– Это что, важно? – спросил Ра с болью и досадой. – Тебе это важно, ты, предатель?

Государь прищурился, от чего лицо сделалось совершенно отстранённым.

– Я вижу, тебе не терпится изложить ту блажь, которой полна твоя голова? Изволь. И упомяни о тех, кто писал твои письма.

Я сейчас его ударю, подумал Ра – и сказал:

– Письма писал я. Я, знаешь ли, не собираю Совет, когда речь идёт о любви.

Глаза Государя расширились.

– Что?

– Любовь! – выкрикнул Ра, ткнув Государю чуть ли не под нос эфес меча со Сторожевым Псом. – Вот это – эту шикарную безделушку, ритуальный подарочек для рабыни – я, дурак, счёл честным вызовом, понимаешь? Настоящим! А ты – струсил, да? Или тебе просто хочется получить даром? Неужели до тебя не доходит, как это низко, низко, низко?!

Государь наблюдал за ним, обхватив себя руками, со странной, пожалуй, даже грустной миной.

– Ну, что ты молчишь? – спросил Ра в отчаянии. – Проглотил язык? Думаешь, не стоит ли позвать стражу, закопать меня живьём, разрезать на части? Давай, зови – мне всё равно!

– Вот как… – медленно проговорил Государь. – Надеешься претендовать на Венец Государев? Это правда, всё то, что говорят о членах твоей Семьи?

– Плевал я на Венец! – Ра чуть не плакал от жуткого ощущения каменной стены, разделявшей его жизнь и жизнь Государя непреодолимо. Нельзя, нельзя ничего объяснить – потому что тебя просто не поймут! – Думаешь, я рвусь на твоё место?! Думаешь, мечтал день и ночь о том, чтобы победить тебя на поединке из-за всех этих цацек?! Да вы же сами меня выбрали – а мне выбора не оставили! Я и не думал карабкаться на Вершину Горы, будь она проклята! Твой Отец согласился с твоим Гадальщиком, ты подтвердил, а меня поставили перед фактом! Знаешь, я всё это ненавижу – и лучше честный бой с пажом, чем та мерзость, которую ты мне предназначил!

– Оэ… – протянул Государь. – Это ново. Ты… очень интересный, Л-Та. Ты что, пришёл отказаться от Венца? От такого статуса? Ты – дурачок…

– Забери, – Ра протянул ему меч в ножнах. – Не знаю, зачем ты вообще его прислал. Он мне не нужен. У меня есть свой меч для честного поединка – а то, что ты хотел получить, можно и без меча. Красть легче у безоружного, правда?

Государь еле заметно улыбнулся, не прикасаясь к оружию.

– Я смешон, да? – спросил Ра безнадёжно. – Глуп? Обращаюсь к пустому месту?

– Ты мил, Л-Та, – сказал Государь печально. – У тебя очень приятное лицо… и – да, ты безумен, Господин-Скандал. Кажется, я начинаю понимать, что имел в виду Отец… Я ведь не умею сражаться так, как учили тебя.

– Поэтому уклоняешься от боя?

– Да. Не хочу тебя убить. Я умею только убивать.

– Ну так убей меня! – крикнул Ра, одной рукой частью расстёгивая кафтан, частью обрывая крючки на нём. – Ты убьёшь меня – и я умру вернейшим из твоих вассалов, как честный боец! Я ни одним словом тебя не упрекну – я видел, как вассал умирает в поединке с сюзереном! Но не позорь меня ради Земли и Неба!

– Зачем ты мне, мёртвый? – Государь протянул раскрытую ладонь, но Ра её не коснулся:

– А зачем я тебе – рабыня? Зачем тебе дети от рабыни? Рабы – в Доме Государевом?

В глазах Государя вспыхнул холодный огонь.

– Ладно, – сказал он, снова разом постарев на сотню лет. – Умрёшь.

Он выхватил меч из ножен и нанёс удар быстрее, чем Ра успел это осмыслить – но тело среагировало точнее разума. Ра уже после осознал, что уклонился тем самым плавным движением, «Речная Излучина», которое никак не получалось на тренировках – это спасло его от ранения в живот.

Ра отскочил в сторону, отшвырнул к стене ножны меча и скинул кафтан. Государь усмехнулся и тоже сбросил широкий черный кафтан с алыми обшлагами – под ним оказалась черная рубаха.

– Ещё сопротивляешься, деревенский Мальчик? – сказал Государь с жестокой ласковостью. – Ну, давай играть. Долго продержишься?

