Румыния — страна, расположенная в дельте Дуная, имела в Плоешти огромные нефтяные богатства. Это очень хорошо знал Гитлер.
Нефтяные скважины и нефтеперегонные заводы в Плоешти были основным источником существования Румынии, и она пренебрегла бы безопасностью или лишилась бы ее совсем, если бы отдала свои богатства агрессору, как это случилось с Францией, потерявшей виноградники. Гитлер стремился овладеть румынской нефтью, и Канарису для укрепления своего престижа пришлось послать своих людей в Плоешти.
В первых числах сентября Канарис вылетел в Венецию для встречи с начальником румынской секретной полиции Морусовым. Они договорились о создании немецкой агентуры в Плоешти, чтобы обезопасить нефтяные скважины от подрывной деятельности агентов английской секретной службы.
От Болгарии Гитлер требовал оказать давление на Грецию и Турцию. Царь Борис колебался. Он не мог рассчитывать на поддержку ни у себя в стране, ни в Анкаре, если будет проводить политику вооруженного нейтралитета по отношению к своему соседу — Турции, которая издавна являлась непримиримым врагом Болгарии. В 1938 году царь Борис посетил Лондон и встретился с Чемберленом. Но какую помощь могла теперь оказать ему Англия?
И царь Борис уступил,заявив 1 марта 1941 года, что Болгария присоединяется к странам оси. Таким образом, Германия приобрела в юго-восточной части Европы нового союзника, который может оказать ей некоторую помощь, если Турция двинется на Балканы. Но прежде всего Гитлер использовал царя Бориса против Греции и Югославии, как только в Югославии произошел переворот, свергнувший принца Павла, и в Белграде было сформировано проанглийское правительство. В ярости фюрер отложил даже нападение на Россию, намеченное на 15 мая, и бросил свою авиацию на Белград.
Юзеф Липский, последний польский посол в Германии, говорил мне, что в то время как Гитлер отдавал приказ нанести уничтожающий удар по югославской столице, Канарис, узнавший о его намерениях, послал предупреждение югославскому правительству, которое 3 апреля объявило Белград открытым городом. Но это не помогло. 6 апреля в 5 часов 15 минут первая волна немецких бомбардировщиков появилась над Белградом; последующие бомбардировщики поднимались в воздух с аэродромов в Румынии.
Черчилль так обрисовал ужасную картину уничтожения города:
«Летя почти на высоте крыш и не встречая никакого сопротивления, бомбардировщики безжалостно уничтожали город. Эту операцию немцы назвали «Возмездие». Только 8 апреля наступила тишина. Более 17 тысяч человек остались лежать мертвыми на улицах разрушенного города и под развалинами его домов. Обезумевшие животные, вырвавшиеся из клеток зоологического сада, в ужасе метались по улицам».
Канарис, как бы желая получить прощение за то, что не смог предотвратить страшное решение своего хозяина, вылетел в Белград. Он провел там целый день, бродя по агонизирующему городу и интересуясь, очевидно, разведывательными объектами. К вечеру он вернулся в отведенное ему помещение в пригороде Белграда совершенно потрясенный увиденным.
— Я не могу этого больше переносить, — воскликнул он. — Мы отправляемся завтра же.
— Завтра? Куда? — удивленно спросил адъютант.
«Он действительно мог летать куда угодно. Необычно далекие поездки его за границу во время войны не вызывали никаких нареканий. Это объяснялось тем, что никто в германском правительстве не имел ясного представления о работе разведывательной службы», — заявил мне подполковник Виктор фон Швейнитц. Адмиралу не требовалось никаких специальных разрешений для выезда за границу. В любое время он на своем самолете мог отправиться в Испанию, Португалию или в какую-нибудь другую страну.
