– Если верить этому плану, окрестности Каменец-Подольского перекопаны вдоль и поперек, причем неоднократно, – его сиятельство Алексей Григорьич озадаченно рассматривал расстеленный на складном столе лист с надписью «Археологическая карта Подольской губернии. Составлена Е. Сецинским». Карту доставили сегодня, с утренней почтой из Одессы. – Только на берегу Днестра в десяти верстах окрест не меньше полусотни находок – курганы, Траянов вал, городища, любые клады вплоть до греческих…

– Отмечу, что в книге Феоктиста уверенно говорится о точке слияния трех рек, – дополнил Робер. – А у нас в наличии только две – Днестр и впадающий в него Смотрич.

– Еще Мукша, – напомнил граф. – Четыре версты к западу – устье. Возможно, речка за столько-то веков многократно меняла русло. Севернее от нас Волыно-Подольская возвышенность с речными каньонами, со стороны Бессарабской губернии, за долиной Днестра, начинается Предкарпатье… Искомая могила точно где-то здесь, совсем рядом!

– Я склонен вам верить, – сказал Джералд. – Но скоро будет месяц с нашего приезда в эту живописную область, а толку пока никакого!

– Джерри, на Рейне мы тоже копались едва не полгода, – ответил Тимоти. – И клад Нибелунгов нашли случайно!

– Время, джентльмены и леди, время! – лорд Вулси обвел взглядом всех участников концессии, собравшихся в «господской» палатке на ежевечернее совещание. – Середина лета, а результаты безрадостные. Мне одному кажется, что еще немного – и мы опоздаем?

– Нет, милорд, – кивнул Барков. – Мы все говорим об этом ежедневно.

И верно: обладавшая «даром» троица – Евангелина, вполне выздоровевший после ранения Ойген и его сиятельство граф – в один голос твердили: надвигается нечто невиданное и, похоже, жуткое. Одновременно с этим каждый уверял, будто «чувствует волшебство», скрытое где-то неподалеку, на северном берегу Днестра.

Чувства чувствами, но указать верное местоположение гробницы Божьего Бича никто из них не сумел. Четырежды начинали копать, но дело заканчивалось ничем – нашли могилу века пятнадцатого или шестнадцатого, припрятанный горшочек с краковскими грошами 1816 года и скелет собаки. Больше ничего.

…Подолия встретила концессию солнцем и одуряющим запахом лаванды. Добирались из Одессы поездом, до станции Проскуров – железнодорожной линии непосредственно к губернской столице проложено не было. Вопросы организационные решились быстро, тому способствовало внимание со стороны подольских властей, получивших распоряжения из самого Петербурга: встретить, обеспечить, способствовать всемерно.

Беня Крик не шутил: в Одессе можно купить всё что угодно. Живой слон концессионерам не понадобился, а вот наилучшее снаряжение требовалось отчаянно: из приобретенных еще в Англии и Петербурге вещей после пожара в Березовке ничего не осталось, только автомобиль. Король решил затруднения в половину недели – причем обошлась исследовательская амуниция – от французских военных палаток, до заступов и лопат – в смешные деньги.

С тем Король и распрощался с концессионерами, пожелав удачи и выдав адрес своего проверенного знакомца в Каменце – очень приличный, воспитанный человек, лучший контрабандист на австро-венгерской границе от Бессарабии до Ровно! При нужде поможет, чем сможет.

После достопамятной ночи в подвале новодофиновской усадьбы подполковник Свечин пробыл в Одессе еще четверо суток – барона фон Гарденберга поутру перевезли в гарнизонную тюрьму и сдали под охрану военных (Свечин имел основания не доверять статским пенитенциарным учреждениям) с грозным указанием: смотреть во все глаза, ни на минуту не оставлять в одиночестве! Чтоб волос с головы не упал!

Военный комендант, недолго думая, связался со штабом флота и арестованного препроводили в порт, где заперли в карцере на миноносце Черноморского флота «Дерзкий». Отсюда не сбежишь.

