Поддерживая уже довольно бодро передвигавшегося деда, они поспешно скрылись в арке.

Прощупав пальцем содержимое мешочка, я, не задумываясь, надел шнурок на шею и стал натягивать свою гимнастёрку и штаны, припрятанные в подъезде. Ещё перетаскивая полицаев, я заметил на ногах у Савченко добротные ботинки на толстой рифлёной подошве и теперь сравнивал их со своими. Ночная беготня по городу показала, что ботинки с набойками — не самая подходящая для моих целей обувь. Тем более что я решил уходить с места расправы над шуцманами по крышам. Мысли о собаках всё больше не давали мне покоя.

Тряпичный свёрток, что вручил мне парнишка-еврей, таил в себе настоящее сокровище: полголовы твёрдого острого сыра, три пачки галет, полкило кускового сахара, две банки немецких консервов и пачку невзрачного сероватого маргарина, судя по этикетке, тоже из фатерлянда. Видимо, Шмулевичи отдали большую часть своих запасов. А что, разве не равноценный обмен на шанс выбраться живыми? Хоть и призрачный, но ведь шанс!

Так, рассуждая и успокаивая свою совесть, я вновь поднялся на чердак, а затем перебрался на крышу. Как и предполагалось, память и глазомер не подвели.

От края крыши «моего» дома до соседнего, расположенного как раз на пути предполагаемого отхода было чуть более четырёх метров. Свёрток с продуктами я закрепил на животе, засунув его под гимнастёрку и туго затянув двумя реквизированными у полицаев армейскими ремнями на груди и под животом. Не очень комфортно, зато не уроню ни во время прыжка, ни пока бегаю по крышам.

Несмотря на мои опасения, подошвы трофейных ботинок не скользили по крашеным листам кровельной жести. Я украдкой выглянул с того края крыши, что был обращён в сторону гетто.

И вовремя! К проулку, ведущему во двор, где порезвился Миротворец, спешили два автоматчика с офицером. То ли их что-то насторожило, то ли надоело ждать, пока шуцманы выпотрошат ювелира.

Что ж, и я не буду затягивать. Программа минимум выполнена. Уже привычная мантра «Юстас — Алексу» вновь включила боевой режим, и я немедленно совершил первый прыжок в сторону соседней крыши. Кувырок погасил инерцию, короткий грохот ударил по ушам, заставив меня настороженно замереть. На секунду показалось, что произведённый шум разнёсся по всему городу, а воображение нарисовало взвод эсэсовцев, уже окружающих дом и запускающих в подъезд группу со рвущимися с поводков псами.

— Брр-р! — мотнул я головой, отгоняя парализующую силы картину, — хрен вам, фрицы, а не рядового Теличко! — и, коротко разбежавшись, прыгнул на следующую крышу. Расстояние на этот раз было немного больше, да и дом, на крышу которого я приземлился, был ниже почти на пол-этажа, но инерцию снова пришлось погашать перекатом. Чуть не разбил буйной головушкой раму слухового окна, разминувшись с ним буквально в полуметре.

Выругавшись последними словами, сосредоточился и постарался успокоиться. Каждый последующий прыжок удавался мне всё лучше и лучше. Остановился я где-то на четырнадцатом или пятнадцатом доме. Пожалуй, что и хватит. Тем более что этажность домов резко упала, и ближайшая крыша находилась в нескольких десятках метров и была уже черепичной.

Я прикинул, что удалился не менее, чем на пять кварталов в сторону реки, правда, забирая значительно южнее. Но ведь не обязательно выходить к тому самому мосту. Можно ведь форсировать Сан и в другом месте. Даже желательно.

Чердака у этого дома не было. Вернее сказать, доступ к нему был изрядно затруднён: слуховые окна заколочены досками наглухо. Но на мою удачу у дома имелась пожарная лестница. Не привычная нам железная, а деревянная, приколоченная к фасаду дома ржавыми железными скобами. На вид, вроде, надёжная. Возмущённо поскрипела под моим весом, но ничего, выдержала.

Ощутить под собой надёжную мостовую оказалось неожиданно приятно. Только выйдя из экспресс-режима, я ощутил в полной мере, насколько авантюрной была идея «прогуляться» за пределы лагеря. Зато теперь я лучше знал, на что способен мой аватар.

