— Какие у вас могут быть неприятности? — равнодушно махнул вилкой Карл.

— К сожалению, они бывают. Конечно, это секрет, но ты умеешь держать язык за зубами. — Вайганг оторвался от тарелки. — Красные диверсанты взорвали под Дрезденом подземный завод синтетического бензина.

Карл почувствовал: счастливая улыбка невольно заиграла у него на лице. Сделал вид, что поперхнулся, и закашлялся.

— Откуда у нас в Германии красные? — спросил с сомнением. — Если гестапо и меня заподозрило, то все красные давно за решеткой, и нашей полиции нечего делать.

— Факт остается фактом…

— И большие повреждения?

— Сильный подземный взрыв и пожар.

— Мог быть и несчастный случай…

— Диверсия! — ответил группенфюрер, отправляя в рот кусок жаркого. — Прекрасная телятина, — придвинул Карлу. — Чистой воды диверсия. Завтра приезжает комиссия из Берлина…

Накладывая жаркое, Кремер довольно гмыкнул. Налил себе полрюмки.

— Немного поел, теперь можно, — объяснил шефу. Опорожнил одним глотком. «За твое здоровье, Ветров! И за ваше, немецкие товарищи! Сколько эшелонов горючего недополучит фронт, сколько танков и самолетов вынуждены будут стоять… За ваше здоровье, мои отважные друзья!»

— Завод, наверное, охранялся, — сказал без нотки заинтересованности, лишь бы продолжить беседу. — Не зря же его под землю запрятали…

— Диверсанты были хорошо знакомы с системой подземных ходов. Среди них был старый шахтер, он провел всю группу. Один коммунист убит…

«Кто убит?» — чуть было не вырвалось у Карла, но вовремя прикусил язык. Закурил, чтобы скрыть как-то волнение.

— Поехали! — предложил Вайганг. — Ты выдержишь несколько часов дороги?

— Я хотел бы получить бумаги и деньги, которые забрали у меня при аресте, — напомнил Кремер.

— Я уже позаботился об этом. — Вайганг кивнул на портфель, лежащий на низеньком столика. — Там все.

Кремер заглянул в портфель. Все было на месте, даже расческа.

Автомобиль уже ждал их. Сели на заднее сиденье. Вайганг поднял стекло, отделяющее их от шофера.

— Теперь рассказывай! — сказал нетерпеливо.

Карл достал из своего потайного кармашка фото Хокинса.

— Вам говорит что-нибудь это лицо?

— Хокинс! — воскликнул, едва глянув, Вайганг. — Это же Чарльз Хокинс! Где ты взял фото?

Кремер обстоятельно рассказал о встрече с американцами, фактически ничего не скрывая. Группенфюрер слушал внимательно. Когда Карл закончил, подытожил:

— Я знал, что Чарльз — человек с размахом. Он умеет смотреть вперед и безошибочно оценивает ситуацию.

— Вы не связывали мою инициативу, — осторожно начал Кремер, — наоборот, предложили действовать в зависимости от обстоятельств, и я не мог не согласиться с аргументами мистера Хокинса. В сравнении с его предложениями контакты с англичанами показались мне малоперспективными.

Вайганг с интересом следил за ним.

— А ты делаешь успехи, мой мальчик, — сказал с уважением. — У тебя настоящая деловая хватка.

«Когда-то то же самое сказал мне Ганс Кремер», — вспомнил Карл.

— Я только ваш скромный ученик, — польстил самолюбию группенфюрера. — Так вы не возражаете против контактов с Хокинсом?

— Наивный вопрос! — воскликнул Вайганг. — Ты положил начало такому делу, что даже не представляешь себе всех его последствий!

«Уж я-то представляю, — подумал Кремер не без гордости, — пожалуй, лучше, чем вы и Хокинс, вместе взятые». Сказал, скромно опустив глаза:

— Мистер Хокинс просил предупредить, что наша сделка абсолютно секретна, и больше никто не должен знать о ней.

Карл имел в виду Шрикеля и, кажется, попал в цель — группенфюрер недовольно пожал плечами.

— Конечно… конечно… — пробормотал. — Но бумаги должны где-то концентрироваться, кто-то должен отвечать за их сохранность.

— Тому, кто будет заниматься этим, — продолжал Карл, — совсем не обязательно знать, куда они переправляются.

