Маруська вздохнула:

– Ну что ж… Пока - не судьба…

– Как это - пока? - удивился Коля. - Я тебе вполне определенно говорю!

– И я тебе вполне определенно говорю! - разозлилась Маруська. - Смотри мне в глаза и слушай: я тебя люблю, Коля. Как увидела тогда у Бушмакина, так и полюбила сразу. На всю жизнь. Но я так считаю: не может быть, чтобы один человек любил, а другой нет! Несправедливо это! И я уверена, что ты одумаешься и встанешь на правильный путь!

– Да ты со мной, как с правонарушителем, - попытался пошутить Коля. - Ладно, Маруська… Не надо больше про это. Вот, парень, видишь? Как тебя зовут, парень?

– Витька, - мальчишка не отводил глаз от ярко-желтой Маруськиной кобуры.

– Мать у него умерла. А отец - он из наших, только что ушел на фронт. И больше никого нет. Никого?

Витька молча кивнул.

– Пусть он поживет у нас, пока я вернусь. Бушмакину я скажу.

– На задании Бушмакин. Я сама ему скажу.

– Ну и ладно, - согласился Коля. - А когда вернусь - решим, как быть.

– Все решим? - Маруська с вызовом посмотрела на него.

Коля глубоко вздохнул:

– Тебе говорят: стрижено, а ты - брито. Витька! Марусю слушайся!

– Мать похоронить надо, - строго сказал Витька.

– Поедем, - кивнула Маруська. - Я с дежурства, сейчас свободна.

…В кабинете Бушмакина Колю ждал Сергеев. За прошедший год он совсем не изменился, только седины прибавилось. Сергеев протянул Коле телеграмму:

– Из Москвы. Только что в Сокольниках некий Кошельков совершил нападение на товарища Ленина. И вообще, у них там резкая активизация уголовной преступности… Аппарат малочисленный, Трепанов просит помочь.

– Это кто?

– Это мои боевой товарищ, в подполье вместе работали, - сказал Сергеев. - С руководством вопрос согласован, поезжай в Москву.

– Думаете, я здесь самый умный? - спросил Коля.

Сергеев внимательно посмотрел на него:

– Шутку не принимаю. Но если ты хочешь знать мое мнение, - скажу: тобой лично раскрыто несколько крупных преступлений… два бандитских налета, два убийства с ограблением…

– А всего тринадцать, - сказал Коля. - Несчастливое число, между прочим.

– Ты не все сосчитал, - Сергеев тепло улыбнулся. - Ты лично задержал шесть особо опасных рецидивистов. В скобках замечу - вооруженных.

– Троих, - упрямо сказал Коля. - Остальных мы задерживали вместе с Василием и Никитой.

– Ну, хорошо, хорошо, - сдался Сергеев. - В общем, так: тебе объявляется благодарность в приказе. А это - от меня. Владей, - Сергеев протянул Коле кобуру с кольтом и две коробки патронов.

– А вы? - растерялся Коля.

– А я с сегодняшнего дня окончательно перехожу в губком партии. Мне теперь дамского браунинга вполне хватит… - Сергеев улыбнулся.

– Ну что ж, - от волнения Коля не мог говорить. - Спасибо.

Вечером Маруська, Витька, Вася и Никита едва впихнули Колю в переполненный вагон московского поезда.

В конце этого же дня начальнику Московского уголовного розыска Трепанову позвонили из валютного отдела Госбанка. Срочно требовалась охрана для сопровождения спецгруза, который прибыл из бывшего зарубежного посольства царской России.

– Что за груз? - спросил Трепанов.

– Два банковских мешка с валютой, - объяснил заведующий отделом. - Около трех миллионов франков, долларов и фунтов стерлингов в крупных купюрах. Прошу выделить самых надежных товарищей…

– Ненадежных не держим, - спокойно объяснил Трепанов. - А где ваша охрана?

– Все в разгоне. Груз прибыл неожиданно.

– А почему к чекистам не обращаетесь?

– Обращался… У Петерса ни одного свободного человека.

– А у нас, значит, дел меньше, - ревниво буркнул Трепанов. - Ладно, все понял, ждите.

Он снял трубку внутреннего телефона, позвонил дежурному, спросил, кто свободен. Дежурный ответил, что свободных нет, но вот после операции собираются идти отдыхать Аникин, Гриценко и Денисов.

– Пусть зайдут ко мне.

