— Понятно, — буркнул Гильгоф, думая, что сейчас с разозленным и напрочь вышедшим изсебя командиром экспедиции лучше не спорить. — Но драться-то зачем?

— Джентльмены, вы закончили выяснять отношения? Тогда стоит подняться наверх, — нейтральным тоном заметил Бишоп. — Чужой может напасть на нас в любую минуту. Кажется, мы его окончательно довели. Сергей, — повернулся андроид к лейтенанту, — я не верю в то, что вы называете Богом, но, похоже, сегодня вы остались живы только благодаря вмешательству этой инстанции.

…Гамма Феникса всходила над Сциллой, давая начало новому пасмурному и снежному дню. В скалах, у склонов которых расположилась мертвая база S-801, выл ледяной ветер, снежные вихри разбивались о серебристую обшивку корабля, над останками «Гурона» и катера «Триглав» уже намело не меньше полутора метров снега. Два громадных насекомых, поименованных с легкой руки Гильгофа «уродцами Эккарта», заглянули в разгромленный комплекс колонии на предмет завтрака, но, встретившись у кучи промороженных человеческих тел, передрались из-за добычи.

Люди, собравшиеся в рубке «Юлия Цезаря», спорили. Мозг корабля ненавязчиво напомнил им, что необходимо стартовать с планеты в течение ближайшего получаса, и неважно, останется на борту Чужой или нет, — система оповещения о наличии посторонних кораблей сообщила, что рейдер «Киото», находящийся в космосе, начал маневры, предшествующие входу в атмосферу. Не менее чем через тридцать минут «Киото» окажется на поверхности Сциллы и тогда… А что тогда?

Ориентировочно — 10 февраля 2280 года, планетаLV—934 Сцилла —

Мария Викторовна Семцова резонно предполагала, что у военных (особенно входящих в состав специальных подразделений) нервная система должна быть более чем устойчивой. Мало ли в какие передряги попадешь за время службы? Однако сейчас Маша поглядывала на лейтенанта с изрядным беспокойством. Казаков был смертно бледен, его правая щека подергивалась, а руки заметно дрожали. Госпожа консультант поежилась, представив, что пришлось пережить лейтенанту, Казаков же до самого окончания этого прискорбного эпизода вел себя вполне адекватно и лишь потом, когда снова вернулся на второй уровень «Цезаря», испугался по-настоящему.

— Выпейте водки. — Заботливый Бишоп добрался до бара, нашел бутылку с «огненной водой» американского производства и налил Казакову полный стакан. Тот выпил, словно воду. — И вообще, господин лейтенант, не стоит так расстраиваться. Все кончилось хорошо.

— Теперь я знаю, что такое Чужие, — медленно проговорил Казаков. — Я их видел и считал, что это просто звери. По крайней мере, эти черные.

— А теперь? — участливо спросила Маша.

— Теперь? Я понял, почему их называют именно Чужими. Словами выразить не получается. Те, двухголовые насекомые, которых мы нашли в колонии, такими не кажутся. Они похожи на земных клопов, скарабеев, майских жуков, короче — инсекты…

— Ой, можно мне? — заторопился побитый Гильгоф. Доктор по природе своей был не обидчив и уже забыл рукоприкладство лейтенанта. Он понимал, что Казакову пришлось несладко и, хотя командир не получил никаких серьезных повреждений, его моральное состояние оставляло желать лучшего. И тут под руку лезет самоуверенный ученый, глубоко убежденный в непобеждаемой мощи земной науки. Неудивительно, что таковому ученому пришлось поплатиться за свои заблуждения. — Сергей, я, кажется, понимаю, о чем вы.

— Да? — Казаков исподлобья воззрился на доктора. — Я уже имел неоднократную возможность убедиться в вашем блестящем уме, Веня.

— Оставим пикировки, — вдохновился Гильгоф. — Когда-то я прошел курс психологии экстремальных ситуаций и немножко разбираюсь в символических образах. Так вот, эпоха антропоцентризма оставила нам в наследство «священный эгоизм» человека. Мы непоколебимо уверены в своей правоте, разумности и уникальности нашего вида. Триста лет… Тридцать десятилетий космической эры мы полагали, что ни один ксеноморф из другого мира не может конкурировать не то что с нами, но даже с нашими домашними собаками.

