– Доброй ночи, Сергей Сергеевич!
– Да уж, какая она добрая, если Вас нелегкая принесла? Опять что-то требуется?
– Ну, не без этого. Мне нужен спец по углероду. Есть тема: попытаться соединить углерод вот таким образом: —С≡С – С≡, и так далее, то есть: скобочки и эН.
Намёткин глянул на формулу, на Петра, опять на формулу, тяжело выдохнул и спросил:
– А почему к нам? И что это даст?
– Ну, углеродом у нас только ваш институт занимается.
– Ну, не скажите…
– Не прибедняйтесь, Сергей Сергеевич, плюс поставленную задачу вы же выполнили, а там требовалось решить несколько более сложную проблему.
– Так что это даст? – повторил вопрос Намёткин.
– Теоретически? Возможность легко выбить электрон с поверхности. И Сталинскую премию, как за бицилин.
– Да-да, премию мы получили… Да, кстати, а почему вас не упомянули в Указе?
– А меня не было, я… находился в творческой командировке или в отпуске, так сразу не понять. В общем, отдыхал в городе Пишпек, он же – Фрунзе. Виноград выращивал, занимался совсем другими делами.
– Понятно. Ну, вот, что, хотя уже поздновато для звонка, но попробую. Где вас найти и куда подъехать человеку?
– Тушино-2, сегодня в 07.30, с вещами, командировка в Ташкент и Алма-Ату.
– Ну, тогда подождите, Владимир Иванович у нас человек с норовом, сами переговорите.
Он снял трубку телефона, не ВЧ, обычного, набрал пятизначный номер, и довольно долго ожидал ответа.
– Владимир Иванович? Сергей Сергеевич… Да, уж, извините. Тут такое дело, Комитету Два понадобился специалист по углероду. Есть тема, заказчик тот же, что и на нафтеновые алканы, в случае успеха гарантирует тот же результат, как по той теме. Возможны командировки… Отказать не могу, это – Спецкомитет, а не Академия Наук… Что хотят? Получить полимер с определенным набором связей, нечетным… Нет, только углерод… Да, интересно… Не говорят… Даю трубочку, договаривайтесь.
Петр в нескольких словах объяснил собеседнику, что требуется выехать на место и согласовать работу с лабораторией высокомолекулярных соединений Академии Наук. Самолет завтра в 07.30 с аэродрома в Тушино-2.
– Хорошо, я заеду за вами, называйте адрес. Записываю!
Ехать, правда, на другой конец города, но иначе члену-корреспонденту до Тушино утром не добраться. Фамилия его была Касаточкин.
Они встретились, как уславливались, человек стоял у подъезда с чемоданчиком в руках.
– Владимир Иванович. – представился он, когда сел на правое сиденье «Доджа». – Мы с Вами знакомы, если помните, на ученом Совете у нас в институте пересекались.
Одет он был в типичную для «москвичей-академиков» одежду, со шляпой с широкими полями, снабжались они из одного места, зала № 100 ГУМа, и были похожи друг на друга, как грибы подосиновики, срезанные в одном месте. Серый плащ, серый костюм с брюками, имевших широкий подворот внизу в английском стиле. Английские же полуботинки. Где-то под плащом должны быть медали Сталинской премии, без нее в член-корры не принимали. В будущем все нефтехимики будут учиться по его учебникам. Честно говоря, это был «Большой Ученый», и очень плодовитый. Сейчас, наверное, забыт, как и многие из «той эпохи». О нем напоминают только каталоги Академии Наук СССР. Разговор в машине не получился, так как Петр сразу сказал, что необходимо заехать в 1-й отдел и оформить допуск. Это известие несколько надавило на «свободного ученого».
– Ничего, привыкайте! Это – авиация, у нас все немножечко секретно, но людей, работающих на нас, мы любим и ценим!
Уже в воздухе, передав управление второму и автопилоту, Петр вышел в салон «54-го», подошел к американскому автомату по приготовлению кофе, сделал две большие чашки «эспрессо», достал бутылочку армянского «КВ ВК», и приступил к разговору с Владимиром Ивановичем. Взглянув на формулу, тот сразу пошел в отказ:
– Так – не бывает! – и нарисовал кристалл алмаза, – Вот так, всего остального быть не может!
– Такие цепочки встречаются в графите на Цейлоне и в метеоритах. Требуется научиться синтезировать такой материал.
– Как? Каким образом мы сможем развернуть валентные связи?
– Ну, существует же диацетилен, внутри которого есть такая цепочка, только на концах, вместо атомов углерода, там прицепились два атома водорода. Требуется подобрать катализатор, при котором удастся сохранить центральную часть, и получить новый полимер.
Владимир Иванович залез в справочник, полистал его, отложил в сторону, поднял рюмочку с коньяком, отхлебнул кофейку, забросил ногу на ногу. Похвалил кофе, затем коньяк и бутерброды. Затем поставил все на стол, схватил карандаш и начал что-то писать в блокноте. Отложил блокнот в сторону.
– Покажите, как пользоваться, пожалуйста! – он указал пальцем на автомат.
– Поставьте чашку под краник и нажмите красную кнопку три раза.
– И всё? Умеют же делать люди! – 90 % нашей интеллигенции преклонялось перед Западом. Им нравились глянцевые журналы, им требовалась «публичность» и «открытость». Они еще знакомы только с Аркадием Гайдаром, а мы еще и с его внуком успели «познакомиться». И с его «реформами», которые выбили цвет нашей науки. – Петр Васильевич! Вы так и не сказали: зачем это нужно?
