– Позовите Хотуру, кто-нибудь! – приказывает Анну.

Эткуру, Элсу и Кору подъезжают ближе к нему. Мои северяне останавливают лошадей рядом со мной.

– Оу, – еле слышно говорит Ар-Нель на языке Кши-На, – откуда у меня такое чувство, что драка может приключиться прямо сейчас – и я в этой драке кого-нибудь убью впервые в жизни?

– Интуиция, наверное, – подхватывает Юу в тон.

Тут и появляется хозяин усадьбы – хотя никакая это, чёрт бы её взял, не усадьба, а Хотуру – не помещик. Я затрудняюсь подобрать аналог его роли. Наместник?

Ему – лет сорок или около того; он заматерел и выглядит очень брутально, как случается с основательно подтверждёнными мужчинами, проводящими много времени в тренировках и спаррингах. Лицо, почти квадратное из-за квадратной нижней челюсти, узкие глаза, губы тонкие. Его волосы спрятаны под тёмно-синюю «бандану», на нем шаровары и что-то вроде короткого халата или кимоно, тканого пёстрым, сине-зелёно-чёрным геометрическим орнаментом. С ним – пожилой бесплотный священник с львиной бляхой поверх широкого балахона, пара бесплотных помоложе – то ли служек, то ли секретарей самого хозяина, и высокий хмурый парень лет двадцати. Сын, наверное – его скуластая угловатая физиономия изрядно похожа на суровое лицо Хотуру.

– Эй, кто… – начинает Хотуру и осекается.

– Я тебя помню, – говорит Элсу, и его жеребец пританцовывает под ним. – Ты – тот Хотуру, о котором отец мой, Лев Львов, сказал на Совете Старших Прайда: «Граница заперта их мечами…»

Хотуру расплывается в улыбке, которую издали можно принять за искреннюю.

– Творец мой оплот! – восклицает он. – Маленький Львёнок, любимый брат! Ты живой! Ты цел! С тобой – старшие братья! Счастливы наши звёзды – и возрадуется Прайд!

– Очень славно, – говорит Элсу, и я понимаю, что этот честный и отчаянный парень может быть здорово неприятным, когда захочет. – Ты знаешь меня – значит, твои люди больше не будут пытаться оскорбить Прайд в моём лице?

– Любой, кто посмеет, будет наказан! – заверяет Хотуру, прижимая руки к сердцу.

– Уже, – Элсу указывает на волков, снимающих труп с седла.

– Нашим людям нужна пища, нашим лошадям нужен корм, всем нужна вода и отдых, – говорит Эткуру. – И твой долг – принимать детей Прайда как полагается.

Я думаю, что не слишком приятно говорить с земли с теми, кто верхом – получается снизу вверх – но Хотуру, так и не отнимая рук от груди, заверяет, что ему радостно, почётно и он готов.

И его свита кланяется. А волки кланяются в пояс. Хотуру приказывает устроить всех, наши бойцы обоего пола, наконец, спешиваются, а рабыни, укутанные по самые глаза, тащат мешки с «кукурузой» для лошадей, сыплют в колоды около конюшен…

Ар-Нель, оказавшись около меня, тихо говорит:

– Здесь умеют лгать, улыбаясь.

– Тоже так думаете? – говорит Юу.

Ар-Нель кивает – и нас приглашают под навес. Деревянный помост там застелен потёртым ковром, валяется куча подушек, сшитых из кусочков кожи, и на круглой столешнице, снабжённой низенькими, в спичечный коробок, ножками, стоит плетёная корзина – или ваза – с сушёными фруктами и орехами.

И Элсу так и идёт рядом с Кору, а Эткуру заминается. Думает, позвать ли Ви-Э, а если да, то как.

– Возьми её, брат, – говорит Анну, проследив его взгляд.

И мы все – в обществе двух женщин – заходим под навес и садимся на ковёр. Только тут Хотуру осмеливается спросить:

– Братья, я не понимаю… Есть с рабынями и язычниками за одним столом? И те… ваши люди… среди них…

– Наши братья и сёстры, пленные, которых нам отдал север, – говорит Анну холодно. – Чего ты не понимаешь? Никого никогда не терял?

– Пленные… – Хотуру натянуто улыбается. – Маленький Львёнок, это с тобой…

– Мой оруженосец, – говорит Элсу, и его глаза темнеют. – Не начинай, брат. Она спасла мне жизнь и больше, чем жизнь. Не смей унижать её.

Кору подбирается, как кошка перед прыжком. Элсу обнимает её за плечи, но так, чтобы не помешать вытащить нож. Хотуру и его свита пытаются сделать хорошие мины.