— Веня, вы говорили это сотню раз, — напомнила Семцова.

Гильгоф только отмахнулся, продолжая развивать свою теорию:

— Да поймите, Чужой и есть чужой, то есть не наш. Помните такое слово — «инопланетянин»? С чем оно ассоциируется? С тех пор как начали писать фантастические романы и снимать по ним фильмы? Правильно, с дебильным созданием, у которого лампочка вместо носа, глазки на пружинках и летающая тарелка в качестве средства передвижения. Утрирую, конечно, но суть одна и та же. Чужой — не киношный инопланетянин. Невозможно представить это животное, учитывая семантику данного слова, в виде мирного существа. Это слово, «чужой», отлично трактуется в английском языке. Alien исходно означает «ненатурализованный иностранец» или «незваный пришелец», «мигрант». Или, благодаря прошлогодней истории на Ахеронте, в которой вы, Маша, и вы, Сергей, принимали участие, «страшная тварь из другого мира». Наложите все эти понятия друг на друга, смешайте и посмотрите, что получится.

— Страшный незваный пришелец из иных миров, — вздохнула Маша. — Настоящий чужак.

— Именно! Чужой абсолютно иномирен и бесчеловечен, не познаваем. Мы можем исследовать его анатомию, физиологию, но не психику. Человек никогда не поймет, как думает Чужой, о чем, что лежит в основе его сознания? Как он воспринимает мир? Полагать, что он просто животное, уже нельзя. Это цивилизация. Чужая цивилизация. Думаю, вы можете ощутить разницу между понятиями «чужой» и «иной»? «Иное» можно понять, «иное» экзотично, но не опасно. А когда мы сталкиваемся с «чужим», да еще и несущим на себе тотальный ужас в виде угрозы не только извне, но и изнутри, мы должны понять: с ним лучше вообще не сталкиваться. Пусть живет сам по себе. Я заблуждался. Чужие нам не конкуренты. Они существа параллельной реальности. Им нет дела до людей.

— Скажете тоже, — вмешался доктор Логинов. — По-моему, все как раз наоборот. Универсальный убийца…

— Стереотип! — рьяно возразил Гильгоф. — Во всех случаях контакта людей и Чужих мы первыми задевали их. Согласитесь, мы ничего не знаем о среде их обитания, происхождении, цивилизации. Что для нас цивилизация? Компьютеры, города, Шекспир, Аристотель и картофель фри. Вдруг, с точки зрения Чужого, ничего из вышеперечисленного не имеет никакого значения? Он просто не понимает нас, как мы не можем понять его. Я склонен предполагать, что обе известных разновидности Чужих — как темные, которых мы называем хищниками, так и светлоокрашенные, найденные на Ахеронте и улетевшие неизвестно куда, — суть две расы разумного вида, два разных сообщества. Мы не можем представить, что творится в их головах, обращаем внимание только на внешние проявления — паразитизм, плотоядность, стремление к бесконтрольному размножению. Кто знает, вдруг тварь, находящаяся внизу, сейчас сидит в уголке и сочиняет нечто равное, а то и превосходящее по значению речи Сократа? Нечего улыбаться, господа! Человек доселе не сталкивался с нематериальной цивилизацией, владеющей только лишь мыслью. Мы даже представить себе такого не можем! Можно упомянуть слабое подобие, знакомое каждому, — дельфины у нас на Земле. Сейчас никто не спорит — они разумны. Но человек по сей день не может установить с ними контакт, понять суть их мыслительных процессов. Для нас дельфин остается просто большим морским млекопитающим. Чужим. Только Чужим привычным, не кусающимся и приятно выглядящим. Дельфин — точно такой же Чужой. Чуждость проявляется не во внешнем облике, количестве когтей, зубов или щупалец. Она кроется в голове. — Гильгоф постучал себя указательным пальцем по лбу. — В мозгах. В химических процессах, происходящих в нейронах!

— Вы, доктор, — после некоторого молчания сказал лейтенант, — достаточно точно выразили мои чувства. Кстати, извините за несдержанность там, внизу… Когда Чужой меня схватил, я подумал, что лучше очутиться в когтях тифа. Тигр объясним. А этот — нет.