В городах и поселках были снесены все еврейские дома и магазины, а их имущество разграблено. В городе Ананьеве, в Херсонской губернии, народ подстрекал местный житель по имени Лащенко, который уверял своих горожан, что центральное правительство отдало приказ о расправе над евреями за то, что они убили царя, и что эти приказы были преднамеренными. удерживается местной администрацией. Подстрекатель был схвачен полицией, но вырван толпой, которая бросилась на евреев. В результате беспорядков было разрушено около двухсот домов и магазинов на окраинах города, где скрывался еврейский пролетариат. Центральная часть города, где жили наиболее зажиточные евреи, охранялась полицией и военным отрядом и поэтому осталась нетронутой.

Движение постоянно набирало обороты, а инстинкты толпы становились все более и более необузданными. «Мать городов русских», древний Киев, где на заре русской истории евреи вместе с хазарами были знаменосцами цивилизации, стал ареной беззаконной ярости диких полчищ. Здесь погром был тщательно подготовлен тайной организацией, распространившей слух, что новый царь отдал приказ истребить евреев, убивших его отца, и что гражданские и военные власти окажут помощь народу, а те, кто невыполнение воли царя влекло за собой наказание. Местные власти во главе с генерал-губернатором Дрентельном во главе, который был реакционером и ярым ненавистником евреев, знали не только о неизбежности погрома, но и об избранном для него дне, воскресенье, 26 апреля.

Уже 23 апреля произошла уличная драка, сопровождавшаяся нападениями на прохожих-евреев, что стало прелюдией к погрому. Накануне рокового воскресенья полиция предупредила евреев, чтобы они не покидали своих домов и не открывали завтра свои магазины. Евреи были в недоумении. Они не понимали, почему в столице генерал-губернаторства с ее многочисленными войсками, которые по намеку своего командующего могли в зародыше пресечь всякого рода беспорядки, мирным гражданам велено прятаться от надвигающегося нападения, вместо того, чтобы принять меры для предотвращения самого нападения.

Тем не менее к совету полиции прислушались, и в роковой день евреев на улицах не оказалось. Это, однако, не помешало многочисленным бандам бунтовщиков собраться на улицах и заняться преступной деятельностью. Погром начался на Подоле, в части города, густонаселенной евреями. Вот описание очевидца: «В двенадцать часов дня воздух уныло огласился дикими криками, свистом, глумлением, улюлюканьем и смехом. Огромная толпа мальчишек, ремесленников и рабочих шла маршем. Весь город был завален «Босоногой бригадой». Началось разрушение еврейских домов. Окна и двери начали летать, и вскоре после этого толпа, получив доступ к домам и магазинам, стала бросать на улицу абсолютно все, что попадалось им в руки. Облака перьев закружились в воздухе. Грохот разбитых оконных стекол и рам, плач, крик и отчаяние, с одной стороны, и страшные вопли и глумление, с другой, дополняли картину, напоминавшую многих участников последней русско-турецкой войны. о том, как башибузуки нападали на булгарские села. Вскоре после этого толпа бросилась на еврейскую синагогу, которая, несмотря на крепкие решетки, замки и ставни, была разрушена в одно мгновение. Надо было видеть, с какой яростью сброд набросился на свитки, которых было много в синагоге. Свитки были разорваны в клочья, втоптаны в грязь и уничтожены с невероятной страстью. Вскоре улицы были забиты трофеями уничтожения.

Повсюду валялись обломки посуды, мебели, домашней утвари и других предметов. Не прошло и двух часов после начала погрома, как большинство «босоногой бригады» превратилось в хорошо одетых господ, причем многие из них за это время чрезмерно располнели. Причина такой внезапной перемены была достаточно проста. Те, кто разграбил магазины готовой одежды, надели по три-четыре костюма и, не удовлетворившись еще, брали под мышки все, что попадалось под руку.

Другие уехали на повозках, увозя с собой мешки с добычей... Христианское население спасалось от разорительных действий толпы тем, что вставляло в окна свои святые иконы и рисовало кресты на воротах своих домов.

