Передо мной возникло изумлённое лицо Савченко, медленно разевающего рот в безмолвном крике. Он продолжал сжимать в кулаке левой руки волосы парнишки, другой в панике шарил по стенке дома, у которой он прислонил карабин.

Ну этого нам совсем ненужно: рывок — и я стою за спиной у полицая в вышиванке. Липкие от крови фельдфебеля ладони едва не подвели при захвате лба и подбородка, но распахнутый в крике рот упростил задачу. Мой рывок оказался такой силы, что не просто свернул шею здоровяку, но, похоже, разорвал жевательные лицевые мышцы вместе с кожей, практически оторвал нижнюю челюсть.

Неожиданно освободившийся от захвата еврейский паренёк начал заваливаться навзничь. Быстрый взгляд в сторону тройки насильников, находившихся от меня в десятке шагов: похоже, их коллег мне удалось вывести из игры за считаные секунды. Сашко ещё стоял на коленях со спущенными штанами, а его подельники недоумённо обернулись в мою сторону, продолжая прижимать руки жертвы к мостовой.

— Унд вас, мейзе швайне, ауффидерзейн?! — я снова не узнал своего голоса, прозвучавшего утробным хрипом с растянутыми гласными.

На этот раз противники почти успели встать на ноги, пока я с ними сближался. Но и только. Простые решения при потенциальном превосходстве в силе и скорости чрезвычайно оптимальны. Стоявший слева полицай получил локтем в лицо, а тот, что справа — уже опробованный проникающий прямой удар кулаком в грудную клетку. Сашко же, судорожно натягивающего штаны, не спасло даже то, что я несколько задержался с его подельниками. И зарядил ему с разбега в пах прямо сквозь скрещённые ладони. Хруст сломанных костей слился с животным визгом полицая, болевой шок отправил раненного в спасительное беспамятство.

Вынырнув и ускоренного режима, я судорожно осмотрелся, ловя взглядом любое шевеление. Похоже, враги закончились, едва начавшись. Тихо стонал скрежеща зубами лишь седовласый еврей, которому помогал пришедший в себя мужчина средних лет, что до этого лежал без признаков жизни. Видимо, кто-то из полицаев вырубили его перед моим появлением. И я ошибочно посчитал его мёртвым.

К чести этого мужчины, стоит сказать, что он не паниковал, лишь настороженно посматривал в мою сторону, усаживая отца поудобнее и старательно отодвигаясь от лужи крови, расползавшейся от головы Савченко. Мда-а, я немного переусердствовал, грязновато вышло. Похоже, с этим аватаром всё получается намного эффективнее или виновата накопленная ярость?

Ладно, анализировать буду потом, а пока контроль. Я быстро оббежал валявшиеся тела полицаев. Признаки жизни подавал только Сашко, даже постанывать начал, свернувшись в позу эмбриона. У фельдфебеля была разорвана гортань и проломлен при падении череп на затылке. У одного из помощников насильника сломанные кости лицевого черепа были буквально вмяты в лобную долю мозга. У второго проломлена грудная клетка: из краёв разорванной куртки торчали обломки рёбер.

Встав под фонарём, я внимательно осмотрел кожу испачканных в крови кистей рук. Несколько небольших царапин, чуть сбитые костяшки пальцев. И всё… Словно и не грохнул минуту назад четверых здоровых мужиков голыми руками. А ведь вы монстр, батенька.

Стоны Сашко стали громче, он попытался сесть, хватая ртом воздух, будто аквариумная рыбка. Я шагнул к неудавшемуся насильнику и, схватив того за плечи, встряхнул так, что у него лязгнули зубы. Помня, что задумал вести при свидетелях разговор только по-немецки, рявкнул ему прямо в лицо:

— Кто такой?! Кто твой командир?

— А-а-ай! Гха! — полицая вырвало. Пришлось немного отвернуть его голову в сторону и придержать затылок.

— Ещё раз спрашиваю, номер части, командир?

— Я…я… — синие губы Сашко тряслись, — шу…шуцманшафт батальонен, герр…начальник, командир м…майор Кнауф, Эрих Кнауф, не убивайте-е-е…ик!

Коротким движением я свернул шею всё ещё трясущемуся полицаю. Возникло стойкое ощущение, будто вляпался голыми руками в дерьмо. Непроизвольно вытер ладони о спущенные штаны шуцмана.

