– Идите в кадры, - посоветовал Коля. - Я договорился. Они помогут.

– Ох, вряд ли, - вздохнул Олег. - Если они проморгали - на себя клепать не станут. Сами учат бдительности, а тут такое.

– Ничего. Помогут. Конечная цель у нас общая.

– Тогда пусть идет полковник Кондаков. Ему с руки. Он все же видел это фальшивое удостоверение.

…Замнач кадров подполковник Желтых был кругленький - эдакий колобок с журчащим голоском. Своей должностью он очень гордился, любил к месту и не к месту вставлять латинские изречения, причем перевирал их безбожно.

– Садись, полковник, - сказал он Виктору. - Излагай.

Как представитель руководства, тем более из кадров, он к равным по должности обращался на "ты": считал, что это наиболее демократичный способ общения.

– Как говорили древние, - вдруг добавил он, - фестина ленте «Спеши медленно».

– Хорошо, - кивнул Виктор и с усмешкой проговорил: - То, что я сейчас скажу, - сапиенти сат «Умный поймет», как надо, я надеюсь.

Желтых выкатил глаза так, что Виктору показалось - они у него сейчас повиснут на ниточках. Испугавшись, что миссия его вот-вот провалится, Виктор добавил:

– Вы говорите - фестина ленте, а я - перикулюм ин мора «Медлить опасно». Не удивляйтесь, у меня щекотливое дело, и, чтобы вас задобрить, я выучил пару строчек из латыни.

– А-а, - с облегчением вздохнул Желтых. - А то я уж подумал бог знает что. Латынь - язык трудный. Не многие умеют.

– Номер удостоверения у этого фигуранта сто шестьдесят два триста семнадцать, заполнено спецчернилами или черной тушью, печать сделана пуансоном. Подписано Соколовым, замначем управления.

– Стой! - воскликнул Желтых. - Какая из этих подписей?

Он вытащил из ящика стола три удостоверения и разложил их перед Виктором.

– Фамилия - Соколов, - задумчиво произнес Виктор. - А вот почерк - другой.

– Это - раз! - торжествующе сказал Желтых. - А номер, говоришь…

– Сто шестьдесят два триста семнадцать.

– И ты запомнил? - прищурился Желтых.

– Да. У тех, что вы мне только что показывали, номера такие. - Он без запинки назвал три номера. - Проверьте.

– Так… - Желтых заглянул в удостоверения и с нескрываемым уважением уставился на Виктора. - Это уже серьезно.

Он открыл сейф, достал несколько папок, книгу учета и начал их просматривать.

– Могут быть три варианта, - сказал он наконец. - Подделка - это раз. Утечка на Гознаке - это два. Возможно, преступники имеют там связь. Прошляпил наш работник - это три. Что скажешь?

– Первую и вторую версию я отбрасываю.

– Почему?

– Так подделать невозможно, а с Гознака муха не вылетит незамеченной.

– Значит, наша промашка? - снова прищурился Желтых.

– Выходит так, товарищ подполковник.

– В твоих словах я усматриваю вредный антагонизм между кадрами и личным составом, - строго сказал Желтых. - Как говорили древние, терциум нондатур «Третьего не дано», понял?

– Спасибо за информацию. - Виктор встал. - Я доложу о нашем разговоре комиссару Кондратьеву. До свидания.

– Так вот, мил друг, - тихо сказал Желтых, - я ведь не "Вася", иллюзий не строю. Ты вот старше по званию и поэтому считаешь меня, мягко говоря, дундуком. Вообще у вас, оперативников, к нам, кадровикам, уважения, можно сказать, что и нет. Я к чему? К тому, что за всю эту серию удостоверений я лично отвечал. И я ничего не прошляпил. Это удостоверение я лично выписывал настоящему Санько. А этот настоящий Санько был у меня пять минут назад. Удостоверение у него. А вот что было у бандита, уж ты разберись. Это твоя профессия, между прочим. Но если хочешь, прими совет: в августе тридцать шестого я лично задержал двух фальшивомонетчиков - братьев Самариных. Граверы были - первый класс! Мы им дали в камеру материал и инструменты. Они за ночь такое клише сделали - закачаешься. От настоящего специалисты отличить не могли! Смекаешь, куда клоню?

– Где эти Самарины?

