Неудобно пускать евреев со своими товарами в Россию, так как от них проистекает много бед. Ибо травы ядовитые [лекарства] ввозят в наше царство и от христианства русских отвращают. Поэтому он, [польский] король, не должен больше писать об этих евреях.

Иван Грозный вскоре имел случай конкретно продемонстрировать, что он не склонен терпеть евреев в своих владениях. Когда в 1563 году русские войска заняли польский пограничный город Полоцк,[59] царь приказал всех местных евреев обратить в греческую православную веру, а отказавшихся от крещения утопить в Двине. Его отношение к полякам было более снисходительным. В их случае он ограничился тем, что взял их в плен и разрушил их церкви. К счастью, несколько лет спустя, в 1579 году, благодаря храбрости Стефана Батория, защитника евреев, Полоцк был возвращен Польше.

Эти примитивные формы конфессиональной политики еще долго господствовали в Московии. Евреи Польши и Литвы сумели, хотя и нелегально, посетить столицу в интересах своего бизнеса. С наплывом поляков в Москву в так называемый «период волнений», междуцарствием, предшествовавшим установлению династии Романовых в 1613 г., в Россию проникло немало евреев. Москвичи встревожились, и их опасения выразились в 1610 г., когда московские дворяне вели переговоры с Польшей об избрании на русский престол польского цесаревича Владислава. Был заключен договор, состоящий из двадцати пунктов, излагавших условия, на которых дворяне были готовы голосовать за Владислава. Четвертый пункт этого соглашения звучит следующим образом:

Никаких церквей и храмов латинской или иной веры не допускать в России. Никого не склонять к принятию римской или иной религии, и иудеев не допускать в Московскую империю ни по делам, ни в связи с иными делами.

В этих условиях евреи были лишены всякой возможности развивать коммерческую жизнь в реакционной империи. Сорок лет спустя эта же империя вторглась на территории Польши и Литвы, населенные евреями, и политике Московии суждено было проявить свой творческий гений в области еврейского вопроса.

Михайловичем была присоединена Малороссийская губерния. Когда русские войска в союзе с казаками захватили Белоруссию, Литву и Украину, они пораженные невообразимым зрелищем городов, в которых целые кварталы были заселены евреями, странным народом, о котором непросвещенные москвичи ничего не знали, кроме того, что они когда-то распяли Христа, и по этой причине не были допущены к благочестивым, Греческая православная Россия. Алексей Михайлович и его военачальники стали по-своему хозяйничать во временно оккупированных польских губерниях. В Вильно и Могилеве евреев убивали, а выживших изгоняли. В Витебске евреи были взяты в плен, а в других городах подверглись нападениям и грабежам.

В результате Московская империя вскоре обнаружила в своих пределах странно составленное еврейское население, состоящее из военнопленных, вывезенных главным образом из пограничных городов Могилевской губернии и депортированных в центральные губернии России. а в некоторых случаях даже до Сибири. По Андрусовскому миру, заключенному в 1667 году между Россией и Польшей, военнопленным обеих стран была предоставлена свобода, но пленным евреям было разрешено остаться в Московии. Эти евреи составили ядро небольшой еврейской колонии в Москве, которая постепенно росла и в которой иногда попадались даже новообращенные. Похоже, с помощью этих «легальных» еврейских жителей проникли в Москву и другие «нелегальные» евреи из соседних областей Литвы и Белой России. Некоторым еврейским купцам, особенно торговцам тканью, удалось получить официальное разрешение, так называемый «красный билет», на посещение столицы. Однако в 1676 г. запрет на въезд евреев в Москву был возобновлен. Только на присоединенной к России части Украины, в Черниговской и Полтавской губерниях и части Киевской губернии, еще можно было найти небольшие группы евреев, переживших казацкую резню 1648 года. кроме того, из польской части Украины евреи время от времени приезжали по делам в эти казачьи округа, несмотря на то, что по русским законам евреям запрещалось проживать в пределах Малороссии.

