Далее связной сообщил, что прошла встреча портного и сэра Рамсея. Предупредил, что пани Ежельская может устроить ему встречу с английским разведчиком.
— Будут спрашивать о Кольберге… Могут знать о ваших связях с Кольбергом в Петрограде… — пояснял обстановку связной. — Могут знать и о побеге с Лубянки… Самое лучшее, ничего не присочинять из ваших отношений с Кольбергом… Если они перетянут Кольберга на свою сторону, вы окажетесь в лучшем положении, чем Кольберг… Но не надо и все сразу открывать… Пусть они открывают свои карты, за ними первые ходы… Приготовьтесь убедительно объяснить, почему вы не согласились работать на Кольберга до пани Ежельской… Здесь правда не нужна, но правдоподобие нужно.
— Я ненавидел Кольберга за то, что он жандарм! Этого для них достаточно.
— Может быть… Смотрите сами… О связях пани Ежельской с английской разведкой вы ничего не знаете. Здесь надо стоять насмерть и до конца! Только в этом ваше спасение. Если они узнают, что вам известно о ее связях с английской разведкой, — катастрофа.
Связной считал, что предложение о встрече с Рамсеем поступит через Ежельскую. Но англичане отключили пани Зосю.
Как–то под вечер Курбатов шел из штаба домой пешком. Его встретил связной, остановил, попросив прикурить. Пока Курбатов шарил в кармане в поисках спичек, связной успел шепнуть:
— Вас ждут на квартире! Рамсей и еще один… Спичек не надо. Я подойду за огоньком к тому, кто за вами ведет наблюдение.
Курбатов, обшарил карманы и, извиняясь, развел руками. Связной пошел дальше. Остановил прохожего. Курбатов, скосив глаза, посмотрел, у кого прикуривал связной.
Вот она, встреча, что должна определить на ближайшие годы его судьбу. Но о годах потом. Как вести эту встречу? Он же не знает, что его ждут гости на квартире. Стало быть, он должен разыграть удивление… Удивление? Только ли? Отвечает ли оно ситуации? Офицер генерального штаба возвращается домой, а у него неизвестные лица. Что за лица? Грабители, сыщики… Кто они? По какому явились праву?
Да, но они–то знают, что не все чисто у хозяина этой квартиры. Он передает пани Ежельской документы секретного характера. Не может он не опасаться всяческих сюрпризов, даже и у себя на квартире.
Как же он должен реагировать на этот визит? Не удивиться, а испугаться и попытаться скрыть страх.
А что же должно последовать за испугом? Какое действие должна продиктовать ему опасность разоблачения? Он мог предположить, что за ним пришли из польской контрразведки… Сопротивление? В какой форме?
Нет! Если для полной убедительности, то мгновенное удивление, мгновенный испуг, короткая пауза для накопления зрительных впечатлений и оценки обстановки и действия. Нападение на гостей, оружие в руках.
Курбатов повернул ключ в замке и вошел.
Зимний день короток. В квартире темно. Отступая от выключателя, чтобы не сразу его заметили, он включил свет. Перед ним две фигуры. Сразу, мгновенно он оценил каждую из них. Угадал сэра Рамсея по бесстрастному, породистому лицу. Его помощник самодовольно улыбался. Курбатов отступил к стене.
— Здравствуйте, господин Курбатов! — произнес помощник Рамсея.
Курбатов выхватил пистолет, самодовольство слетело с лица гостя. Не отводя от них пистолета, Курбатов тихо приказал:
— Лечь!
Помощник Рамсея повалился как сноп.
— Ну! — прикрикнул Курбатов на сэра Рамсея.
Сэр Рамсей покорно опустился на колени и лег.
Курбатов обшарил карманы помощника Рамсея, вытащил пистолет и связку ключей.
А внутренний голос твердил: «Нельзя переигрывать, надо дать им послабление».
Осматривая прихожую, Курбатов повернулся спиной к своим визитерам. Он ожидал нападения и все же должен был отметить, что сделано оно было профессионально. Он получил искусную подсечку, в то же мгновение из руки у него был вырван пистолет. Теперь он лежал на полу, под прицелом подручного сэра Рамсея.
Не торопясь поднялся и сэр Рамсей.