– Есть подозрение, что с помощью этого материала удастся повысить кпд фотоэффекта. Вот эта тройная связь – слабая, и есть надежда, что из него удастся легко выбить электрон и создать разность потенциалов. Пока это – чистой воды теория.
– Но мне кажется, что материал будет стремиться к виду (=С=С=)n.
– Возможно, вам это и предстоит проверить.
– А почему Ташкент?
– Там максимальное количество солнечных дней в году. Именно там проводились до войны исследования по созданию солнечной электростанции. Теперь она понадобилась нам.
– Вот у нас всегда так: пока военным что-нибудь не понадобится, так на исследования денег не допросишься. Но стоит появиться «погонам» на горизонте, то все пожалуйста, но распишитесь в «первом отделе»!
– Так было всегда, дорогой Владимир Иванович. Науку двигала война. Да сами посудите, ну какая наука должна была потребовать от человека письменность?
– Как-то не задумывался… История или религия. Нет?
– Нет, конечно. Тактика, наука об управлении войсками.
– Вы серьезно?
– Конечно! Ведь там требовалось передать информацию на расстояние. Вот и начали рисовать иероглифы, что вижу отряд противника, столько-то пеших, столько-то конных, движется в направлении на запад. Ни одна наука, до этого, передачи информации на расстояние не требовала. Из этих рисунков и родилась письменность, ну, а потом и другие науки начали вести свои записи.
– Я такого никогда раньше не слышал!
– Людям свойственно забывать привычное.
Еще немного поболтав с Владимиром Ивановичем, Петр прошел в кормовой отсек самолета и там проспал до тех пор, пока бортмеханик не разбудил его на обед. Леонидыч, на всякий случай поинтересовался:
– Тащ генерал, а во Фрунзе-то будем?
– Нет, наверное, в планах Ташкент и Алма-Ата.
– Жаль! Ну ладно! Рыбалка там хорошая.
Сели в Ташкенте, на аэродроме 84-«А» завода, это в Пролетарском районе нового Ташкента. Солнце уже было низко над горизонтом, восьмой час вечера, по местному времени. Фактически весь день ушел на полет. Так как никуда особо не докладывались, то встречающих не было. Появление на СКП целого генерал-полковника авиации вызвало вначале шок у дежурного, а затем прибытие целой кавалькады «начальников». Дело было в том, что право летать на самолетах сохранили из высшего руководства только Берия и Петр, не считая армейского начальства и ВВС. Но эти летят в сопровождении истребителей, и предварительно согласовывают абсолютно все. И не дай бог, если к моменту касания сапогом начальства земли, рядом не будет стоять куча автомобилей, адъютантов и подчиненных! А мы до СКП шли пешочком. Заветный телефончик был! И соответствующий позывной имелся. Можно было с воздуха вызвать средство передвижения и эскорт, но Петра раздражала охрана, и шум вокруг его прибытия. Поэтому он решил вызвать машину по телефону с СКП. Но: не тут-то было! Он не учел, что аэродром смешанный: и ВВС, и НКАП. И именно здесь базируется «придворный» транспортный полк командующего округом. В общем, машина из НКВД еще не успела доехать до аэродрома, как тут уже появился генерал-майор Липатов, исполняющий обязанности командующего Среднеазиатским Военным Округом, с автомобилями и эскортом для Председателя Спецкомитета № 2. Его понять можно! Он – один из немногих генералов, которые во время войны «сидели в тылу». Если не считать того, что одна дивизия округа принимала участие в оккупации Ирана, и он несколько раз, как начальник оперативного отдела и начальник штаба округа инспектировал эту дивизию, то на фронте он не был. При этом сумел попасть под военный трибунал, правда, отделался он тогда «легким испугом». На станции Арысь летом 1943-го года загорелся и сдетонировал артиллерийский склад округа. Многих, включая такого же «везунчика» генерал-майора Курбаткина, тогдашнего командующего САВО, отправили под суд. 416 вагонов с боеприпасами взлетели на воздух. Но, с головы этих двоих даже волос не слетел. Поэтому, приезд «московского гостя» из непонятного «Спецкомитета» его взволновал до глубины души. Ходили слухи о том, что округ вот-вот ликвидируют. Не «прогнуться» он просто не мог! И не он один! Работать просто не давали! Ох уж мне эта «Азия»! Как только их с Касаточкиным поместили в «спецгостиницу», неподалеку от штаба округа, как вечерком на огонек собрались и Усман Юсупович Юсупов, 1-й секретарь ЦК компартии Узбекистана, и Абдували Муминов, Пред Президиума ВС УССР, и Абдуджабар Абдурахманов, Предсовнаркома Узбекской ССР. Ресторан гостиницы, вместе с персоналом, просто вывернулся на изнанку! Но плов и манты были на высоте! Давненько такие не ел! Я даже боюсь обозначить ту сумму, которая была вбухана в этот ужин. Они все чего-то боялись! И все тихонечко пытались узнать цель нашего визита. Но говорить им правду – значило слить ее непонятно кому. Зато товарища Кары-Ниязова эта троица чуть не довела до инфаркта, требуя обеспечить работу Председателя Спецкомитета. Он у них Президентом Академии Наук УССР числился. Математик по специальности, преподавал в Педагогическом. Но, это не помешало ему знать положение с наукой в республике, и он свел нас С Сергеем Васильевым, директором Физико-Технического Института АН УССР. Одной из специализаций которого были фотоэлементы и ускорители. Вот ему Петр и показал статью из «Вечерней Москвы» за 1933 год. Тот ее внимательно прочел заметку, но сведения, которые он сообщил нам, были весьма скорбными.