Канарис летал в любую погоду, нимало не беспокоясь о своей безопасности. Даже его близкие друзья не могут припомнить всех его полетов за эти месяцы над Европой, Африкой и Азией. Лахузен вспомнил, например, что Канарис посетил Роммеля в его штабе, расположенном в пустыне, к западу от Дерны. Он сделал это, вероятно, для того лишь, чтобы сообщить о готовящемся восстании Рашид-Али в Ираке и о намерениях немецкого верховного командования поддержать Рашид-Али оружием и авиацией, используя в качестве базы Французскую Сирию. Пауль Леверкюн[359] считал, что Канарис скептически относился к этому восстанию в тылу у Уэйвелла[360], и говорил мне, что немецкий посол в Багдаде Гробба, по-видимому, сошел с ума.
Когда в мае 1941 года началось восстание Рашид-Али, уже шли жестокие бои за английскую военно-воздушную базу в Хаббании. Бо́льшая часть иракской авиации была уничтожена. И когда немецкая помощь смогла через Сирию пробиться к иракским мятежникам, Уэйвелл уже двинул свои силы против немецкого генерала Дентца и после жестокого боя принудил его капитулировать.
Прибыв к Роммелю, Канарис предъявил ему секретное досье абвера, рассказывающее о невиданных жестокостях, творимых войсками СС в Европе, и преподал Роммелю, как он сам выразился, «урок жизни». Впоследствии адмирал рассказал о своей беседе генералу Лахузену, а тот после войны передал этот разговор мне.
«И вы, Роммель, — говорил адмирал, — когда-нибудь будете признаны виновным за происходящее в тылу».
Но Роммель отнесся к его словам очень невнимательно. Он был целиком занят войной в пустыне, и рассказ о массовом уничтожении людей его совершенно не тронул. Ведь эти люди являются представителями другой расы.
«Все, что происходит не в моем тылу, меня не касается, — был его ответ. — Я только солдат».
Канарис во время войны дважды посетил Турцию, хотя Малая Азия никогда не была той территорией, в делах которой он хорошо разбирался. Еще до войны он посетил Багдад под предлогом, что этого требовали интересы разведки. Его поездка привела к довольно смешному эпизоду, отнюдь не способствовавшему укреплению его репутации разведчика. В то время в Ираке было очень сильным политическое влияние Англии. Англичане согласно договору с Ираком имели там авиационные базы и могли проводить свои войска через территорию этой страны. Поэтому адмирал предпочел совершить свою поездку с фальшивым паспортом. Он взял с собой начальника 2-го отдела абвера полковника Гроскурта, который ведал вопросами подрывной деятельности на территории противника и за границей вообще. Гроскурт записал в отеле свое имя в книге регистрации, за что получил от Канариса выговор. Но затем сам адмирал допустил оплошность. В отеле он сдал свое белье в стирку. Вскоре оно вернулось к нему со счетом, выписанным на имя В. Канариса, так как на его белье стояла метка «W. C.». А спустя несколько часов начальник абвера получил короткое распоряжение от английской секретной службы немедленно покинуть Ирак.
Вызывает удивление, что такой осторожный и проницательный человек, как Канарис, не обратил внимания на элементарную деталь — метку на своем белье.
Ранней весной 1941 года адмирал посетил Берн. В то время Европа была сильно обеспокоена успешным продвижением немецких войск на восток и юг Европы. И может показаться, что Канарис вновь проявил неосмотрительность в соблюдении секретности.
— Нападет ли Германия на Турцию? — спросила адмирала мадам Д. после того, как разведка союзников сообщила о продвижении немецких танковых колонн к югу, по направлению к Малой Азии.
— Нет, мы не будем нападать на Турцию, — ответил адмирал. — Вероятно, мы вторгнемся в Россию.
Эти слова стали тотчас же известны в Лондоне, где их сопоставили с некоторыми другими сведениями. Черчилль, уверенный в намерениях Гитлера, через английского посла в Москве Стаффорда Крипса направил 3 апреля личное послание Сталину, в котором сообщал, что три немецкие бронетанковые дивизии продвигаются из Румынии на юг Польши к границам России. И хотя это движение в связи с событиями в Югославии было затем приостановлено, все же оно явилось весьма показательным.