— Мне нравится ваша решительность, господин Курбатов! — процедил сквозь зубы сэр Рамсей. И тут же добавил после намекающей паузы: — Если, конечно, вас никто не предуведомил о нашем визите…
Проще всего было разыграть удивление, ото всего отпереться, по само замечание сэра Рамсея обнаруживало, что это противник далеко не заурядный.
Курбатов тоже не торопясь поднялся на ноги.
— Лежать! — прикрикнул подручный.
Однако Курбатов не обратил внимания на его окрик. Он был уверен, что выстрела не последует — не для этого сэр Рамсей явился к нему на квартиру.
Курбатов отряхнул полы шипели и сдержанно поклонился.
— Прошу извинить, сэр Рамсей! Я не предполагал, что это вы оказали честь моему дому. Если бы я догадался, что это вы, я был бы более вежлив.
— Это я должен принести извинения! Итак, вы предупреждены. Кто же вас предупредил? Откуда вам известно мое имя?
— Сэр Рамсей, мои слова вы истолковали произвольно. О вашем визите предупреждены офицеры штаба… Вас я у себя не ждал.
Тон холодноватый, лицо бесстрастно, но псе это уже испытал Курбатов и с Кольбергом. Старая школа! Маска невыразительности.
— Не предполагал, что ваши настолько осведомлены, — продолжал сэр Рамсей. — Однако перейдем к делу. Меня радует ваша откровенность.
— Только при полной взаимности.
— А–а–а! Понимаю. Вы хотите весты дело на равных?
— Я не сказал, что я хочу вести дело. Я просто подчеркнул наше с вами равенство. Я имею в виду равенство положений, в котором мы оказались.
— Зачем это вам подчеркивать? — живо спросил сэр Рамсей.
— А зачем вы ко мне пожаловали?
— Достаточно. Признаю за вами человека дела. Ваша решительность приводит меня в восторг. Я говорю без иронии.
— С тех пор как я познакомился с пани Ежельской, я готов к любым неожиданностям.
Тут же последовал мгновенный вопрос:
— Она вас, конечно, поставила в известность о нашей с ней дружбе?
— Я влюблен в пани, по она не терпит ревности. Я никогда не интересуюсь ее дружескими связями…
— Но это в некотором смысле и деловые связи, — отпарировал сэр Рамсей.
— К сожалению, я этого не знал. Я с величайшим удовольствием одурачил бы господина Кольберга. Одному мне это сделать не под силу.
— Вот как! А мы считали Кольберга вашим другом и наставником…
— Кольберга я ненавижу.
Сэр Рамсей ежесекундно подставлял Курбатову капканы, а тот шагал мимо них, как будто их и не было.
Сэру Рамсею понадобилась пауза для нового захода или, может быть, для изменения всего стиля разговора.
— Вы очень любезны, господин Курбатов. Но мне кажется, что прихожая не очень удобное место для деловой беседы. Мы даже и не представились друг другу.
— Об этом без нас постарались. Я узнал вас, сэр Рамсей, и вы не ошиблись.
Рамсей сдержанно поклонился.
Курбатов повел гостей в свой кабинет. Сэр Рамсей сделал знак рукой своему спутнику, и они остались наедине.
— Любить или ненавидеть человека можно, только очень хорошо его зная, — заметил сэр Рамсей.
Курбатов отметил умение Рамсея поставить вопрос. Он как бы констатировал, что Кольберг для него, для Курбатова, лицо известное. Закладывал отправные точки для главного. Ничего. Еще и не такое готовил ему Курбатов.
— Я его очень хорошо знаю… Знакомство с ним мне чуть было не стоило жизни… Позора стоило.
— Очень интересно, — отозвался сэр Рамсей. — Очень интересно.
— Вначале я его воспринимал как наставника, даже как учителя. Его роль рисовалась мне в некотором роде романтической… Некоторую таинственность, правда, я принял за романтику по молодости…
— Это было давно?
— В Петрограде… Меня ему представили, тогда подпоручика, жаждущего спасти Россию от большевиков… Его мне не представили и даже имени не назвали. Это и создало в моих глазах для него ореол то ли славы, то ли романтики… Я верил, что он меня направит спасать Россию. Готовилось восстание в Москве… Меня берегли для террористического акта…
Темнело. Но Курбатов не зажигал света. Рамсей молчал. Наступила самая ответственная минута — или они расстаются врагами, или…