Коля отскочил.

– Давайте навалимся на него все разом, - сказала Маруська. - Мы его возьмем.

– Мертвого? - спросил Коля. - Он нам живой нужен.

Загремели засовы.

– Он черным ходом уйдет! - крикнул Витька. - Я на улицу!

– Давай! - Коля снова бросился в комнату. Пермитин стоял в боковом коридоре и, держа раскладной маузер в левой руке, правой открывал засовы черного хода.

– Бросай оружие! - Коля выстрелил, целясь в засов. Подумал: если повредить засов, Пермитин не сможет его открыть, и люди снаружи будут в безопасности.

Но Коля опоздал. Пермитин скрылся в дверном проеме. Раздался выстрел маузера, потом дважды хлопнул наган, и все покрыла отчаянная трель милицейского свистка.

Коля выскочил на улицу. Черный ход вел в подворотню. Здесь уже стояли Витька и остальные сотрудники группы задержания. Они держали на прицеле Пермитина.

– Бросай маузер, сволочь, - сказал кто-то.

Пермитин швырнул пистолет под ноги оперативникам и поднял руки.

– На Дворцовую его. И обыскать, - приказал Коля. - А мы здесь поищем. Все целы?

Витька отрицательно покачал головой и показал куда-то в сторону. Коля посмотрел и сжался: у стены сидел с наганом в руке постовой Лукьянов. Он был мертв. Коля подошел к нему вплотную, разжал пальцы, взял наган. В барабане не хватало двух патронов. "Что ж, друг, - горько подумал Коля, - недосмотрел ты своего "безобидного" старика… Эх, друг, друг…"

Записку, которую Ровский передал Пермитину у "Спаса на крови", и еще две аналогичные нашли при личном обыске бывшего заводчика. Все три лежали в правом наружном кармане, скомканные, - по всему было видно, что сам Пермитин не придавал им никакого значения.

"Пока не смог, - стояло в первой записке. - Завтра - непременно. Жди на остановке у Казанского".

– Объясните содержание, - попросил Бушмакин.

Пермитин насмешливо покосился:

– А я и сам ничего не понял, уважаемый. Васька Ровский на старости лет дурковатый стал. У него спросите.

– Спросим.

Конвоир привел Ровского. Его усадили напротив бывшего хозяина.

– Проводим очную ставку, - сказал Бушмакин. - Знаете ли вы друг друга, имеете ли какие личные счеты? Вы, Ровский?

– Мой хозяин, господин Пермитин, я его уважаю.

– Мой бывший служащий Васька-дурак, - зло сказал Пермитин. - Но я ему прощаю, ибо близко наше свидание с господом… - Он истово перекрестился.

– Вам вопрос, Ровский. Вот это вы писали? - Бушмакин пододвинул записку бухгалтеру.

Тот надел очки, прочитал:

– Я писал.

– Объясните, что вы имели в виду? - попросил Коля.

– Да просто, - сказал Ровский. - В тот день я не смог увидеться с ними, - он кивнул в сторону Пермитина. - И объяснил, что, мол, завтра - смогу.

– Это так? - Бушмакин повернулся к Пермитину.

– Раз он говорит, стало быть, знает, - равнодушно сказал Пермитин.

– Ладно, - согласился Бушмакин. - Значит, вы сообщали, что лично встретиться не сможете, и в то же время лично передали записку? Не вяжется.

– Я оттого написал, что в присутствии верующих разговаривать не хотел, - нагло прищурился Ровский. - Чего время теряем? К стенке пора.

– Сколько вы получили таких записок, Пермитин?

– Не считал.

– Вот еще две, - продолжал Коля. - Оглашаю первую: "Лежат надежно, затихнет - вынесу". Вторая: "Напрасно обижаетесь, я удобного случая жду". Почему вы не сожгли эти записки?

– Опыта нет, - усмехнулся Пермитин. - Меня торговать в коммерческом училище обучали. А записки жечь - не наше это дело.

– За нос вас водил господин Ровский, - сказал Бушмакин. - "Вынесу", "Жди"… А сам эти денежки и вправду вынес, да перепрятал надежно. Что же вы не спросите, зачем? Молчите? Ладно, я сам скажу: деньги Ровский решил заграбастать единолично, а вас, Пермитин, отправить вслед за собственной дочерью.

