— Не беспокойся. Скоро я буду в полном порядке, — прошептал Тилорн, открывая затуманенные глаза, и Маути с удивлением поняла, что он не пытается ее утешить, а говорит истинную правду. Не отличаясь мощным сложением, колдун обладал поразительной выносливостью и никогда прежде не лгал.

Успокоившись на этот счет, девушка взялась перетряхивать содержимое корзины, в которой находилась заживляющая раны мазь, то и дело с тревогой посматривая на Ваниваки, тихо постанывавшего сквозь зубы.

Отыскав плошку с желеобразной массой, Маути решила для начала попотчевать ею Тилорна, но тот, отстранив ее, влез на скамью и осторожно потряс головой, словно разгоняя застилавший глаза туман. Потом, сделав девушке знак оставаться на месте, бочком, опасаясь потревожить помятое тело, перебрался на нос и нагнулся над Ваниваки.

— Кракен. Только этого нам не хватало, — проворчал он и, потянувшись к Пати, положил ей ладонь на лоб. Девушка дернулась, тело ее напряглось и мгновением позже безвольно откинулось на носовое возвышение каноэ. Дрожь, бившая ее не переставая, унялась; лицо приобрело удивленно-радостное выражение, и хотя она силилась что-то сказать, с шевелящихся губ не слетало ни звука.

— Сиди тихо, — приказал Тилорн. Пальцы его быстро ощупали голову Ваниваки, коснулись плеч, и юноша со стоном облегчения начал заваливаться на бок. Пати подхватила его, обняла рукой за плечи и прижала к себе, как любящая мать, во все глаза уставившись на колдуна, который, шипя сквозь зубы, опустился на колени и занялся ногами юноши.

Маути не могла разглядеть, что он делает, и попыталась подобраться поближе, но колдун, почувствовав движение за спиной, недовольно рыкнул, заставив ее замереть, держа перед собой плошку с мазью.

Ей показалось, будто все произошло очень быстро, и лишь по тому, как затекли ноги, она догадалась, что с момента, как Тилорн присел у ног юноши, и до того, как он, оставив Ваниваки и устало прикрыв глаза, привалился к борту каноэ, прошло немало времени. Лицо юноши было совершенно спокойным, и, протиснувшись к нему, она едва сдержала возглас удивления. На месте кровоточащих ран, оставленных присосками кракена, вырвавшими из ног Ваниваки куски мяса и кожи, остались только глубокие шрамы! Такого просто не могло быть, и все же… Маути протянула руку, но, не решившись дотронуться до свежей тоненькой кожицы, затянувшей раны, отдернула ее и благоговейно заглянула в лицо колдуну. Всхлипнула и сунула пальцы в рот, стиснула зубами, чтобы подавить крик, удержать закипевшие на глазах слезы.

Тилорн осунулся так, словно неделю сидел без пищи и воды. Кожа обтянула выступившие скулы, морщины избороздили лоб, трещинами разбежались от крыльев носа и уголков рта. Щеки втянулись, а запавшие глаза напоминали глазницы черепа. «Вот вам и колдовство, вот вам и помощь богов!» — пронеслось в мозгу девушки, разом забывшей о затянувшихся ранах. Уронив ненужную плошку с мазью, она поспешно вытащила из корзины кувшин с вином и поднесла к губам Тилорна. Не поднимая век, тот сделал один глоток, второй…

У Маути еще достало сил аккуратно поставить кувшин на дно каноэ, а потом слезы брызнули из глаз, тело сотрясли безудержные рыдания.

Прошло некоторое время, прежде чем девушка затихла, успокоилась и, осмотревшись по сторонам, спросила, ни к кому в отдельности не обращаясь:

— Ну и что же мы теперь будем делать?

— Высадимся на Тин-Тонгре и постараемся разыскать Вихауви, — тут же отозвался Ваниваки, осторожно высвобождаясь из объятий девушки-негонеро. — Все мы остались живы, и ничто не мешает завершить начатое.

— Он и правда одержимый! — жалобно пискнула Пати. — Из вашей затеи не выйдет ничего хорошего! Зачем понапрасну себя губить? Разве ты не видишь, что боги против освобождения твоего друга?

— Не хочешь ли ты сказать, что это они наслали на нас кракена? — через силу улыбнулся юноша, разглядывая шрамы на ногах.

— Конечно, они! Давно уже никто из наших не видел кракенов во Внутреннем море. Боги или Мафан-оук призвали прародителя негонеро, чтобы тот защитил своих детей. Вы и так едва не погибли, и я вместе с вами, так не искушайте судьбу, возвращайтесь на Тулалаоки!