– Сколько получится! – Ра улыбнулся одними губами, ощутив на собственном лице ту самую улыбку, какую видел у Старшего Брата, Названной Сестры и Ди, больше всего – Ди. – Ты многовато говоришь для хорошего бойца.

– Даю тебе собраться с духом, – рассмеялся Государь и атаковал стремительно и внезапно.

Если бы не уроки Ар-Неля, Ра был бы убит на месте. «Поцелуй Во Тьме» – безжалостная техника тех, кто должен убить немедленно, потому что нападающий тоже жаждет убить, а не забрать себе. Любовь? О любви здесь речь не идёт – врага надо уничтожить как можно скорее, уничтожить наверняка, чтобы раненый не ударил победителя в спину! Голос Ар-Неля звучал у Ра в голове: «Будьте бесчестны и непринципиальны… пользуйтесь любым преимуществом, если оно появилось», – и Ра толкал под ноги Государя резной табурет, старался оказаться с другой стороны стола, разбил драгоценную вазу, полную сухих лепестков и благовоний. Чуть-чуть увеличивал шансы – но понимал, что не больше, чем «чуть-чуть»: Государь казался неотвратимым, как змея, преследующая добычу, он оценивал любую мелочь и реагировал на любое движение, обходя препятствия и не спотыкаясь.

В какой-то момент Ра осознал, что обе двери, ведущие в зал, распахнуты. Свита Государя наблюдала бой, не смея вмешаться, как не смела Мать Ра, когда Старший сражался с Ди – но Ра понял: если, паче чаяния, ему случится победить, он получит метательный нож или пулю под лопатку раньше, чем причинит Государю настоящий вред. Ну и пусть, подумал он отчаянно – только толпа придворных, среди которых не было его друзей, всё же отвлекала его. Ра успел отстраниться, уходя от атаки, но меч Государя прошёл от ключицы наискосок, обдав волной жара, словно зажжённый факел.

Ра увидел собственную кровь на полу, чуть не поскользнулся на ней – и удивился тому, что почти не чувствует боли.

– Я оставлю тебе жизнь, если сдашься, – улыбнулся Государь. – Ну?

– Нет! – крикнул Ра и атаковал. Его колотило от незнакомого чувства – злой радости, ярости и восхищения вместе. Без страха – хотя он понимал, что смерть глядит у Государя из-за плеча: Ра уже жалел, что не коснулся его протянутой руки, когда ещё была такая возможность.

Государь работал клинком с непринуждённой лёгкостью, ни разу не перейдя к обороне, атакуя, атакуя и атакуя – Ра уже понял, что его Партнёр сильнее физически. Ра парировал и отступал, парировал и отступал – на шаг после каждого блока, отмечая порезы на периферии рассудка, как потери – пока вдруг не понял, что упёрся спиной в стену.

Места для манёвра не стало вовсе. Ра только и успел, что остановить меч Государя у самого своего горла – но Государь давил всё сильнее, прижимая скрещенные клинки к его шее. Ра ощутил жар текущей крови; страха всё-таки не было, хотелось только отчаянно сопротивляться, даже понимая, что сейчас умрёшь от собственного меча.

– Л-Та, – сказал Государь, – не заставляй меня тебя убивать.

Ра порывисто вдохнул и рванулся. Лезвие скользнуло вдоль ключицы и плеча, сорвав вместе с шелком рубахи лоскут кожи – Ра вывернулся и отскочил в сторону, чувствуя жгучую боль и нестерпимо острый восторг:

– Разиня, разиня! Лови короедов – они ползают медленно! – видит Небо, это было замечательно, и даже умирать будет сладко, подумал Ра, хотя чувствовал себя более живым, чем всегда. – Ты окаменел?

Государь смотрел на него смеющимися глазами:

– Л-Та, ты истечёшь кровью – хватит.

Ра отвесил какой-то фиглярский, шутовской полупоклон:

– Ты обещал меня убить, Господин-Неотвратимая Смерть! Врал, ты врал! – выкрикнул он зло и весело. – Хочешь, чтобы я отдал тебе меч сейчас? Хок, не дождёшься!

Улыбка Государя стала нежнее. Он сделал примитивный выпад, слишком высоко, и, когда Ра остановил его меч – врезал ему кулаком под рёбра.

Ра попытался вдохнуть, но воздух не проталкивался в лёгкие, а боль на этот раз оказалась так сильна, что заставила сложиться пополам. Ра выронил меч – и Государь сбил его с ног.

– Ты – породистый смутьян, – сказал в самое ухо, прижимая к полу, держа лезвие меча под подбородком. – Ты – сумасброд, Л-Та. Твоё благословлённое имя – Ра? Меня Отец называл Вэ-Н.