– Прости, брат, – говорит Хотуру почти заискивающе. – Ты собираешься в Чангран с этой женщиной? Вы с ними собираетесь возвращаться к Прайду, братья?

– Собираемся, – говорит Анну. – Они – это и есть Прайд. Волки – братья Прайда. Разве нет?

– Они же не волки… – Хотуру мнётся. Хочет спросить напрямик, но боится, не смеет.

– Да простит меня Львёнок, – подаёт голос пожилой бесплотный, – а язычники? Они-то никакого отношения к Прайду не имеют…

– А, – смеётся Анну. – Они – послы. Барсята. Добродетельные парни, жаль, пропадают в безверии…

Анну быстро переглядывается с Ар-Нелем. Ар-Нель улыбается.

– Уважаемый Господин Хотуру, – говорит он по-лянчински, тщательно произнося каждый звук, – я, Барсёнок Ар-Нель, восхищён вашими братьями по вере. Они – достойнейшие люди, мы непременно найдём истину вместе.

Хотуру смотрит на него потрясённо, его сын – восхищённо, бесплотный не без язвительности спрашивает:

– Ты готов принять истинную веру и спасти душу?

Ар-Нель кланяется, по-лянчински прижав ладонь к груди.

– Безусловно. Как только я приду к убеждению, что вера истинна. Разве я могу сомневаться в истине, если она будет доказана должным образом?

Это интересно. Даже Хотуру чуточку расслабился.

– Ты хочешь побеседовать о вере? – спрашивает бесплотный, сменив язвительный тон на отеческий.

– О да! – восхищённо соглашается Ар-Нель. – И о поступках, к которым приводит ваша вера, почтенный.

Я бы ему поаплодировал, если бы позволяло место и публика. Сноб Ар-Нель ради дипломатической игры назвал «почтенным» такого презренного типа, как никудышник… Хотя, возможно, он думает о Соне.

Бесплотные рабы приносят вино, лепёшки, от которых пахнет не северными вафлями, а настоящим горячим хлебом, и большое блюдо с тушёным мясом. Никто, впрочем, до еды почти не дотрагивается, только Элсу берёт из корзины горстку орехов и сухих ломтиков плодов т-чень. Бесплотный священник поощрительно улыбается.

– Мы можем говорить о вере, можем говорить о доблести и о добродетели. Ты – редкостный язычник. Признаюсь, я до сих пор считал таких, как ты, упрямыми глупцами…

– Что вы, почтенный, – возражает Ар-Нель с лёгкой улыбкой. – Я всегда готов прислушиваться к слову истины. Вы позволите мне спрашивать?

Бесплотный важно кивает.

Диспут отвлёк общее внимание. Волки Хотуру ушли от наших девочек, предоставив им устраивать и кормить лошадей – с облегчением ушли, кажется – и слушают, даже, похоже, заключают пари. Дети постарше, вооружённые деревянными саблями, рассаживаются на краешке помоста. Ар-Нель говорит:

– Кто те Юноши, которых я видел привязанными к столбам на солнцепёке, и в чём заключается их вина? Полагаю, так можно обойтись с людьми лишь в наказание.

– Это – деревенские мальчишки, замеченные в запрещённом и непристойном поведении, – объясняет бесплотный. – Они дрались между собой, подобно животным во время гона.

Юу непроизвольно сжимает кулаки, Ар-Нель чуть качает головой.

– Бои запрещены?

– Такие бои запрещены самим Творцом, – изрекает бесплотный. – Кто опускается на уровень бессловесного скота, тот подвергает сомнению собственное мужское естество.

Анну морщится, Элсу и Эткуру переглядываются.

– Плебс спаривается, как скот, – говорит Хотуру, досадливо морщась и посматривая на Львят виновато. – Сотня лет истинной веры не научила плебс нравственности – да Прайд ведь всегда закрывал глаза на это. Пусть холуи плодятся, как знают. Но эти двое – они из сравнительно приличных семей: сын деревенского старосты и сын трактирщика. Их отцы могут себе позволить купить сыновьям женщин – но щенки потакают своим звериным инстинктам…

– То есть, каждый из них хочет, чтобы его дети родились не от рабыни, а от подруги, – говорит Ар-Нель.

– Каждый из них сам хочет быть рабыней, – брезгливо говорит бесплотный.

– Если их отцы не заплатят за их жизни по три сотни «солнечных» до завтрашнего утра, – говорит Хотуру, – они и станут рабынями Прайда. То есть, их желание осуществится.