— А как ты без челнока попадешь на свой остров? — поинтересовалась Маути, подумав, что, наверное, эта девушка согласилась бы стать невестой Ваниваки и быть похищенной с Тин-Тонгры.

— О чем вы говорите?! Разве ты, Маути, не поразила кракена двумя копьями?! Или Тилорн не прогнал его обратно в морские глубины? — возмущенно воскликнул юноша, яростно сверкая глазами. Несмотря на раны и слабость, он чувствовал себя героем, и, в конце концов, они действительно вышли победителями из этой неравной схватки.

Ваниваки не раз доводилось слышать о том, как гигантские кальмары нападали на каноэ и топили их, утаскивая команду на дно морское, но никогда ни в одной легенде не рассказывалось, чтобы рыбакам-мекамбо удалось прогнать или убить владыку глубин. Говорят, правда, когда-то шторм выбросил полудохлого кракена на берег Тулалаоки, где тот и умер, вырвав щупальцами две или три росших поблизости пальмы и прорыв своим водометом канаву длиной в двадцать локтей. Нет, только кит — прародитель мекамбо мог тягаться с кракеном. Кит — и еще Тилорн, величайший из колдунов, живших когда-либо на островах хираолов.

— Кракена послали боги или Мафан-оук! Вам лучше возвратиться — я чувствую, живыми вы с Тин-Тонгры не выберетесь! — продолжала настаивать Пати.

— Посланец вашего колдуна плохо сделал свое дело! А сам Мафан-оук — слабак в сравнении с Тилорном! Мы уже у цели, и я не оставлю Вихауви умирать на потеху твоим соплеменникам!

— Тогда садись на весла, — посоветовал юноше Тилорн, не открывая глаз. — Пати, тебе нечего бояться гнева богов или ворожбы Мафан-оука. Этот кракен не столь велик и ужасен, как кажется, и едва ли его кто-нибудь на нас натравливал. Полагаю, именно факелы и сети твоих сородичей спугнули этого обосновавшегося в безопасном Внутреннем море труса и лентяя. Они вынудили его покинуть тихий уголок и искать убежища в этом слишком мелком для любителя глубин проливе. Не натолкнись мы на него, и без того до смерти перепуганного, он бы и не подумал нападать.

— Перепуганный кракен! О, всеблагой Тиураол, слыхал ли ты что-нибудь подобное? Вы все, все тут потеряли разум! И если бы не моя мать… — Пати закрыла лицо ладонями, но Маути видела, что из-за чуть раздвинутых пальцев она поглядывает на взявшегося за весла Ваниваки с явным восхищением. Юноша, впрочем, тоже слишком уж воинственно расправлял плечи и вздергивал подбородок. Да и на продолжении похода настаивал с излишней пылкостью — ведь, кроме Пати, спорить с ним никто не собирался.

Похоже, он вступил в возраст любви, когда каждая встреченная девушка кажется лучшей и единственной в мире. «Такая-то вспышка влюбленности, по-видимому, и погнала их с Вихауви на Тин-Тонгру», — подумала Маути и, переведя взгляд на неподвижно сгорбившегося на дне каноэ Тилорна, судорожно вздохнула.

Она так гордилась им, сумевшим прогнать кракена, и в то же время так боялась за него — странного, ни на кого не похожего, готового перелить свою силу в любого немощного; так любила его, что, опасаясь вновь разреветься от переполнявших чувств, подняла глаза и стала всматриваться в приближающийся берег острова негонеро.

— Ты уверена, что в хижине никого нет?

— Мафан-оук всегда приходит на берег, чтобы отобрать для приношения Панакави лучших креветок и освятить улов, — ответила Пати, с опаской поглядывая на хижину колдуна, силуэт которой был едва виден из-за кустов. — И, разумеется, никто не осмелится заходить в дом Мафан-оука, когда его там нет.

— Но твои соплеменники могли оставить кого-то внутри, чтобы сторожить Вихауви? — продолжал допытываться Тилорн.

— Зачем? Вашему другу и так не сбежать из дома колдуна. Кроме того, как я уже говорила, на него, помимо колодок, наложено заклятие.

— А-а-а… — понимающе протянул Тилорн. Волшебная хижина и колдовские чары, на его взгляд, не могли заменить сторожей и помешать здоровому парню вырваться на свободу, но деревянные колодки, в которые зажимаются одновременно руки и ноги узника, — дело иное. — Тогда я пошел. Ваниваки, крикни цикаруной, если кто-нибудь все же надумает заглянуть в хижину.