— Говорят, — продолжала Джинера, — что многих драконов убили из пушек. Но те, кто выжил, уничтожили всех обитателей города поголовно…

— Лучше меня одного, — глухо проговорил Алвин. — Всё равно мне конец.

— Алвин, не торопись, — сказал Эральд. — Ещё ничего не решено.

Кони вынесли карету на дворцовую площадь, и Ланн остановил их. Эральд увидел драконов, сидящих на дворцовых карнизах — и ещё один плавными кругами спускался с неба. Он летел, как чайка — распластав по встречному ветру широкие острые крылья.

Эральд снова был очарован. Он никак не мог отвлечься, перестать любоваться: драконы восхищали до дна души. Они не напоминали геральдических земных драконов, ни европейских, похожих на крылатых крокодилов или варанов в броне, ни вьющихся китайских змее-котов — скорее, птиц, но и птиц — не слишком.

У драконов было изящное и небольшое тело с грудью-килем, птичьи крылья, оснащённые вместо перьев острыми и длинными серебряными лезвиями, змеиный хвост с шипом-стрелой на конце, две мощных орлиных лапы и плоская голова с длинным загнутым клювом, украшенная чем-то, вроде хохолка или гребня. Вся эта живая конструкция, несмотря на внушительную величину — крупнее самого крупного орла, с размахом крыльев метра в два — казалась невесомо-лёгкой, но опасной и стремительной, как новейший самолёт-истребитель.

Увидев карету, драконы на дворцовой крыше расправили крылья, готовясь спланировать на площадь — и Эральд, успев сказать: «Ждите тут!» — на ходу откинул дверцу и бросился к ним навстречу. Когда драконы уже парили, спускаясь, и их товарищи сужали над площадью круги, Эральд вдруг увидел на сияющем боку одного из них короткую тёмную полосу.

— Гельринг! — закричал он радостно, взмахнув руками, как махал бы приземляющемуся планеристу. — Гельринг! Это ведь ты?!

Дракон коснулся земли и затормозил когтями по брусчатке. Когда он стоял на своих птичьих лапах, его голова легко доставала до груди Эральда. Дракон смотрел ему в лицо холодными синими глазами, приоткрыв клюв и завивая раздвоенный змеиный язык.

— Это ты, — сказал Эральд нежно. — Я узнал. Чудесный дракон, я так рад, что ты прилетел. Привет. Как твой бок? Ещё болит?

Дракон встряхнулся, отчего его на миг окутал вихрь серебристой пыльцы, и выпрямился в человеческий рост. Впрочем, даже сейчас никто не спутал бы Гельринга с человеком: его кожа имела вполне характерный металлический оттенок и, присмотревшись, можно было различить крохотные чешуйки, из которых она состоит, а длинные волосы-грива, явно не знавшие расчёски, напоминали тонкую серебряную проволоку. Вдобавок, роскошный чешуйчатый хвост с пикой-шипом, какому позавидовал бы любой удав, в человеческой ипостаси никуда не исчезал — Гельринг непринуждённо им повиливал.

Интересно, подумал Эральд, куда девается одежда, когда с драконом случается метаморфоз — но постеснялся спросить.

— А я ждал, когда ты прилетишь, — сказал он вслух, улыбаясь.

На лице Гельринга, чеканно-жёстком, с ледяными глазами, горбатым носом, щелью губ и точным разлётом бровей, появилась тень ответной улыбки. Он протянул ладонь — птичью лапу с кривыми когтями:

— Король людей… Так это был не сон?

Эральд пожал неожиданно горячую руку, на ощупь металлически гладкую и твёрдую.

— Конечно, не сон. Это же было так здорово… просто, знаешь, честь для меня — помочь дракону сломать клетку. Но я беспокоился, смог ли ты добраться домой раненый.

Гельринг улыбнулся заметнее.

— Я летел. Серебро лечит всё.

— Но ещё заметно…

— Это пропадёт со временем.

Между тем, драконы, патрулировавшие небеса над дворцом, спустились ниже, а те, что сидели на крыше и на парадной арке, приземлились рядом с Гельрингом и обернулись подобием людей, оказавшись удивительно колоритными особами. Юная женщина — настоящая валькирия, её коса из стальной проволоки волос выглядела, как оружие. Суровый бородатый мужик устрашающих габаритов — такой бороде позавидовал бы любой викинг из комикса про супергероев. Парень постарше Гельринга, красавчик: его скульптурные мускулы натягивали рубаху из простого холста так, что она в любой момент могла разъехаться по швам. Ещё одна женщина, с мрачным и просветлённым лицом монумента Матери-Родины… Хвосты делали команду драконов совсем фантастической. Впервые на Святой Земле Эральд всем сердцем пожалел, что у него нет фотоаппарата.