Проверив свёрток и поправив ремни, двинулся по направлению к угадываемому в темноте берегу реки. И менее чем через полчаса выбрался на набережную.

Здесь не было ни фонарей, ни прожекторов, охраняемый мост едва виднелся слева вдали, почти в километре от моей теперешней позиции. Слава богу, хоть тут без сюрпризов. Всё условия для безопасной переправы.

На восточном берегу, над домами небо едва заметно стало сереть. Скоро восход, пора возвращаться.

Ураганом нарастающее последние минуты чувство голода заставило сделать остановку на перекус. Тем более, что запас продуктов уже позволял чувствовать себя уверенней. Хотя, чувствую в ближайшее время попытка скрыть их от конвоя или недополицаев станет проблемой.

Конечно, проще всего будет раздать продукты через Ивана и закрыть до прибытия в лагерь этот вопрос. Ресурса, который я сейчас нажру, при моём изменённом метаболизме при определённой экономии без необходимости включать экспресс-режим хватит надолго. Много ли счастья принесут эти крохи пленным? А вот для меня могут стать единственным стратегическим запасом. По какому пути идти? Как поступить? Рациональное милосердие или лицемерный эгоизм, прикрытый целью выполнения миссии? По большому счёту, кто меня осудит?

На душе продолжали скрести когтями кошки, величиной с бенгальского тигра. Пусть я в теле аватара, который есть не обезличенное тело, а дед мой единокровный, существующий в параллельной вселенной. Это не мой мир! Умом я это понимаю прекрасно, а сердце продолжает ныть.

И всё же есть соображение о том, что чем дольше я нахожусь в полной боевой готовности, тем больше вероятность быть максимально полезным окружающим меня людям. Да, да, людям, пребывание рядом с которыми с каждым днём стирает для меня ту границу, что я постоянно пытаюсь провести в своей голове. Границу, отделяющую «своих» от «чужих». Людей этой реальности, от тех, кто живёт в моей. Всё чаще хочется послать в жопу все эти рефлексии и условности.

Баста, Гавр! Или я сойду с ума. С этой минуты нет для меня чужой реальности. Хватит уже постоянно обманывать и уговаривать себя.

Надо будет на следующей встрече со Смотрящим обязательно попытать его на предмет возможного воздействия на мой нейротрон Хранителей. Если уж в моём времени и реальности существуют технологии нейролингвистического программирования, то почему бы более развитой межпространственной цивилизации не подкорректировать степень лояльности или характер своего эмиссара?

Что-то я совсем уж погрузился в самокопание. Видимо, это от избыточного количества пищи сразу после тяжёлого стресса. Пора бы уже и честь знать: я упаковал продукты, разделся, свернул всё в большой узел, повесил связанные между собой ботинки на шею и снова погрузился в прохладные воды благословенной реки Сан.

Плавание, как и в первый раз, принесло массу положительных эмоций, а исчезнувшее напрочь чувство голода вместе со значительным приливом сил позволили очень быстро сориентироваться и добраться до привокзальной площади Перемышля. Пустые улицы предутреннего города и расслабляющее везение на протяжении всей вылазки, чуть не сыграли со мной злую шутку.

В серых предутренних сумерках я уже различал столбы с колючей проволокой, когда неожиданный удар по затылку ошеломил, но не погасил сознание. Сила его была такова, что я полетел на землю кубарем, успев лишь рефлекторно выставить руки перед собой. Но всё равно, совершив корявый кульбит, упал на землю, ударившись спиной.

Боли почти не было, поэтому, скорее удивившись, чем испугавшись, я не сразу активировал экспресс-режим. Лишь когда надо мной появилась злорадно ухмыляющаяся рожа одного из подручных Вайды, я разозлился по-настоящему и прямо из положения лёжа зарядил ему двумя ногами в живот. Забавно было наблюдать, как на скалящейся щербатой роже выражение торжества молниеносно сменяется удивлением и болью.

Всё закончилось, не успев начаться: Россоха, кажется, такая была фамилия этого недополицая, валялся на траве, хрипя горлом, суча ногами и хватая ртом воздух. Похоже, обычной тупой травмой живота этот урод не отделался. Всё правильно: удара от неожиданности я не сдерживал, слишком разозлило меня это нападение со спины.