В то время как церковь устраивала судебные процессы над ритуальными убийствами ради «бизнеса», муниципальные учреждения, представляющие класс христианского купечества, действовали аналогичным образом с целью избавиться от евреев и поставить торговлю под свой абсолютный контроль. Эта политика ярко иллюстрируется трагическим происшествием, которое в 1635–1637 годах потрясло Краков до глубины души. Поляка Петра Юркевича осудили за кражу церковной утвари. На перекрестном допросе, будучи посаженным на дыбу, он показал, что портной-еврей по имени Яков Гжеслик уговорил его украсть хосту. Поскольку еврей исчез и его нигде не могли найти, Юркевич был единственным, кто был приговорен к смертной казни. Но перед казнью, исповедуясь священнику, он заявил — и повторил это заявление впоследствии перед официальной следственной комиссией — следующие факты:
Я не украл таинств ни у одной церкви и никогда не делал моего Бога предметом обмена. Я только украл несколько серебра и другую церковную посуду. Мои прежние показания были даны по совету джентльменов из магистрата. В первый раз, когда меня ввели в зал суда, судья Бэлза сказал мне следующее: «Заявите, что вы украли таинства и продали их евреям. евреев из Кракова». Я надеялся, что это низложение принесет мне свободу, и я сделал, как мне было велено.
Но заявление Юркевича не возымело действия. Он был осужден на основании своих первоначальных показаний под присягой, хотя они были выдавлены из него обманом и пытками, и сожжен на костре. Что касается евреев Кракова, то они должны были понести наказание в виде бунта, когда толпа напала на еврейское гетто и схватила сорок евреев, которых унесли, чтобы бросить в реку. Семь человек утонули, а остальные спаслись, пообещав принять христианство (май 1637 г.).
ГЛАВА IV ВНУТРЕННЯЯ ЖИЗНЬ ПОЛЬСКОГО ЕВРЕЙСТВА В ЭТОМ ЗЕНИТЕ
1. Кахальская автономия и еврейские сеймы
Особое положение, занимаемое евреями в Польше, делало их социальную автономию необходимой и возможной. Составляя историческую нацию со своей внутренней жизнью, евреи были обособлены правительством как отдельное сословие, самостоятельный общественный организм. Составляя неотъемлемую часть городского населения, евреи официально не входили ни в одно из общих городских сословий, делами которых управляли магистраты или профсоюзы. Они также не подпадали под юрисдикцию христианских судов в том, что касается их внутренних дел. Они составляли совершенно независимый класс граждан и как таковые нуждались в независимых органах самоуправления и юрисдикции. Еврейская община представляла собой не только национальное и культурное, но и гражданское образование. Он образовал еврейский город в городе христианском, со своими обособленными формами жизни, своими религиозными, административными, судебными и благотворительными учреждениями. Правительство страны с резко разделенными поместьями не могло не узаконить автономию еврейского кагала, узаконив Магдебургское право христианских городских поместий, в котором немцы составляли преобладающий элемент. Что касается королей, то в качестве официальных «опекунов» евреев они особенно заботились о правильной организации кагалов, поскольку таким образом обеспечивалась регулярная уплата еврейских налогов. Более того, правительству было удобнее иметь дело с четко определенным органом представителей, чем с неорганизованными массами.
