Надоело маскировать НФ под фэнтези. Захотелось чистоты и честности. Убрать рояли из кустов и сюжетные подпорки в виде магии к кузькиной матери – и посмотреть, сколько пороха в пороховницах и на что способен тот самый реализм, который, в сущности, и создаёт НФ.

И вот. Памятуя о том, что НФ далеко не ограничивается космооперами, хронопарадоксами и альтернативной историей – к которым её свели за последнее время, я выбрал для работы в качестве научной базы этнографию и биологию. Мне казалось, что именно эти науки особенно страдают в нынешней фантастической литературе – и я сделал отчаянную попытку реабилитации.

Ну сколько же можно, в самом деле, думал я, клепать на коленке жукоглазых инопланетян для всякого рода вторжений, одинаковых, как штамповка из пластмассы, и ожидаемо противных и безмозглых – надо ведь сделать их такими, чтобы земляне посимпатичнее смотрелись на их фоне! Неужели народ не тошнит от «мутантов» всех сортов, которые неизбежно превращаются из простых менеджеров в страшных чудовищ через месяц после атомного взрыва, в эпицентре которого они ухитрились выжить? Не грустно ли? Именно сейчас, когда биология и генетика развиваются теми самыми семимильными шагами, какие двигали космонавтику в шестидесятые – наши читатели не знают школьных основ или прочно их забыли, не знают, что такое мутация, вид, половой отбор, эволюция…

Умолчим об этнографических фантазиях. Изобретая очередную «новую расу» или, как сейчас, почему-то, модно писать, «рассу», автор часто придаёт ей, не мудрствуя лукаво, черты какого-нибудь известного земного народа, не меняя даже имён и названий – но это ещё не худший случай. Худший – это когда «национальные черты» присобачиваются просто наобум святых, а автор, понятия не имеющий, как существует социум, как возникает мифология, какой глубинный смысл существует в обрядах и традициях, сваливает в кучу массу фантазий разной степени нелепости.

Ещё Каганов изрядно похихикал, отказывая описанным инопланетянам в разуме и сравнивая почти любой инопланетный социум с ульем, где живут запрограммированные и штампованные существа. Я принял эту его чудесную статью как вызов – и решил описать мир, населённый, как и Земля, многими народами и расами… и уточнив условия задачи, сделал его граждан нелюдями.

Вот чего душа просила. Нечеловеческой психики. Нечеловеческой физиологии. И чуждых землянам социальных норм.

И, как вскоре выяснилось, не только моя. Весьма уважаемый мною писатель Вадим Проскурин работал в том же направлении. Его повесть «Дары ледяного неба» (тут: http://samlib.ru/p/proskurin_w_g/mimir2.shtml) как раз и описывала негуманоидных разумных созданий, мыслящих осьминогов. Я оценил беспрецедентную отвагу автора – но решил, что пойду другим путём.

Проскурина интересовали осьминоги с их эросом, который не существует без танатоса. Меня – планарии и банановые слизни, с их двуполостью и поединками за право размножаться, не вынашивая потомство. Мы оба опирались на новейшую эволюционную теорию и работы современных биологов. Проскурин решил оставить осьминогов в собственном облике и среде обитания, а я, прочтя «Дары ледяного неба», подумал, что ход это очень любопытный, но не самый выигрышный.

Идеально описанные нелюди в истории мировой литературы уже случались – взять хоть Лема. Но ещё никто не решался описывать их фокально, погружая человека в сознание нелюдя. Лучший из описанных инопланетян-негуманоидов – океан Солярис, но я не могу представить себе читателя, отождествившего себя не с попавшими в ловушку океана и собственного прошлого людьми, а с самим океаном. «Вам нужно зеркало!» – вопит пьяный Снаут и оказывается-таки прав: большинство читателей ждёт от фантаста, описывающего жителей другой планеты, зеркального отражения землян.

Отвага Проскурина заслуживает восхищения. Но.

Дело даже не в том, что осьминогам сопереживать тяжело. Не то, чтобы. Сопереживаем же мы собакам, лошадям, кошкам… даже муравьишке Бианки, которому «домой и у него ноги». Мыслящие и живущие вполне цивилизованно осьминоги в качестве героев литературного произведения мне уже попадались. Помните: «Жил осьминог со своей осьминожкой…» – и, будучи воспитанниками детского садика, мы им сопереживали вполне. Но Проскудину, как и мне, мало казалось создать обаятельный образ разумного нелюдя: он хотел населить разумными осьминогами функционирующий социум, раскрыть психику, устроенную принципиально иначе, и описать взаимоотношения в мире, где любовь и размножение впритык связаны со смертью. Для достоверного описания сказочные декорации в духе Успенского не подойдут. А какие?