— Да, конечно, так, — не совсем уверенно согласился группенфюрер, и Карл понял: здесь ему еще предстоят трудности. Поэтому не желая обострять разговор, переключился на другое.

— Я хочу обратить ваше внимание на просьбу Хокинса установить контакты с управляющими Дрезденского банка и наиболее влиятельными представителями деловых кругов. Это, с одной стороны, облегчит нам передачу американцам патентов и технической документации. Думаю, наши предприниматели не будут возражать против этого. А с другой — отразится на экономической политике Соединенных Штатов по отношению к будущей Германии.

— Я понимаю это и солидарен в этом вопросе с Хокинсом. — Группенфюрер вытянул ноги и откинулся на мягкую спинку. — Хотя необходимы уточнения и более определенные гарантии…

Карл понял группенфюрера и не дал ему договорить:

— Счет на ваше имя открыт в «Вонтобель и К0». Внесена сумма, полученная от мистера Гарленда.

Вайганг удовлетворенно погладил подбородок.

— Бог послал мне в твоем лице незаменимого помощника, — произнес сентиментально.

«И для того, чтобы убедиться в этом, ты чуть не отправил меня на тот свет», — поежился Кремер. Закрыл глаза.

Вайганг поднял воротник пальто, зевнул.

— Спи, — сказал Карлу, — несладко тебе было в последние дни…

«Знает кошка, чье сало съела», — припомнилась Кремеру пословица. Тоже поднял воротник и повернулся к окну.

Комиссию имперского Управления безопасности возглавлял штандартенфюрер СС с красивым, почти женским лицом. Очевидно, собственная внешность очень нравилась ему — часто доставал маленькое зеркальце, внимательно рассматривал свое отражение и поправлял прическу. Вместе с ним приехал пожилой оберштурмбанфюрер с лицом, иссеченным шрамами, и совсем молоденький унтерштурмфюрер, которому больше подошла бы форма гитлерюгенда, чем мундир офицера СС.

Накануне Вайгангу звонил Кальтенбруннер. Сообщил, что комиссия создана для более объективного изучения происшедшего и подчиняется группенфюреру. Однако Вайганг понял: этот звонок — ни к чему не обязывающий жест вежливости по отношению к человеку, который вхож к самому рейхсфюреру СС Гиммлеру.

Чтобы не оказаться в глупом положении, Вайганг решил не вмешиваться в работу комиссии и занял более удобную позицию постороннего наблюдателя. Штандартенфюрер сразу оценил его деликатность. Он подчеркнуто почтительно относился к группенфюреру, и оба были довольны.

Первым члены комиссии допрашивали штурмбанфюрера Эрлера.

Ожидая расследования, штурмбанфюрер сильно нервничал: слышал, что сам фюрер, узнав о взрыве, осатанел — топал ногами, ругался и приказал сурово наказать виновных. Это же не шутка — сам фюрер, и Эрлер сидел перед членами комиссии растерянный и беспомощный, путался и невпопад отвечал на вопросы.

Лишь в одном он был последовательным до конца: после того как Мауке выследил опасных преступников, он, Эрлер, отдал приказ о немедленном их аресте. Изменил свое решение под личную ответственность гауптшарфюрера, который надеялся напасть на след других членов организации. Если бы приказ был выполнен, доказывал Эрлер, считая именно это спасительным для себя, Ульмана вовремя обезвредили, и оборвалась бы нить, которая связывала диверсантов с Гибишем.

Штандартенфюрер, разглядывая в зеркальце маленький прыщик на подбородке, спросил невинным тоном:

— Вы дали письменный приказ гауптшарфюреру?

— Нет, но это может подтвердить унтер-офицер Кейндель, который в тот день дежурил по гестапо.

— Допустим. Но вы могли настоять на выполнении своего распоряжения.

— Гауптшарфюрер Мауке непосредственно отвечал за операцию, и я счел, что ему на месте виднее.

— На вас, как заместителя шефа местного гестапо, были возложены обязанности по контролю внешней охраны важного военного объекта, — нахмурил брови штандартенфюрер. — Не так давно группенфюрер фон Вайганг лично обратил ваше внимание на необходимость повысить бдительность, а также требовал немедленно покончить с коммунистическим подпольем в поселке!