– Если ваш коллега умер, в этом нет моей вины, – размеренно, безо всякого трепета, ответил аббат. – Я ничего подобного не приказывал, а самодеятельность со стороны моих… моих подчиненных исключена. Возможно, проклятие?

– Какое проклятие?!! – в полный голос заорал взбешенный Тимоти, размахивая револьвером. – Никакое проклятие не может всадить в спину человека копейный наконечник! Ну, дерьмо собачье, тебе и за это ответить придется….

– Тим, уймись, – поднял голос милорд. – Я посмотрю сам. Итак, план прежний – поднимаем «Веселого Роджера», аббатство – на абордаж. А с преподобным отцом ничего до утра не произойдет, если он посидит в одиночестве. Тимоти, ты его крепко привязал?

– Обижаешь…

– Отлично. Идем пиратствовать. Монброна не будить, слишком нервный, еще не выдержит столь злодейского покушения на Святую мать Церковь. Добрых сновидений, отец Теодор.

Джералд вдруг запнулся на пороге, оглянулся, прошел к столику, взял в руки папку с манускриптами, тщательно застегнул на все замочки и обратился к аббату:

– По праву победителя, я могу взять виру. Полагаю, документы кюре Беранже Соньера принесут больше пользы в моих руках, нежели в ваших. И скажите спасибо за то, что остались живы в этой отвратительной переделке, спровоцированной отнюдь не мною. Честь имею, монсеньор.

Лорд Вулси плотно затворил дверь кабинета, запер, ключ положил в кармашек жилета, и отправился вниз. Своими глазами увидеть, что произошло с мистером Уолтером Роу.

– Мсье Монброна арестовали!

Сей тревожный возглас доктора Шпилера, два часа назад отбывшего вместе с Робером в полицейское управление Вормса, прервал весьма важный разговор. Тимоти и Джералд, обсуждавшие пути бегства с территории Германии, примолкнув, уставились на появившегося в дверях компаньона, а Ойген, простая душа, почесал в затылке и с глуповатым видом осведомился:

– За что?

– За умышленное убийство! Киссенбарт, чтоб его горячка скрутила, изволил «сделать надлежащие выводы»! Помните, позапрошлой ночью, когда тварь уничтожила буксир на реке? И труп, который ты, Тимоти, подтащил к берегу? Да, тело утонуло, но вот какая незадача: мертвеца зацепили рыбацкой сетью в пяти милях ниже по течению. Полицию, само собой, вызвали. На кого пало первое подозрение, сказать? Верно, на компанию подозрительных иностранцев, замешанных в аналогичном преступлении, третьего дня!

– Только этого нам сейчас не хватало… – побледнел лорд Вулси. – Полиция едет сюда? Боже, надо сейчас же убираться из гостиницы! Тим, Ойген, хватайте вещи!

– Успокойтесь, милорд, – Шпилер устало опустился на стул и оперся подбородком на набалдашник своей трости. – Робер не такая размазня, как вы предполагаете. У него хватило ума потребовать французского консула и отказаться отвечать на вопросы до его прибытия. Мсье Монброн нас не выдаст, по крайней мере в ближайшие часы.

– Рассказывайте, доктор, – потребовал глава концессии. – Подробно!

Подробности оказались таковы: в десять утра, после прибытия господ авантюристов в город, мсье Робера де Монброна незамедлительно отправили в полицию – требовать, возмущаться, заявлять о нагло попранных правах и недостойном обращении с подданными сопредельных и дружественных Кайзеррейху держав. Чего-чего, а общаться с чиновниками Робер умел преотлично – сын банкира, сам некоторое время трудился на нелегком банковском поприще старшим клерком, а потом и директором филиала (любящая маменька, мадам Жюстин де Монброн, решила, что дитя выросло и имеет право принять живейшее участие в семейном деле).

