В самом деле, к фиктивным обращениям такого рода в борьбе с правительственным насилием прибегали очень редко. Как правило, обход «закона» осуществлялся, может быть, менее вредными, но не менее унизительными и даже трагическими фикциями. Многие новоприбывшие евреи привозили с собой по прибытии в Петербург удостоверение ремесленника и записывались в ученики к какому-нибудь «полноценному» еврейскому ремесленнику.

Но горе, если полиция случайно посетит мастерскую и не найдет фиктивного ученика за работой. Он подлежал немедленной высылке, а хозяин лавки подвергался не меньшей опасности.

Некоторые евреи, стремясь получить право на жительство, записывались в качестве слуг на работу к еврейским врачам или юристам. Эти потенциальные слуги часто вызывались в полицейские участки и подвергались перекрестному допросу относительно характера их «службы». Ожидаемые от них ответы были примерно такими: «Я чищу своему барину сапоги, несу за ним его портфель в суд» и т. д.

Несколько выдающихся еврейских писателей много лет жили в Санкт-Петербурге.

В Петербурге на этой «холуйской» основе — среди них талантливый молодой поэт Симон Фруг, певец еврейской скорби, быстро завоевавший себе репутацию как в еврейской, так и в русской литературе.

Евреи, имеющие университетский диплом первой степени, имели право нанимать двух «домашних слуг» из числа своих единоверцев.

Легко понять, насколько шатким было положение этих людей.

В любой день в их паспортах можно было обнаружить красную милицейскую отметку о высылке из столицы в течение суток. Всю Россию взбудоражила в то время нашумевшая история молодой еврейки, приехавшей в Петербург или Москву поступать на курсы женских училищ и для получения права на жительство оказалась вынужденной фиктивно зарегистрироваться в качестве проститутка и достать «желтый билет». Когда полиция обнаружила, что девушка занимается учебой, а не своим служебным «ремеслом», ее выслали из столицы. В 1886 году Англию потрясло изгнание из Москвы известного английского члена парламента, банкира сэра Сэмюэля Монтегю (впоследствии лорд Суэйтлинг). Несмотря на свое влиятельное положение, Монтегю было приказано покинуть российскую столицу «в 24 часа», как странствующему бродяге.

Однако ни одна из этих трагедий не могла произвести никакого действия на главарей и приспешников русской инквизиции. Энергия властей тратилась прежде всего на борьбу с естественной, но, по русскому кодексу, «незаконной» борьбой евреев за свое существование и против священного права человека на свободное передвижение. Беспощадный русский закон, попирая это неприкосновенное право, гонял людей из деревни в город и из города в город.

В очаге воинствующей юдофобии, в Киеве, облавы на «нелегалов»

Еврейские жители были в порядке вещей. Только в 1886 году из города было выселено более двух тысяч еврейских семей.

Не довольствуясь изгнанием евреев из запрещенных им по закону городов, власти ухитрились увеличить число этих городов добавлением новых местностей, входивших в черту оседлости и как таковых открытых для евреев. В 1887 г. крупные южнорусские города Ростов-на-Дону и Таганрог были переведены из черты оседлости в табуированную территорию Войска Донского. Тем евреям, которые жили в этих городах до издания закона, разрешалось остаться, но новое поселение евреев строго запрещалось.

Не довольствуясь постоянным сокращением площади, на которой без дальнейших ограничений задыхалось еврейское население, правительство искало пути и средства, чтобы сузить и сферу еврейской экономической деятельности. Средневековый строй русского общества с его делением на сословия и цеха стал орудием еврейского угнетения. Власти открыто следовали правилу о том, что у еврея следует отнять его профессию, чтобы она могла быть передана его сопернику-христианину. При Александре II правительство стремилось поощрять ремесла среди евреев в качестве противовеса их коммерческим занятиям и поэтому предоставило евреям-ремесленникам право проживания по всей империи. Смена политики при Александре III хорошо иллюстрируется указом 1884 г. о закрытии еврейской ремесленной школы в Житомире, просуществовавшей 23 года. Причина постановления изложена с наглой наглостью:

В силу того, что евреи, проживающие в городах и местечках юго-западной области, составляют большинство ремесленников-ремесленников и тем тормозят развитие ремесел среди коренного населения эксплуатируемой ими области, существование специфической еврейской школы ремесел кажется, ввиду отсутствия подобных школ у христиан, дополнительным оружием в руках евреев для эксплуатации коренного населения этого региона.

Здесь занятие ремеслами фактически заклеймлено как средство «эксплуатации». Истинное значение этого страшного слова, выдуманного русским правительством, тем самым выставляется в ярком свете: еврей есть «эксплуататор», пока он следует всякому делу, как бы оно ни было почетно и продуктивно, в чем мог бы участвовать христианин. его место.

Малейшая попытка еврея расширить свою экономическую деятельность встречала безжалостное наказание закона. Ремесленнику-еврею, хотя и разрешалось жить за пределами черты оседлости, он имел право продавать только продукты своего собственного производства. В случае обнаружения продажи других товаров, произведенных не им, он подлежал по статье 1171 Уголовного кодекса не только немедленному выдворению с места жительства, но и конфискации его товаров. Христианские конкуренты евреев, плечом к плечу с полицией, внимательно следили за еврейскими ремесленниками и следили за тем, чтобы еврейский портной не осмелился продать кусок материи, часовщик — новые фабричные часы. с цепочкой (им разрешается чинить только старые часы), булочнику — фунт муки или чашка кофе. За обнаружением такого «преступления» немедленно последовало прекращение карьеры бедного ремесленника в соответствии с положениями закона.

Отличительной чертой той мрачной эпохи контрреформ было стремление правительства вытеснить евреев из свободных профессий и, как следствие, не допустить их в средние и высшие школы, которые были площадкой для обучения этим профессиям. Правительство имело в виду сократить число этих «привилегированных»

Евреи, которые по закону, принятому во времена Александра II, были награждены за окончание курса обучения в высшем учебном заведении правом неограниченного проживания во всей империи. Власти теперь сочли своей целью препятствовать распространению образования среди евреев, а не способствовать ему. Высокопоставленные мракобесы утверждали, что студенты-евреи оказывали пагубное влияние на своих христианских товарищей с религиозной и нравственной точки зрения, а политическая полиция сообщала, что студенты-евреи «быстро вливаются в ряды революционной рабочие». Страх перед образованными русскими подданными, не принадлежавшими к господствующей вере, был естественен в стране, в которой Победоносцев, движущий дух внутренней русской политики, смотрел на народное образование вообще как на разрушительную силу, чреватую опасностью для престола и алтаря. Вряд ли можно сомневаться в том, что упомянутые выше имперские «постановления», указывающие на необходимость сокращения числа евреев в российских учебных заведениях, инспирированы «великим инквизитором».

Несмотря на противодействие большинства Паленовской комиссии, члены которой еще не совсем отбросили просвещенные традиции царствования Александра II, вопрос был решен в соответствии с пожеланиями царя. Здесь также, как и в случае с «Временными правилами», правительство решило ввести новые ограничения по суверенной воле императора, не представляя их на рассмотрение высшему законодательному органу страны, Государственному совету. опасение, что в этом высоком органе могут возникнуть нежелательные дебаты относительно целесообразности введения эмбарго на образование. 5 декабря 1886 г. царь по предложению Комитета министров поручил министру народного просвещения Деланову принять меры к ограничению приема евреев в средние и высшие учебные заведения.