– Дешево, начальничек, - протянул Ровский. - Домыслы это все. Иван Сильверстыч вам не поверят-с.

– Уведите, - распорядился Бушмакин.

Конвоиры увели арестованных. Все сидели молча. Наконец Коля взял со стола все три записки.

– А в самом деле… - Коля задумчиво перебирал листки, вырванные из ученической тетрадки. - Сам Ровский записки писал, сам относил. Глупо как-то. Или нет?

– Образцы его почерка есть? - спросила Маруська.

– Есть, - сказал Коля. - Я передам это все графологам. Мало ли что.

Заключение графолога было готово в два часа дня. "Представленные на рассмотрение экспертизы записки в количестве трех написаны рукой постороннего человека", - утверждал эксперт.

– Выходит, у них есть еще один соучастник, - сказал Бушмакин. - Судя по их поведению, они его не выдадут.

– Ни за что, - согласился Коля. - Расстреляют их или не расстреляют, - для нас с вами не вопрос. А они надеются. Вопреки всему надеются. Думают: отсидим, что положено, а там выйдем на волю, свою долю получим. В общем, я так думаю: деньги Ровский передал какой-то связи. И связь эта на заводе.

– Почему? Ты докажи! - загорелся Бушмакин.

– Первое: завод - наиболее безопасное место для хранения краденых денег.

– Согласен, - кивнул Бушмакин.

– Второе. Если бы деньги были у Ровского, зачем, с какой целью и от кого стал бы он носить записки Пермитину? И последнее. - Коля задумался. - Вспомните текст: "Пока не смог…", "Затихнет - вынесу", "Удобного случая жду". Этот человек - с завода!

– Завод большой, - заметил Бушмакин. - Давай поуже.

– Сколько поступит денег, знают только в финчасти. Между прочим, два-три человека.

– Утечки информации ты не допускаешь? - спросил Бушмакин. - Кто-то разболтал, кто-то воспользовался!

– Не исключено. Но нас учили отрабатывать в первую очередь самую вероятную версию.

– Сделаем так, - сказал Бушмакин. - В финчасти проведем ревизию. Немедленно. Старшим назначим нашего эксперта-графолога, это я беру на себя. Пусть он сравнит почерк записок с почерками работников финчасти.

Ревизия началась в четыре часа дня. Возглавлял ее по договоренности с финансовыми органами сотрудник управления, эксперт. К шести вечера все документы финчасти были в основном просмотрены. Почерка, похожего на тот, которым были написаны записки, эксперт не нашел. Он уже было дал команду сворачивать ревизию, как вдруг натолкнулся на старый авансовый отчет одного из заводских инженеров. На отчете была наложена резолюция: "Пока вы не представите справку, ваш отчет утвержден не будет. Рыков". Конфигурация букв и манера их написания полностью совпадала с аналогичными признаками во всех трех записках. Эксперт вызвал Рыкова.

– Ваша резолюция, товарищ заведующий?

– Моя. - Рыков вернул авансовый отчет эксперту. - Разве она неверна или незаконна?

– Резолюция верна. А это кто писал, не вспомните? - Эксперт положил на стол все три записки. Заведующий прочитал их и улыбнулся:

– Это не мой почерк. А почему вы спрашиваете? Я не совсем понимаю. - Рыков повернулся, шагнул к дверям и вдруг с разбегу ударил их плечом. Поздно. В коридоре его тут же схватили за руки сотрудники УГРО.

Сбежались работники заводоуправления, окружили задержанного. Бушмакин подождал, пока толпа заполнила весь коридор и всю лестницу, и громко спросил у Рыкова:

– Где деньги? Разъясняю, что только добровольное признание может облегчить вашу участь.

– Деньги в моем сейфе. Вы можете их взять.

– Ровский сказал, что приказ о ревизии он подделал. Вы это тоже утверждали, - все так же громко продолжал Бушмакин. - Однако безупречная репутация покойного Анисимова свидетельствует против таких утверждений, Анисимов отлично знал вашу подпись и подделке не поверил бы.

– Подпись была настоящая, - сказал Рыков. - Меня не… расстреляют? Я бы мог не сознаваться, все равно Ровский сжег фальшивый приказ, я прошу учесть мою сознательность!

Коля открыл сейф. В секретном отделении лежал пакет. Коля положил его на стол и вскрыл. Посыпались пачки денег.