Как назвать разумного осьминога? А разумную планарию? А вот как осьминоги и планарии беседуют с себе подобными? Как они называют предметы окружающего мира? Как относятся друг к другу? Какие у них традиции, какая мифология – да ладно, как выглядят предметы их быта? Они ж, мерзавцы такие, живут на дне морском…

Тут дело, наверное, в том, что осьминоги лучше слизней подходят на роль разумных существ. Ну что с планарии или слизня возьмёшь? Ни рук, ни ног у них нет, да головы-то и той… А осьминоги – они пленительно чуждые, внешне очень симпатичные, у них физиология интересная и сложная, а всё, что связано с размножением, вообще запредельно прекрасно нечеловеческое. И щупальца вполне сходят за руки, а руками уже можно преобразовывать мир, как только пожелается.

Почему бы не назвать щупальца руками?

Вот на этом месте я и споткнулся.

Видимо, нельзя. Потому что щупальца – это щупальца. И руки тянут за собой всё остальное человеческое: имена, религию, одежду, акул в качестве верховых животных, оружие… и человеческая система координат, накладываясь на нечеловеческую, всё портит, подтачивает достоверность повествования, кажется натянутой. Другими словами, мы всё-таки приходим к Осьминогу со своей Осьминожкой, который полоскал авоську в ванной, позабыв, что дело-то происходит на дне морском…

Ни в коем случае, не в укор автору. Ведь, додумывая до логического конца, невольно приходишь к выводу, что рук нельзя, а значит, никаких аналогий с человеческим миром нельзя, а значит, человеческих слов нельзя – а значит, фигу добьёшься сопереживания, потому что будет нечто совершенно чуждое, да ещё и описанное выдуманными, то есть, тоже искусственными словами. Это непосильная для писателя задача.

И, мысленно поблагодарив предшественника за бесценный опыт, я решил пойти по пути наименьшего сопротивления, благо для меня лично это дорожка торная.

Мне уже случалось описывать очеловеченных животных. В «Зелёной Крови» я, стирая границы непонимания и бессловесности, дал животным возможность на некоторое время превращаться в людей. И это показалось мне дивным выходом из тупика: я превратил своих слизней в людей насовсем.

Целиком. С человеческими руками, ногами и головой. С религией, одеждой, оружием, зданиями, верховыми животными, с именами и даже с кое-какими историческими аналогиями. И решил тем самым проблему с выражением в словах нечеловеческих мыслей и деяний раз и навсегда.

Мне это казалось лучезарной находкой. Запредельной. В духе «ай да Пушкин, ай да сукин сын!»

Будучи людьми, слизни перестают выглядеть чуждо и отвратительно. Ну что, ей-Богу, в слизняке хорошего? Страданиями и сложным драматическим жизненным выбором слизняка большинство людей земных не проникнется, а нравственные коллизии планарии, я подозреваю, народу ещё более чужды. Зато, если всю эту радость перетолмачить на родной гуманоидный язык…

Планарий называют «фехтовальщиками на пенисах», «penis fencing»? Это очень забавно, но придётся заменить им фехтовальные девайсы на что-нибудь, более привычное человеческому восприятию. Банановые слизни откусывают пенис неудачливому партнёру, превращая его в «условную самку»? Очень хорошо, пусть откусывают… ну, с развитием цивилизации это, наверное, перестанет быть эстетично. Придумаем что-нибудь более гуманное, в рамках «человеческой культуры» нелюдей…

Ребята у нас – двуполы. Совмещают в одном организме признаки самки и самца? Хе, хорошо, пусть в человеческом облике будут женственными лапочками в духе японских картинок: ни мальчик, ни девочка, нечто среднее. Забавно же сделать банановых слизней (http://upload.wikimedia.org/wikipedia/en/4/47/Banana_slug_closeup.jpg) изящными милашками? Посмотрите, какое у него лицо симпатичное! Ещё интереснее – психика: гормональные бури, обуславливающие перемену организма, женская эмоциональность, очевидно, необходимая для общения с потомством, и мужская агрессия, не менее необходимая для участия в половом отборе… отличный коктейль для будущих сюжетных перипетий.