Значит, всё-таки «шума», своеобразная элита вспомогательной национальной полиции на оккупированной рейхом территории. И раскручивала евреев эта пятёрка ухарей на предмет не сданных немцам ценностей. Что там их фельдфебель говорил про деда? Ювелир? Ясное дело, старик не дурак и не будет брать с собой драгоценности. Разве кое-что по мелочи. А остальное припрячет. Но и в СС не идиоты. Вот и использовали подручных для развязывания языка главе семейки. По-любому, в живых никого никто оставлять не собирался, но и попытали бы знатно. Глядишь, и раскололся бы старый!

— Пан! Па-ан… — ко мне осторожно приблизился молодой мужчина и обратился по-немецки, — простите, герр…пан, отец спрашивает, зачем вы спасли наши жизни?

— Как зовут?

— Менахем.

— Скучно мне было, Менахем. Гулял, городом любовался. А в городе-то у вас крыс, оказывается, полным-полно. Пришлось достать дудочку.

Мужчина вроде бы и понял меня, но как-то явно смешался, растерянно обернувшись к своему отцу, и пожал плечами. Я заметил, что он старается не смотреть мне в глаза. В свете подъездного фонаря было особенно заметно, что он до усрачки боится меня, просто до дрожи в руках. Разве что штаны не намочил. Хотя, может, это всего лишь реакция на стресс. Старик что-то прохрипел. Кажется, это был идиш, поскольку я понял почти всё, что он произнёс:

— Говори по существу, сын!

— Отец просил узнать, чем мы вам обязаны?

Мда…странные принципы у этого мужика. Но, мне кажется, я понял, о чём его отец толкует. Вот что значит старая школа! Одной ногой в могиле — а уверен, что бесплатный сыр может быть только в мышеловке. Эх, было бы время, с удовольствием пообщался с этим ювелиром! Но фортуна — тётка переменчивая: пора бы мне сваливать по-тихому.

— Я бы не отказался от еды, уважаемый, — ответил я, глядя прямо на старика, к которому уже подошли на помощь пришедшие в себя юноша и его мать, придерживающая руками разорванные полы юбки, — а вам бы посоветовал убираться отсюда как можно скорее. Мне ещё надо тут кое-что подчистить.

И, не дожидаясь ответа, я подцепил два трупа шуцманов за воротники курток и потащил их к двери ближайшего подъезда. Семейство Шмулевича сгрудилось вокруг старика, что-то обсуждая громким шёпотом.

Тела я затащил внутрь подъезда и свалил в закутке под лестничным пролётом, не преминув, конечно, пошарить по карманам. В результате обогатился на пару перочинных ножей, несколько пачек сигарет, спички и почти двести рейхсмарок мелкими купюрами! Да я теперь настоящий богач. Это уже благодаря фельдфебелю. Несколько порнооткрыток, монеты и колоду карт оставил жмурам. Винтовки сложил здесь же. Как не хотелось забрать вальтер фельдфебеля, пришлось пересилить себя и со вздохом вернуть хозяину.

На всё про всё ушло чуть более четверти часа. Организм аватара почти не отреагировал на взрывную нагрузку во время скоротечного боя, лишь усилилось чувство голода. Ну да с ним в последние дни я уже свыкся. Кровь с мостовой затирать не стал.

Да и было-то там её всего парочка брызг, только на месте гибели того полицая, которому я почти оторвал нижнюю челюсть. К тому же вряд ли немцы так же хорошо видят в темноте, как я. А вот собачки… Служебные овчарки волновали меня больше всего. Придётся этой еврейской семье как-то выкручиваться.

Оставленное мной семейство, я застал уже у арки, выходившей на дальнюю улицу, противоположную воротам в гетто. Похоже, они верно оценили ситуацию. Хотя шансов у них почти нет.

Пешком, ночью, по улицам города? СС-маны нагонят их со своими волкодавами за полчаса. Единственная призрачная надежда — это спрятаться у кого-то из местных.

Видимо, они ждали лишь моего возвращения. Худой парнишка кинулся к дверям моего подъезда со всех ног, протягивая мне небольшой тряпичный свёрток. Когда же я ухватился за его край, юноша поспешно положил поверх узла небольшой мешочек тёмного бархата на кожаном шнурке, пробормотав:

— Саба Мендель просил передать благодарность от всей семьи! — и тут же поспешил вернуться к своим.