Уже в период королевского «патернализма», при Сигизмунде I, король стремился распространить свое отеческое покровительство на еврейскую систему общинного самоуправления. Назначение Михаила Йосефовича «старшим» литовских евреев с раввином в качестве советника-эксперта было призвано охранять интересы казначейства путем концентрации власти в руках федерации кагалов в Литве. Неоднократно Сигизмунд I подтверждал существование «духовных судей» или раввинов (judices Spirituales, Doctores legis), избираемых евреями в разных частях Польши на свои должности. В 1518 году он ратифицировал, по просьбе евреев Познани, избрание ими двух ведущих раввинов, Моисея и Менделя, на должности провинциальных судей для всех общин Великой Польши, даровав новоизбранным чиновникам право наставлять и судить своих единоверцев в соответствии с еврейским законом. В Кракове, где евреи были разделены на две отдельные общины — коренные польские евреи и выходцы из Богемии, — король уполномочил каждую из них избирать собственного раввина. Выбор пал на рабби Ашера для первого и на рабби Переца для второго, общины, и когда между двумя общинами возник спор относительно права собственности на старую синагогу, король снова вмешался и решил дело в пользу туземная община (1519 г.). В 1531 году Мендель Франк, брестский раввин, пожаловался королю на то, что евреи не всегда уважают его решения, и обратился со своими делами к королевским старостам. Соответственно Сигизмунд I счел необходимым предостеречь евреев от подчинения юрисдикции своих собственных «врачей», или раввинов, которые вершили правосудие по «еврейскому закону» и имели право приносить «клятву» (herem, отлучение от церкви) и всевозможные другие наказания непокорных. В следующем году король назначил «старшим» или главным раввином Кракова известного ученого Моисея Фишеля, который, можно добавить в скобках, получил степень доктора медицины в Падуе, чтобы сменить раввина Ашера. упоминалось ранее. Проводя ту же политику централизации, король через несколько лет, в 1541 году, утвердил в должности главных раввинов (сеньоров) всей провинции Малой Польши двух человек, «сведущих в еврейском законе», того же раввина Моисея Фишеля. из Кракова и знаменитый родоначальник польского талмудизма раввин Шалом Шахна из Люблина.
Однако по мере того, как укреплялась общинная организация евреев и четче определялись функции раввинов и старейшин кагалов, правительство постепенно отступало от своей позиции отеческого вмешательства. Можно сказать, что великая хартия еврейской автономии представлена хартией Сигизмунда Августа, изданной 13 августа 1551 года, которая воплощает в себе основные принципы самоуправления еврейских общин Великой Польши.
Согласно этой хартии, евреи имеют право избирать по общему согласию своих собственных раввинов и «законных судей» для ведения своих духовных и общественных дел. Избранные таким образом раввины и судьи уполномочены разъяснять все вопросы религиозного обряда, заключать браки и разрешать разводы, осуществлять передачу имущества и другие действия гражданского характера, а также разрешать споры между евреями в соответствии с с «Моисеевым законом» (
iuxta ritum et morem legis illorum
Mosaicae) и дополнительное еврейское законодательство. Вместе со старейшинами кагалов они имеют право подвергать нарушителей закона отлучению от церкви и другим наказаниям, которые могут предписываться еврейскими обычаями. В случае, если лицо, наказанное таким образом, не отречется в течение месяца, дело должно быть доведено до сведения короля, который может приговорить неисправимого преступника к смерти и конфисковать его имущество. Местным чиновникам короля предписано оказывать помощь в выполнении приказов раввинов и старейшин.
Это постановление вместе с рядом подобных хартий, которые впоследствии были обнародованы для различных воеводств Польши, предоставило выборным представителям еврейских общин широкую автономию в экономических, административных, а также судебных делах, в то же время обеспечив его практическую реализацию. предоставив в его распоряжение власть королевской администрации.
К этому периоду относится прочное закрепление режима самоуправляющейся общины — кагала. В этом наименовании слились два понятия: «община», совокупность местных евреев, с одной стороны, и, с другой, «общественное управление», представляющее собой совокупность всех еврейских учреждений данной местности, включая раввинат. Особенно большие размеры деятельность кагалов приняла со второй половины XVI века.
Все города и поселки с еврейским населением имели свои отдельные кагальные правления. Их размер примерно соответствовал размеру данного сообщества. В крупных центрах число членов правления кагалов составляло сорок человек; в небольших городах он был ограничен десятью. Члены кагала избирались ежегодно в промежуточные дни Песаха. Как правило, выборы проходили по двухбалльной системе. Из числа членов всех синагог по жребию назначались несколько выборщиков (борерим), число которых колебалось от девяти до пяти, и эти выборщики после принесения торжественной присяги избирали кагалских старейшин. Старейшины разделились на группы. Двое из них, рашим и тубим («главы» и «оптиматы»), стояли во главе администрации и ведали общими делами общины. За ними последовали даяны, или судьи, и габаи, или директора, которые управляли синагогами, а также образовательными и благотворительными учреждениями. Рашим и тубим составляли ядро Кахала, семь из них составляли кворум; в более мелких общинах они были практически идентичны кагалскому правлению.
