бы.

— И запретите действовать, пока у нас не будет все обеспечено. До тех пор пусть не дышат. Ждать. Ждать, отдыхать, набираться сил.

— Ясно.

— Хочу сообщить одну новость — надо, чтобы вы были в курсе… Окончательно решено устроить после войны суд над главными нацистскими военными преступниками. Имеются в виду Гитлер, Геринг, Гиммлер, Геббельс, Риббентроп, Крупп, Шахт и некоторые другие.

— Понимаю.

— А суду нужны документы. Побольше документов… Видите, как непрерывно возрастает важность задачи, решаемой сейчас в Карлслусте нашими разведчиками.

— Да, товарищ начальник.

— Условимся так. Свой участок вы поручаете кому-нибудь из заместителей, а сами целиком переключаетесь на подготовку и проведение операции.

— Я как раз хотел просить об этом.

— Вот и отлично. Лучше всего, если переселитесь поближе к месту действия.

— Это и моё желание.

— И Рыбин с вами?

— Да, и он.

— Дальше. С утра свяжитесь с командованием бомбардировочной авиации дальнего действия, все уточните, проконсультируйтесь, и пусть помаленьку начинают. А вы тем временем займитесь людьми. Людей отбирайте лично. Проследите, чтобы не меньше половины десантников были водителями, знакомыми с немецкой техникой. Повторяю: сами все проверьте.

— Будет исполнено.

— Хочу надеяться на благополучный исход операции. — Начальник оставил кресло, подошёл к Лыкову, дружески его обнял. — Трудная предстоит работа. Ведь таких масштабов мы с вами ещё не знали, а?

— Время сейчас другое. Техники, ресурсов много.

— Да, это не сорок первый. Взрослее стали. Взрослее и сильнее.

Спустя неделю над Карлслустом появилась девятка советских бомбардировщиков. Одно звено, отделившись, произвело удар по железнодорожному узлу и двум автомобильным дорогам, которые шли на Карлслуст с Запада. Остальные самолёты обрушили фугаски на северо-восточную окраину города, где были расположены все крупные автомобильные базы. Бомбы превратили их в развалины. Большинство машин было разбито и сожжено.

Точно через двадцать четыре часа налёт советской авиации повторился. Обработке с воздуха подверглись склады горючего, дислоцированные все на той же северо-восточной окраине.

Разбив цистерны с нефтью, самолёты вновь сбросили серию фугасок на автобазы, а затем уложили около десятка бомб в пустынной местности

— между городом и лесом на берегу Эльбы, возле моста и развилки дорог.

Утром, тотчас же по окончании первого налёта на город, Аскер позвонил у двери дома № 15 по Берлинерплац. Всю эту неделю разведчики наблюдали за домом; они узнали фамилию его владельца, установили, что он одинок, живёт обособленно, убедились в том, что Упиц и Зейферт выехали из Карлслуста.

Отворил мужчина в халате, с фарфоровой трубкой в зубах.

— Я бы хотел повидать господина Карла Айпеля, — сказал Аскер.

— Айпель перед вами.

— Я с поручением от генерала Зейферта.

Хозяин дома посторонился. Аскер вошёл.

— Пароль? — спросил Айпель.

— Достаю. — Аскер опустил пальцы в карман жилета. — Покажите свой!

Айпель отпер ящик шведского бюро, извлёк из него обломок расчёски. Когда он вернулся к гостю, тот все ещё рылся в жилетном кармане.

На секунду прервав своё занятие, Аскер сунул в рот сигарету.

— Я по поводу бомбёжки. Мы в недоумении…

— Но это другие машины!

— Советские. Сам видел тёмные звезды на крыльях в свете прожекторов…

— Тогда надо немедленно связаться с Теддером. Вы ещё…

— Это можно сделать только вечером.

— Хорошо. — Аскер похлопал руками по карманам. — Дайте спички. Сейчас я сообщу одну важную весть… Нас никто не слушает?

— Я один в доме. — Айпель нашарил в кармане халата коробок, извлёк спичку, зажёг её, заботливо прикрыл огонёк ладонями.

— Ничего, ничего, я сам…

Аскер протянул к огоньку руки. Щёлк! На запястьях Айпеля сомкнулись наручники.

Ещё через три дня в берлинском кабинете генерала Зейферта раздался звонок городского телефона.

Генерал снял трубку, назвал себя.

— Кто слушает? — переспросил голос. — Повторите.

— Генерал Зейферт!

— Ага, хорошо!.. Господин генерал, с вами говорит Карл Айпель.

— Айпель?

— Да, господин генерал. Карл Айпель. Мой адрес: Карлслуст, Берлинерплац…

— А!.. — Зейферт беспокойно шевельнулся в кресле, плотнее прижал к уху трубку. — Вы в Берлине?

— Да, господин генерал.

— Что же случилось?

— Нам необходимо встретиться. Это очень спешно. Как можно скорее!

— Где вы находитесь?

— В самом центре, на пересечении Унтер-ден-Линден и Фридрихштрассе.

— Хорошо. Ждите меня там.

— Понял, господин генерал.

— Постойте!.. Но как я вас узнаю?

— Не беспокойтесь, я подойду.

Повесив трубку, Аскер вышел из телефонной, будки, походил по тротуару, задержался возле афишной тумбы. Весь низ её занимали два плаката. На одном по серому полю была косо нарисована чёрная тень мужчины в пальто с поднятым воротником и надвинутой на лоб шляпе. Другой плакат изображал телефонистку, сидящую у коммутатора, с наушниками на голове. Телефонистка строго глядела на Аскера и предостерегающе прижимала палец к губам. Подпись под обоими плакатами была одна и та же: «Пст!» Плакаты призывали к бдительности.

Вскоре возле тротуара притормозил автомобиль. За рулём сидел представительный мужчина в штатском. Аскер отметил дорогую, изящно обмятую шляпу, выбритые до синевы пухлые щеки, ослепительно белый крахмальный воротничок, перстень с камнем на пальце.

В свою очередь Зейферт оглядел стоящего на тротуаре человека. Тот был в очках с желтоватыми стёклами. Короткий пиджак и брюки гольф подчёркивали линии сильного, хорошо развитого тела. На голове косо сидела зелёная австрийская шляпа. Взгляд Зейферта задержался на синих с чёрным чулках и жёлтых башмаках щёголя. «Попугай, — подумал генерал, брезгливо скривив губы, — черт знает что за вкус».

Они встретились глазами, Зейферт притронулся к кнопке сигнала. Аскер шагнул вперёд, дверка автомобиля отворилась, и он оказался на сиденье, рядом с эсэсовским генералом.

— Ну, — сказал Зейферт, когда машина выбралась на середину улицы,

— слушаю вас, господин…