– Расстреляны. Но ты учти, полковник: корни, связи могли остаться. И талантливые ученики. И то, что эти гады ходят где-то рядом с настоящим Санько - тоже факт. Они держали его удостоверение в руках, можешь не сомневаться.

Миронов с двумя сотрудниками отдела по борьбе с бандитизмом, или, как его называли сокращенно, ОББ, все утро пересаживался с поезда на поезд: накануне опергруппы не успели осмотреть все поезда, в которых могли ехать Маша и Султанов, и вот теперь приходилось наверстывать упущенное. Осматривали вагоны, тамбуры, искали любой предмет: обрывок ткани, пуговицу, след крови - словом, все то, что могло хоть как-то помочь в розыске… Работали в штатском - так было удобнее, меньше привлекало внимание. На станции Икша решили дождаться поезда в сторону Москвы. Поезд подошел неожиданно быстро. Снова началось утомительное, почти бессмысленное движение по вагонам. Примерно в середине состава навстречу опергруппе Миронова вышли из соседнего вагона три работника в форме городской милиции. Они осматривали скамейки, заглядывали под них - что-то искали.

Это были бандиты, те самые, что убили Машу и Султанова. Но как это часто случается в жизни, мы проходим мимо очень нужных нам людей и ничего не знаем об этом. Вот и теперь Миронов и его люди, не зная и, естественно, не догадываясь, кто перед ними, не только не приняли никаких мер, но, напротив, широко заулыбались "коллегам".

– Что ищете, товарищи? Позвольте документы, - сказал "старший лейтенант".

– Пожалуйста. - Миронов протянул раскрытое удостоверение. - Ищем то же, что и вы…

– А-а, - офицер откозырял. - Мы пока пустые. А вы?

– Тоже.

– Ну, счастливо. - Офицер наклонился к Миронову: - Товарищ майор, судя по почерку, это не простые урки… Это люди с опытом. С ними придется повозиться, это уж как дважды два.

…Когда подъезжали к Москве, один из оперативников подошел к Миронову и протянул раскрытую ладонь.

– Гайка? - удивился Миронов, осматривая медную плоскую гайку с номером. - Это вроде от медали или от ордена. Номер сто тридцать один восемьдесят три десять.

– От медали, товарищ майор. "За боевые заслуги". У меня есть такая, я знаю. По этому номеру можно установить владельца…

– Да что ты, Смирнов, право, - махнул рукой Миронов. - Мало ли кто и когда потерял эту гайку. Смешно. Ты где ее нашел?

– В тамбуре пятого вагона. Там на стене - бурые брызги. Похожие на кровь.

Смирнов не ошибся. Это был тот самый тамбур. На перегородке веером разлетелись пятнышки. Словно кто-то плеснул суриком.

– Пригласи понятых, составь протокол, сделай соскобы, - приказал Миронов. - Слушай, Смирнов. Тебе ничего не показалось странным? Ну, когда мы с милиционерами встретились?

– Показалось. Если они из МУРа, то почему в форме? А если из службы? Им разве поручали эту работу?

– Я подумал о том же. Да только поздно подумал. Ты это все проверь, ладно?

Этим же вечером зять женщины-цветочницы, которая ехала в одном вагоне с Машей, сержант железнодорожной милиции рассказал, что в поезде убили мужчину и женщину.

– В том поезде, где и ты, мать, ехала, - горько усмехнулся он. - Тыщу раз говорил: брось свою торговлю.

– На что бы вы с Веркой купили корову? - обиделась теща. - Дитё у вас, как без коровы?

– О тебе забочусь, - рассердился сержант. - Убить тебя могли. Как ту бабу.

– Погоди, погоди, - задохнулась женщина. - Мужик - видный, с портфелем? Деньги вез? А женщина - такая из себя… Красивая?

– Они… - помертвел сержант. - Да ты что? Видала?

– Вот как тебя…

…Машу и Султанова женщина опознала по фотографиям сразу. А художник-криминалист нарисовал по ее рассказу три портрета. Вышло похоже. Эти портреты размножили. Отныне каждый сотрудник знал, кого именно нужно задержать и обезвредить. Круг смыкался.

В три утра Коля подвел первые итоги. Они давали вполне реальную надежду на то, что преступники будут обнаружены в самое ближайшее время…