Доктор, как подданный Его императорского величества Вильгельма II, а так же человек законопослушный и благонамеренный, отправился вместе с Робером – наблюдать и давать советы: в Германии особая специфика, чиновничьи порядки в Рейхе построже, чем в насквозь коррумпированной Третьей Республике. По пути заглянули в коммерческий банк, где Монброн снял со счета весьма кругленькую сумму в золотых марках. Предполагалось, что без уголовно наказуемого деяния, официально именуемого «получением имперским чиновником незаконного вознаграждения за услуги, напрямую связанные с отправлением указанным чиновником служебных обязанностей», а в просторечии – взяткой, не обойтись.

Привыкший к германскому орднунгу доктор Шпилер повздыхал, но смирился, благо за последнюю ночь компания совершила столько наказуемых деяний, что в общей сложности хватило бы на добрую дюжину виселиц и пару сотен лет каторги. (Монброн, мирно проспавший до самого утра, к счастью, об этом не ведал.)

Робер ворвался в пропахшее сургучом и сапогами присутственное место, как Наполеон в Москву, всем своим видом излучая благородное негодование. Застращал нижних полицейских чинов гневными речами и иностранным акцентом, громко потребовал начальника и тотчас был препровожден к обер-фольгену Киссенбарту. Где и был взят, как говорится, «до окончательного выяснения».

Доктор Шпилер (коего наблюдательный сыщик почему-то не узнал) прикинулся обыкновенным просителем, устроил засаду в коридоре управления, где тривиально подслушал всю драматическую беседу, имевшую место в кабинете господина обер-фольгена. Беседа, натурально, шла на повышенных тонах: Киссенбарт кричал, что во вверенном его попечению округе никогда не совершалось столь омерзительных злодейств, что все улики свидетельствуют, а четыре растерзанных маниакальным убийцей трупа – это перебор даже для столичного города, не то что для провинциального Вормса.

Монброн пыжился и требовал доказательств. Закончилось дело известным образом – Робера задержали как «подозреваемого», а тот без обиняков (и вполне законно) возжелал узреть подле себя консула и адвоката. Чем, несомненно, оттянул время – французского консульства в Вормсе не имелось, ближайшее расположилось во Франкфурте, а это, ни много ни мало, в тридцати с лишним милях к северу.

Киссенбарт немедленно отправил нижнего чина на телеграф, извещать господ дипломатов о бедственном положении гражданина Французской республики, Робер же был препровожден в холодную. Судя по услышанным репликам полицейских, доктор понял, что Монброна вечером вкупе с остальными задержанными перевезут в городскую тюрьму, где таковой и будет пребывать до вышеописанного окончательного выяснения.

– Все! – схватился за голову Тимоти. – Мы по самую маковку в навозе! Соваться в полицию бесполезно – мигом заметут. Паспорта выручить не получится, следовательно, через границу не перейдешь… Да еще с нашим грузом. Хотите предложение?

– Пожалуйста, – бесцветно молвил Джералд. – Надеюсь, благоразумное?

– Благоразумнее некуда. Выкинуть к едрене фене сокровища обратно в Рейн, запомнить место и сматываться налегке через голландскую границу. Как задумка?

– Нечто подобное однажды уже проделывали, – фыркнул доктор, кивая на молчавшего Ойгена. – Вот этот молодой человек. Тысячу триста лет назад. Ничего более оригинального в голову не приходит? Зачем повторяться?

– Если вспоминать смерть несчастного мистера Роу, то можно сделать неутешительный вывод: нас навязчиво преследуют сплошные повторения истории, – грустно заметил лорд Вулси. – Не представляю, что делать дальше. Робера надо выручать, но как? А если мы его вытащим, то каким, интересно, образом, мы покинем город и страну? Не забудьте, вскоре могут прийти известия из монастыря и на нас устроят облаву по всем правилам. Тупик, господа.

– Монастырь… – проворчал Тим. – Старую паскуду аббата надо было одной-единственной пулей отправить в преисподнюю. Люцифер его давно ждет не дождется, аж рыдает от тоски… Сами оставили ищейкам роскошный след, а теперь раскаиваемся!

– Тимоти, здесь не Техас и не Мексика, – справедливо возразил Джералд. – Убивать можно только обороняясь. Думайте, джентльмены. Выход должен быть.