В ожидании сотрудников Трепанов еще раз перечитал телеграмму из Петрограда: "Ваше распоряжение выехал Кондратьев".

"Могли бы и поподробнее написать… - подумал Трепанов. - Да и побольше людей прислать. Тоже мне фигура - Кондратьев… Ладно, поглядим…"

Вошли оперативники: худощавый Гриценко, нескладный Аникин - человек огромной физической силы, и Денисов - бывший преподаватель реального училища. Трепанов вспомнил, что у Денисова шестеро детей, и спросил:

– Ну как жизнь? Как пацанва твоя?

– Ничего, - застенчиво улыбнулся Денисов. - Прыгают…

– Вот что, братки. На Брестский вокзал привезли около трех миллионов валюты. Будете сопровождать спецавтомобиль Госбанка. Какое у вас оружие?

У Гриценко был малый маузер, у Аникина и Денисова - наганы.

– Возьмете у дежурного раскладные маузеры. Надежнее для такого дела, да и солиднее, - решил Трепанов. - Запомните: ваше дело - охрана. Все остальное сделает шофер Госбанка, он же - экспедитор, Его фамилия - Бахарев.

Гриценко, Аникин и Денисов вышли из подъезда МУРа. И тут же рядом притормозил большой черный "кадиллак" с ярко начищенным медным фонарем на капоте. За рулем сидел плотный, тщательно упакованный в кожу человек с маленькими щегольскими усиками. Заметив оперативников, спросил:

– Аникин?

– Денисов и Гриценко, - добавил Аникин. - А вы?

– Бахарев. Попрошу документы.

Он внимательно прочитал удостоверения и улыбнулся:

– Один - рядом со мной. Двое - на заднее сиденье. На обратном пути мешки с валютой - рядом со мной. Вы все - на заднем сиденье. Останавливаться, выходить из автомобиля - запрещено. Нас могут задерживать для проверки только патрули ВЧК. Опознавательный знак патруля - сигнал красным фонариком.

– Чего-то я про такой сигнал не слышал, - заметил Гриценко.

– Вы многого не слыхали, товарищ, - жестко сказал Бахарев. - Я объясняю вам, чтобы не было неожиданностей и промахов, вот и все.

– А что, разве так не видно - патруль это или кто? - удивился Аникин.

– Ну, положим, наденут бандиты нечто вроде нашей формы - поди узнай, - сказал Денисов. - Видимо, есть договоренность о спецсигнализаций в таких случаях.

– Совершенно верно, - подтвердил Бахарев. - Готовы? Тогда поехали.

…Почтовый вагон стоял далеко от здания вокзала, в тупике. Начальник вагона заглянул в кабину автомобиля, спросил:

– Охрана на месте?

Убедившись, что все в порядке, разрешил грузить.

Аникин с уважением посмотрел на два тощих мешка, спросил:

– И вот здесь целых три миллиона?

– Представьте себе, - сказал Бахарев. - Двинулись, товарищи. Прошу быть внимательными.

…Выехали на 2-ю Брестскую, пересекли Садовую. В лобовое стекло бил мокрый снег, и Бахарев все время притормаживал: слепило. На пересечении Большой и Малой Бронных путь автомобилю преградили вооруженные люди.

Мигнул красный фонарик.

– Патруль ВЧК, - обернулся к своим пассажирам Бахарев.

– Вижу, - Гриценко щелкнул крышкой кобуры. - Тормози…

Старший патруля - среднего роста, в традиционной кожаной куртке, фуражке со звездочкой, с большими, немигающими глазами и огромным, как у лягушки ртом (это почему-то сразу же отметил Гриценко) поднял руку:

– Стой! Документы!

– Сначала - вы, - потребовал Гриценко.

Остальные чекисты окружили автомобиль и молча ждали окончания проверки.

Старший улыбнулся и протянул красную книжечку.

– Плавский Борис Емельянович является сотрудником Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, - прочитал Гриценко. - А мы из МУРа, товарищ… Сопровождаем валюту в банк.

– Много? - снова улыбнулся Плавский, пряча удостоверение в карман.

– Сколько надо, столько и везем, - хмуро отозвался Бахарев.

– Серьезный товарищ, - усмехнулся второй чекист - усатый, в низко надвинутой на лоб фуражке. И снова Гриценко машинально про себя отметил, что у этого чекиста на фуражке нет звездочки…

– Ну-ка, паря, приоткрой стекло побольше, посмотрю, - сказал второй.