А как же союзная России Франция? Она тоже не должна была вступить в войну, предоставив немцам и русским вдоволь истреблять друг друга. Как «ковалось» алиби для Парижа, мы поговорим чуть ниже, а сейчас вновь вернемся во взбудораженный Берлин. Из Лондона в столицу Германской империи с небольшим перерывом приходят две депеши. Первая сообщила о британских гарантиях Бельгии. Затем поступила вторая телеграмма от германского посла Лихновского. О ней стоит упомянуть особо. Германский посол сообщал: «В том случае, если мы не нападаем на Францию, Англия останется нейтральной и гарантирует нейтралитет Франции».

Эта депеша из Лондона вызвала радостное оживление в Берлине. Казалось, ужасной войны на два фронта можно было избежать, а возможно и самой войны тоже, ведь в одиночку Россия стала бы куда сговорчивее. Но действительность быстро испортила настроение кайзера.

Оказывается, германский посол Лихновский просто неправильно понял министра иностранных дел Великобритании!

Это не шутка и не анекдот. Это топорная попытка замаскировать роль Англии в разжигании мировой войны. Ведь документы, телеграммы и вся дипломатическая переписка имеется и в ней черным по белому написано, что сказал германскому послу глава британского МИДа. Именно это он далее пересылал в Берлин. И вот закончилась война, Германия разбита, уничтожена Российская империя, словом, все цели той войны достигнуты. Теперь надо переложить всю ответственность на немцев и замаскировать провокаторскую роль Англии и предательскую роль Франции. Для этого пишутся книги, которые дают объяснения, через пару десятилетий становящиеся официальной точкой зрения.

Штука в том, что даже в таких книгах правду не удается до конца замазать. Типичным примером книги, написанной для сокрытия истины, является «Первый блицкриг. Август 1914» Барбары Такман. Это не просто история возникновения войны, это эталон литературы. За эту книгу ее автор получила Пулитцеровскую премию. Читать, как она объясняет «необъяснимое» и срезает острые углы, одно удовольствие. Что ж, такие премии дают не зря.

Так вот, что пишет Такман о таком невероятном в истории дипломатии случае:

Иными словами – глава министерства иностранных дел самой сильной державы мира того времени и посол еще одной сверхдержавы – просто два идиота. Один говорит бессмысленные речи, другой, ничего не понимая, не переспросит, не уточнит. Несмотря на то что война уже на пороге и одно неверное движение или неясно выраженная мысль может стоить жизни миллионам людей…

Дальнейшие действия военного руководства немцев прекрасно проиллюстрировали, зачем сэр Грей так косноязычно выражался, зачем так настойчиво просил Германию воевать только с одной Россией. Все очень просто. Коротко и ясно суть вопроса сформулировал один из руководителей германской армии генерал Эрих Людендорф: «Наступление на Россию и оборона на Западе при существующей обстановке заранее означали бы, как это показали многочисленные военные игры, затяжную войну и были ввиду этого забракованы генералом графом фон Шлиффеном».

Поспешное объявление войны России вызвало огромное удивление в руководстве германских вооруженных сил. По всем тщательно разработанным планам воевать надо было сначала с Францией. Не понимал действий своего руководства и командующий немецким флотом гросс-адмирал Тирпиц: «Таким образом, разгадка того, почему мы первые объявили войну, остается для меня неизвестной. По всей вероятности, мы сделали это из формально-юридической добросовестности. Русские начали войну без объявления ее, мы же считали невозможным обороняться, не объявив войну… По моему мнению, мы должны были так использовать в дипломатической области то преимущество, что в военном отношении наша позиция на русском фронте была оборонительной, чтобы объявление войны пришлось на долю России».

Своим объявлением войны германский кайзер в Петербурге всех невероятно удивил. В недоумении были не только его собственные, но и русские военные. В тяжелом положении оказались будущие историки, занимающиеся историей возникновения конфликта. Полное изумление охватило и русского императора. В своей телеграмме от 2 августа (20 июля) 1914 года английскому королю Георгу V, на следующий день после немецкого демарша, Николай II дал волю чувствам, оправдывая свою мобилизацию: «Что я имел основание так поступить, доказывается внезапным объявлением войны Германией, совершенно для меня неожиданным…»

Так кто же виноват в разжигании Первой мировой войны?

Победители всегда невиновны…

Взмах, удар, глухой стук — и я оказался плотно прижат к стене.

Ещё секунду назад кухонный нож был в моей руке. А теперь…

Теперь этот самый нож у моего горла, лезвие которого так и норовит пройтись по коже, разрезать плоть, чтобы засочилась кровь. Засочится кровь, стекая по шее на грудь, — уйдёт безвозвратно моя жизнь.

Неведомое мне создание продолжало держать нож у горла. Стоит мотнуть головой — и я сам себя приговорю, не оставив шансы выжить, которых у меня и так, судя по всему, нет. Но самоубийство — точно не моё.

Хищные, похожие на человеческие, но в то же время дикие глаза уверенно и прямо смотрели в мои. Никогда в жизни я не чувствовал себя настолько беспомощным. Не слабак, не трус, но сейчас мне стало по-настоящему страшно. Я начал молить Бога спасти мне жизнь, хоть никогда и не являлся свято верующим, не ходил каждое воскресенье в церковь.

Хуже всего в этой ситуации одно — нож упирался в шею с такой силой, что я не мог сказать ни слова. Дышать пришлось только через нос. Из-за учащённого пульса и страха не хватало воздуха, и я стал просто пыхтеть. Никому не пожелаю испытать чувство загнанной овцы.

Перед глазами пролетела вся жизнь. Я вспомнил всё: что сделал, чего сделать не успел, что планировал в ближайшее будущее. Зря. Можно прощаться с этим миром и со всеми, кого я знал.

Мне казалось, прошла как минимум минута, на деле же не ушло и нескольких секунд, а я успел подумать чуть ли не о бытии и тленности всего сущего. Признаться, действительно готовился умереть. Истинный страх отключил всякую логику в голове. И почему я сразу не додумался до элементарного: если бы неведомое существо захотело меня убить, то сделало бы это сразу. Впрочем, от неопределённости не особо спокойнее.

С трудом сглотнув, я попытался заговорить: хотел просто попросить не прижимать нож настолько сильно, ведь дышать всё труднее и труднее. Не тут-то было. Едва я озвучил первый слог, лезвие упёрлось в горло ещё сильнее. Понял. Видимо, лучше помалкивать.

— Отпусти его, — раздался мягкий женский голосок, — ты чего? Это же человек, он безобидный.

Замечательно, ещё кто-то в моей квартире…

В кухню плавной походкой вошёл очередной мутант женского пола. Мне было трудно что-либо разглядеть — его предшественник стоял вплотную ко мне, загораживая обзор. Потому я заметил лишь длинные волосы насыщенного синего цвета и кошачьи уши…

Может, это всё чей-то дурацкий розыгрыш и косплей? Но тогда откуда у первого столько ловкости и силы, чтобы одолеть меня, крепко сложенного молодого мужчину, и прибить к стенке, как мухобойка муху?