– Дела настоятельно требуют моего присутствия в Петербурге, – объяснял Свечин графу, – однако заново беспокоить господина Сикорского не вижу смысла – что ни говори, рисковать жизнью изловленного злодея я не вправе. Ничего, доберемся литерным, с хорошей охраной… Барон совершил непростительную ошибку, наняв налетчиков и тем более господина Япончика-Винницкого, – полагаю, Король устроил бы дело куда более изящно и без опасных драматических эффектов. Но, по счастью, Бенцион Крик оказался на вашей стороне.

– А как поступать сейчас? – спросил Джералд. – Продолжать начатое?

– Совершенно верно. И ни о чем не беспокоиться. Знаете ли, после всего случившегося в последние недели, я перестал относиться со скепсисом к мистической составляющей вашей истории. Я имею некоторое представление о том, как и кем куется цепь нынешних событий, однако их истинная подоплека далека от понимания. Это не простое сумасшествие, обуявшее сотню-другую людей, мы столкнулись с чем-то бoльшим… Я еще могу объяснить и понять внутренний заговор в одном отдельном государстве, направленный на смену династии, революцию или устранение бездарного монарха, но заговор, охвативший несколько стран сразу? Кому и зачем такое нужно? Кому станет лучше, если Германия, Австро-Венгрия или Россия рухнут, оставив после себя груду обломков? Клубок крошечных княжеств, грызущихся промеж собой? Где логика?

– Над разделенными народами проще властвовать извне, – отозвался Барков. – Впрочем, нас это пока интересовать не должно – у концессии иная цель… И свое предназначение мы отчасти выполнили: наживку заглотила крупная рыба.

– Думается, они попробуют устроить вам неприятности еще раз, но не в ближайшее время. Может быть, решат подождать результатов изысканий. Оставайтесь настороже и держите револьверы под рукой. Я буду телеграфировать вам еженедельно, а понадобится – и чаще…

Прошел месяц, но концессионеры не видели ничего подозрительного: работе «Добровольного общества содействия культурным и археологическим изысканиям» в Подолии никто не мешал, навязчивого постороннего внимания не замечалось, губернские чиновники не надоедали и не утомляли проверками.

Отсутствовало главное: материальный результат поисков.

Рабочий лагерь разбили в излучине Днестра, на левом северном берегу реки, в полутора верстах от деревни Устя, стоявшей при впадении в Днестр Смотрича. Здешний помещик, господин Садофьев-Лозинский, очень полный, веселый и гостеприимный отпетый бездельник, владевшей богатой усадьбой в Усте, приглашал заграничных господ погостить у себя – дом большой, удобный, разве можно жить в палатках, особенно прелестной мадемуазель?!

Пришлось вежливо отказаться и ограничиться редкими визитам на обед и вечерний чай – в конце концов помещик серьезно помог концессии со снабжением, продуктами и наймом рабочей силы.

Познакомились с Садофьевым-Лозинским в Каменце, по рекомендации князя Думбадзе – перед началом изысканий остановились на несколько дней в губернском городе, знаменитом своей древней крепостью, редкими памятниками архитектуры и потрясающим черным пивом, которое оценили знатоки и любители, Тимоти с Ойгеном.

Господин Реннер поправился необычайно быстро – десять дней спустя после выстрела Япончика он уже начал ходить и сожалел, что пропустил все одесские приключения. В итоге Ойген по привычке начал ассистировать Роберу, взявшемуся за максимально комфортное обустройство лагеря.

Шесть больших палаток – две для рабочих, еще в двух расположились хозяева, пятую отдали под склад и кухню, в шестой прятали от дождя авто: Ева оказалась безупречно права, с приспособленным к русским дорогами автомобилем «Руссо-Балт» предприятие получило необходимую мобильность – дорога в Каменец-Подольский занимала полчаса, а при желании можно было запросто съездить в Хотин или Жмеринку.

До австро-венгерской границы оставалось всего-навсего тридцать с небольшим верст, земли Двуединой монархии старика Франца-Иосифа начинались за речкой Збруч. Чувствовалось, что здесь приграничье – в самом Каменце гарнизон, рядом с городом летние военные лагеря кадетского училища, отдельная казачья сотня Войска Донского, приписанная к Подольской кавалерийской дивизии с квартирой в Ярмолинцах, да еще и разъезды Корпуса пограничной стражи. Граф Барков нос к носу столкнулся в каменецкой ресторации «Плаза» с давним знакомцем, полковником Гриневичем – воевали вместе в Манчжурии…