Такое обращение с евреями не улучшилось даже в новой России, в которой Петр Великий, царь-реформатор, «пробил окно в Европу». Правда, петровские реформы изменили к лучшему отношение изолированной, непросвещенной империи к иностранцам, но на евреев эта перемена не распространялась. Мы не знаем никаких законов, принятых во время его правления, которые могли бы иллюстрировать взгляды нового правительства на еврейский вопрос. Есть основания полагать, что царь, оставляя в силе прежние постановления против допуска евреев в Россию, учитывал первобытные привычки и предрассудки своего народа. Свидетель-современник рассказывает, что в 1698 году, во время пребывания Петра в Голландии, амстердамские евреи просили бургомистра Витсена ходатайствовать перед царем о допуске их единоверцев в Россию. Выслушав убедительные доводы Витсена, с которым он был в очень дружеских отношениях, Петр ответил:

Мой дорогой Витсен, вы знаете евреев, знаете их характер и привычки; Вы также знаете русских. Я знаю обоих, и поверьте, время для объединения двух национальностей еще не пришло. Скажи евреям, что я обязан им за их предложение и что я понимаю, как выгодны были бы мне их услуги, но что я должен был бы пожалеть их, если бы они жили среди русских.

Отбрасывая элемент анекдота в этом рассказе, мы можем с полным основанием предположить, что Петр не считал вполне безобидным, чтобы еврейские эмигранты поселились среди невежественной русской массы, привыкшей смотреть на еврея как на какое-то морское чудовище, и как неверный и христоубийца. Возможно, подобными соображениями руководствовался и Петр, когда отказывался допустить евреев в центральные губернии России.

Однако из другого источника мы узнаем, что «реформатор» России не был свободен от антиеврейских предрассудков, хотя они и не всегда носили религиозный характер.

Приглашая отовсюду искусных иностранцев, — говорит русский историк Соловьев, — Петр сделал постоянное исключение, но для одного народа — евреев. «Я предпочитаю, — говаривал он, — видеть среди нас народы, исповедующие магометанство и язычество, а не иудеев. либо жить, либо торговать в России, какие бы усилия они ни предпринимали и как бы ни старались подкупить близких мне».

Конечно, только изрядная доза антисемитского предубеждения могла вызвать взгляд, рассматривающий в этом свете экономическую деятельность евреев среди русских купцов, тех самых купцов, которые некогда выражали свои торговые принципы в известных Русское изречение: «Если не обманешь, не продашь».

Возможно, Петру были знакомы и антиеврейские предрассудки более неприятного толка. В 1702 г. в Москву поступили из Малороссии известия, что в местечке Городне, близ Чернигова, «евреи замучили христианина до смерти, а его кровь послали ряду евреев в малороссийских городах». Потомкам Хмельницкого, очевидно, удалось привнести в Россию то, что в то время было модным в Польше, обвинение в ритуальном убийстве, и эти неясные слухи, возможно, пагубно повлияли на отношение русского царя к евреям.

С другой стороны, нам сообщают, что во время русско-шведской войны, когда русская армия действовала на пограничной польской территории, населенной евреями, Петр Великий воздержался от повторения погромных опытов своего отца, Алексея Михайловича. В августе 1708 года, незадолго до знаменитого сражения под Лесной, в Белоруссии, он остановил начавшийся во Мстиславле военный мятеж против евреев. Краткая запись на иврите в местном журнале Kahal, или Pinkes, выглядит следующим образом:

Двадцать восьмого элула, в 5468 году, явился Цезарь, называемый Царем Московии, по имени Петр, сын Алексея, со всей своей свитой, огромным, бесчисленным войском. Грабители и убийцы из его народа напали на нас без его ведома, и дело чуть не дошло до кровопролития. И если бы Господь Вседержитель не вложил в сердце царя войти в нашу синагогу от своего лица, то непременно пролилась бы кровь. Только с помощью Божией царь спас нас и отомстил за нас, повелев немедленно повесить тринадцать человек из них [бунтовщиков], и земля успокоилась.