– Нашей задачей является овладение технологиями, позволившими запустить жидкостную ракету, а не самодеятельность! Пачему ви сняли с производства четырех важнейших инженеров-конструкторов завода «Миттельверке? Почему вы обвинили их в ненадежности и ущербности их ракеты? Они отказываются работать с вами! Как многие из тех, кто сталкивается с вами по работе! Почему не согласовали со мной ваши нововведения? – и минут пятнадцать перечислял все наши прегрешения перед наукой и техникой Советского Союза. Поэтому Петр решил, что с него – хватит! Заехал в ГШФ и подал рапорт об увольнении в запас. Купил гражданскую одежду, ходить в форме полковника авиации он посчитал для себя оскорбительным, взял билет на скорый поезд во Фрунзе и уехал к матери.
По приезду выяснилось, что матери дома нет, ключи от него у него были. «Квартирантов» в сарае тоже не стало. На «старой квартире» матери узнал, что училище реэвакуировано в Ригу. Час от часу не легче! Добиться пропуска туда несколько сложновато. Сунулся в ГВФ, но там еще не прошла демобилизация, все летчики пока служат, так что, облом. Так как он не выслужил установленный срок действительной службы – 25 лет со льготами, то пенсия у него шла только за звание: полковник, 250 рублей, такую же пенсию получали колхозники, она была минимальной. Но это еще повезло, средний комсостав выходил в запас с нулевой пенсией. Так как официальной профессии у него не было, то местом работы стал Дом Пионеров на улице Белинского, который был только построен, лаборантом, требовалось разместить станки, верстаки, подключить все к сети и тому подобное. Зарплата – 350 рублей. Вместе с пенсией получалось уже более или менее. Тем более, что деньги у него были. По окончанию работ в мастерских, обещали дать ему «кружковую работу». Ночами приходилось ходить на Аламединку и следить за тем, чтобы кто-нибудь не перекрыл воду для полива виноградника и сада. Днем в реке воды не было, ее полностью забирала Лебединовская ГЭС. Ночью нагрузка снижалась, и в реке появлялась вода. Мать, ее новый муж и трое девочек появились в первое же воскресенье. Девчонок, на самом деле, было четверо, еще одна, Римма, к отцу никогда не ездила. Она была старшей, и вместе с матерью подписала «отказ» от отца в 1938-м. И мать, и Илья Николаевич, отнеслись к тому, что произошло в Москве, даже с юмором: «Раз не расстреляли, значит жить будешь долго!». Через них удалось «добыть» автопогрузчик и, в качестве шефской помощи, 12 человек военнопленных, с помощью которых все станки встали в мастерских на свои места. Договорились и о латунных трубах, так как Петру до смерти надоело ругаться ночами из-за воды, и он придумал систему автоматического капельного полива (это изобретение он сделал у нас на даче в Алма-Ате, и даже получил на него несколько авторских свидетельств, хотя придумал его много раньше, еще во Фрунзе, когда служил там инструктором, но тогда у него не хватило денег и времени, чтобы полностью реализовать его. Так поливалась только клумба с цветами у бабушки).
Дед, мой дед, обожал различную автоматизацию, и они вместе соорудили эту систему, которая, кстати, снимала большую головную боль и освобождала кучу времени. Теперь не нужно было бегать на речку и прыгать с кетменём по грязи, чтобы полить довольно большой участок. И размывов стало много меньше.
Сданные досрочно мастерские позволили уже в августе начать занятия в кружках по авиамоделированию и радиотехнике. Получив «рабочие руки», пусть и шаловливые, дела закипели! А так как связи в Москве остались… то для участия в Чемпионате СССР начали готовить радиоуправляемую модель «ПС-4» с четырьмя настоящими реактивными двигателями и системой управления на полупроводниках. А между делом, Петр продолжал начатое в Москве: делал модель трехступенчатой ракеты с химическим зажиганием всех двигателей. То есть, он не прекратил заниматься порученным делом. Да, мощность совершенно иная, да, это, всего на всего, не слишком большая модель, но все в ней настоящее, масштабируй и направляй в цеха. Благо, что рядышком с заводом отчима, начал действовать завод по производству систем управления для самонаводящихся торпед. А так как директора и главные инженеры дружили с Ильей Николаевичем, а попробуй не будь дружным, если тот руководил крупнейшим предприятием республики, то часть их внимания доставалась и Петру, с «его детишками». Тем более, что сынишка Каюрского, главного инженера и конструктора 53-39ПМ, прибегал в кружок без всякого расписания ежедневно. Так что, и гировертикал сумели сделать, и наладили прямые и непосредственные связи с новым заводом, оборудование для которого вывозили из Германии.