— Здравствуйте, дорогие драконы, — сказал он, чувствуя некоторую неловкость за улыбку, получившуюся помимо воли. — Канцлер написал, что вы хотели поговорить с королём… Видимо, теперь это я. Только вообще-то сейчас немного сложно с дипломатическими миссиями, потому что все перепугались. Думали, что вы прибыли жечь город. Наверное, даже обед не готовили.

Эральд говорил, глядя в лица драконов — и эти лица вытягивались от удивления, а Эральд никак не мог понять, в чём тут дело. На него смотрели, как на диковину — и он смутился до жара вдоль спины, сбился и закончил:

— Может, мы войдём во дворец? А то холодно, а вы одеты легко… Для полётов, да? Вам в вашем серебряном оперении не холодно летать?

Бородатый, видимо, справился с потрясением, взял себя в руки и сказал тяжёлым басом:

— Я — Улькар, вождь клана Ледяной Гривы. Корвуд, Гельринг, Грайна и Лайена — мои дети.

— Здравствуйте, Улькар, — кивнул Эральд, надеясь, что кивок воспримут как поклон. — А с Гельрингом мы знакомы. Я — благой король, но я только что вернулся… как это? Из изгнания.

И тут случилась невероятная вещь: бородатый Улькар улыбнулся. Это было, как если бы улыбнулся атлант у Эрмитажа.

— Я собирался говорить не с тобой, король людей, — сказал Улькар. — Я даже не вполне верил в тебя. Мы думали, что ты привиделся Гельрингу в бреду. То, что происходит в предгорьях, не похоже на деяния благого короля.

— Это не его, — услышал Эральд голос Алвина из-за плеча. — Это мои.

Эральд обернулся. Вся его команда вышла из кареты и стояла за его спиной. Никто из людей, кроме союзников, не посмел подойти ближе, чем шагов на сто, но ребята были тут, хотя Эральд и просил их остаться в карете.

— Это мой брат, — сказал Эральд. — В смысле, эти люди — мой брат, мой друг и будущая государыня.

— Это не тот, — сказал Гельринг, смерив Алвина взглядом.

— Я тот, — сказал Алвин. Его опять начало трясти, он сжал кулаки, унимая озноб. — Ты просто не узнал. В подземелье было темно. Я знаю, из-за чего вы прилетели. Там, у вас в предгорьях, королевские стрелки, да?

— Больше нет, — отрезал Улькар. — Люди могут собрать пепел. А я спрошу: считать ли тех сгоревших объявлением войны?

— Нет! — поспешно ответил Эральд. — Жаль, что вы их сожгли. Они просто выполняли безумный приказ. Приказал мой брат — когда не отвечал за себя.

— Нет, — подтвердил Алвин. — Я приказал, но я больше не король. Я за всё отвечаю жизнью, больше нечем. Вождь, если тебе нужен виноватый — вот он я.

Он изо всех сил пытался говорить чётко, но его колотило так, что лязгали зубы. Гельринг подошёл на шаг, посмотрел внимательнее, прищурившись.

— Нет, не тот, — сказал он снова. — Начнём с того, что тот бы не посмел подойти к драконам. Издох бы от страха по дороге.

— Мне страшно! — почти крикнул Алвин. — Ты что, не видишь? Я боюсь умереть, как все люди! И вас боюсь — я же видел, как ты жёг всё на своём пути, я хорошо представляю, что со мной будет. Ты сражаться со мной пришёл, Гельринг, да? Не надо со мной сражаться. Если считаешь, что я тебя оскорбил — сожги! Ну!

Гельринг удивился и замешкался, и Эральд тут же встал между ним и Алвином.

— Прости, — сказал он. — Это правда мой брат, только он не в себе. Он приказал тебя поймать, потому что не вполне отдавал себе отчёт в своих поступках. Это было злое колдовство или болезнь — и ещё не прошло до конца…

Драконы переглянулись. Потом Гельринг с любопытством рассматривал Алвина. Его отец и брат с сёстрами с ещё большим любопытством смотрели на Эральда — и Эральду пришлось придумать, что сказать.

— Я знаю, что драконы обычно с людьми не воюют, — сказал он. — И слышал, что они могут жить только высоко в горах, равнины им не интересны…