Пока шел погром, по улицам Подольского уезда маршировали взад и вперед войска, разъезжали на лошадях казаки, двигались взад и вперед пешие и конные разъезды.

Кое-где проходили армейские офицеры, в том числе генералы и высшие гражданские чины. Кавалерия спешила туда, откуда доносился шум. Прибыв туда, она окружала толпу и приказывала ей разойтись, но толпа только двигалась в другое место.

Таким образом, работа по разрушению продолжалась без помех до трех часов утра. Били в барабаны, раздавались приказы, толпа была окружена войсками и приказала разойтись, а толпа продолжала свои атаки со все возрастающей яростью и свирепостью.

В то время как одни разбойничьи шайки «занимались» на Подоле, другие действовали на главных магистралях города. В каждом случае дикая и пьяная толпа — «среди них не нашлось ни одного трезвого человека», по свидетельству очевидца, — творила свое отвратительное дело в присутствии солдат и полицейских, которые через несколько экземпляры отгоняли бунтовщиков, но, чаще, сопровождали их с места на место, составляя как бы почетный эскорт. Время от времени на улицах появлялся сам генерал-губернатор Дрентельн в окружении великолепной военной свиты, включавшей губернатора и начальника полиции. Эти представители государственной власти «увещевали народ», а последний, «сохраняя гробовое молчание, отступал» только для того, чтобы возобновить свою преступную работу после отъезда властей.

Кое-где на месте не было ни войск, ни полиции, и бунтовщики смогли дать волю своим звериным инстинктам.

Демиовка, пригород Киева, ночью была захвачена толпой погромщиков. Сначала они уничтожили салуны, напоив себя алкоголем, а затем принялись поджигать еврейские дома. Под покровом ночи творились неописуемые ужасы, многие евреи были забиты до смерти или брошены в огонь, многие женщины подверглись насилию. Частное расследование, проведенное впоследствии, выявило более двадцати случаев изнасилования еврейских девушек и замужних женщин. Только двое из пострадавших признались прокурору в своем несчастье. Другие признавались в своем позоре наедине или вовсе скрывали его, опасаясь испортить свою репутацию.

Лишь 27 апреля, когда вновь вспыхнул погром, власти решили положить ему конец. Везде, где появлялась беспорядочная банда, ее немедленно окружали солдаты и казаки и отгоняли прикладами винтовок. Кое-где приходилось стрелять в этих людей-зверей, и некоторые из них были ранены или убиты. Быстрота, с которой погром был подавлен на второй день, неопровержимо доказывала, что, если бы власти были настроены так, бесчинства можно было бы подавить в первый день и преступление пресечь в зародыше. Равнодушие властей привело к сносу около тысячи еврейских домов и предприятий, что повлекло за собой денежные потери в несколько миллионов рублей, не говоря уже о десятках убитых и раненых евреев и большом количестве изнасилованных женщин. В официальных отчетах эти оргии разрушения были вежливо обозначены как «беспорядки», а «Императорский вестник» ограничил свой отчет об ужасах, учиненных в Киеве, следующим извращающим правду сообщением:

26 апреля в Киеве вспыхнули беспорядки, направленные против евреев. Несколько евреев получили побои, а их магазины и склады были разграблены. Утром следующего дня с помощью войск беспорядки были подавлены, и пятьсот человек из числа бунтовщиков были арестованы.

Более поздние лаконичные сообщения ближе к фактам. Они устанавливают число арестованных бунтовщиков не менее четырнадцати сотен и упоминают о ряде лиц, раненых при подавлении бесчинств, в том числе об одном гимназисте и одном студенте университета. Однако даже в этих более поздних депешах нет упоминаний о еврейских жертвах.

Варварство, проявленное в метрополии юго-запада, передалось с силой заразной болезни всему региону, эпидемия погромов охватила около пятидесяти деревень и ряд местечек Киевской губернии и прилегающих к ней Волынской и Подольской губерний.