Полученный высокий урожай винограда, плюс большой опыт Ильи Николаевича в области химии, с доступом к катализаторам, позволили получить «горючее» для ракеты. Не мудрствуя лукаво, Петр не стал менять пару, топливом оставался 78 % спирт, но так как получить жидкий кислород было делом достаточно затруднительным, то двигатели прожгли, вначале, используя баллон с кислородом. Зажигание – работало! Надежно и стабильно. Протоптали тропу и к детандеру: за рекой находился племсовхоз, куда привезли аппарат для хранения спермы. А наличие очищенного ректификата открывало широкий путь к его практическому использованию. Дело, правда, чуть не испортил сосед, работавший в милиции, но «наши самогонщики», пользуясь добравшейся, наконец, до Фрунзе автомашиной, успели вывезти запасы топлива в Дом Юного Творчества, где имелся склад и цистерна для этого. Завод имени Фрунзе сделал баки для окислителя, по заказу «Дома», и работа закипела. К тому же, осенью прилетел Янгель, повидаться и посоветоваться. Михаил посмотрел на модель:
– Слушай, Петь! Угораздило же тебя ляпнуть такое на «судилище». Черт тебя дернул!
– Миша, я сказал правду, такую, какая она есть. А то, что это многим не понравилось, так это их проблемы, не мои. Ну, что? Пускать будем?
– Нет! Здесь киностудии нет и зенитных теодолитов. Не пускай, пускать будем на «единичке». Я – в Москву, буду пробивать. Подбрось меня к самолету.
– Хорошо, только Кате позвоню, что задержусь.
– Ты, что, женился?
– Да нет еще, ну, так, соседка вдовая, по хозяйству помогает, она – мне, я – ей. Дом большой, одному не справиться. А жениться… Рано еще. Дел невпроворот.
Михаил уехал и пропал почти на месяц. Ни слуху – ни духу. Погоняли сделанные компрессорные движки для модели «ПС-4», сделали перерасчет с учетом их тяги, пришлось многое изменить в конструкции, некоторые доработки вполне годились и для «живого» «крыла». Немного усовершенствовали гиростабилизаторы, по сравнению с моделями 43-го года. Сразу после праздников, утром девятого ноября пришла телеграмма от Янгеля: «Выслали самолет тобой игрушкой ТЧК Приказано задействовать пионеров двух человек ТЧК Михаил». А дети на каникулах! Петр позвонил Каюрскому, объяснил, что и как, что детям покажут настоящий полигон и настоящие ракеты. Кандидатуру второго мальца предложил он сам, но искал его Георгий, самый активный член кружка. Они с Юрой Мальцевым и двумя семействами подъехали во Фрунзе-1, где уже погрузили «упакованное» изделие в самолет, со всеми необходимыми для старта приспособлениями и приборами. Но полетели не в Капустный Яр, а в Тушино. Михаила на борту не было, летчиков Петр не знал, борт был из Чкаловска, из НИИ ВВС. Мальчишек увезли на экскурсию по Москве, а сами готовились показать ракету. Михаил сказал, что вероятно подъедет или Берия, или Булганин. Миша морщился, и был чем-то не доволен, а Петр возился со «столом», готовя модель к показу. Подошел секретарь, и что-то шепнул на ухо Янгелю.
– Петр Васильевич, я сейчас, заканчивай!
– Добро, немного осталось. – четырех с половиной метровая ракета лежала на подъемнике, снабженным механизмом установки на стартовый стол. Сделана она была в масштабе 1:10, в не заправленном состоянии весила почти полторы тонны, 1265 килограммов. Петр подключал источники питания, чтобы показать работу рулевых машинок.
Янгель появился вместе с Берия и Булганиным. Не самая приятная встреча, но, именно они отвечают за это направление в СССР. Но руки он обоим не подал.
