При президенте ешибы был прикреплен инспектор, в обязанности которого входило ежедневно посещать начальные школы, или хедеры, и следить за тем, чтобы все мальчики, будь то бедные или богатые, прилежно учились и не слонялись по улицам. По четвергам ученики должны были предстать перед попечителем (габбай) Талмуд-Торы, который исследовал их в том, что они изучили в течение недели. Мальчик, ничего не знавший или не отвечавший должным образом, был по приказу опекуна передан инспектору, который подверг его в присутствии одноклассников суровым телесным наказаниям и другим мучительным унижениям, чтобы он твердо решил улучшить свои знания в течение следующей недели. По пятницам ученики хедера являлись всем телом перед самой рош-ешибой, чтобы пройти аналогичный экзамен. Это оказало сильное сдерживающее воздействие на мальчиков, и они энергично посвятили себя учебе... Ученые, видя это [почести, которыми осыпались рош-ешиба ], возжелали того же отличия — стать рош-ешибой. в каком-то сообществе. В результате они усердно учились. Первоначально движимые корыстью, они постепенно пришли к тому, чтобы посвятить себя Торе из чистых, бескорыстных побуждений.

В противовес этому панегирику польско-еврейской школьной жизни справедливо будет процитировать другого современника, резко критикующего методы обучения, модные в то время в ешибах.

Все обучение в ешибе, — пишет известный проповедник Соломон Эфраим из Ленчицы (ум. 1619), — сводится к умственному эквилибристике и пустым рассуждениям, называемым хиллук. Ужасно представить себе, что какой-нибудь почтенный раввин, председательствующий в ешибе, в своем стремлении обнаружить и сообщить другим какое-то новое толкование предлагает извращенное объяснение Талмуда, хотя он сам и все остальные полностью осознают, что истинная смысл разный. Может ли быть воля Божия, чтобы мы обостряли свой ум заблуждениями и софизмами, тратя свое время напрасно и уча слушателей поступать так же? И все это ради одного лишь честолюбия прослыть великим ученым!.. Сам я не раз спорил с талмудическими знаменитостями нашего времени, доказывая необходимость отмены метода пилпул и хиллук, не будучи в состоянии их убедить. Такое отношение можно объяснить только стремлением этих ученых к почестям и постам в рош-ешиба. Эти пустые придирки особенно пагубно действуют на наших бахуров, по той причине, что на бахура, не блещущего в дискуссии, смотрят свысока, как на неспособного, и его практически принуждают оставить учебу, хотя бы он и оказался одним из лучше всего, если Библия, Мишна, Талмуд и Кодексы изучаются регулярно. Я сам знавал способных молодых людей, которые, не отличившись в пилпуле, теряли уважение однокурсников, а после женитьбы вообще прекращали заниматься.

Светские занятия не входили в учебную программу ешиб. Сочиненные в этот период религиозные своды допускают изучение «других наук» лишь «по случаю» и только тем, кто вполне освоил талмудическую и раввинистическую литературу. Излишне говорить, что ни один ученик ешибы не мог претендовать на такое мастерство до завершения курса колледжа. Более того, светские науки должны были быть исключены из ешибы по той внешней причине, что последняя обычно располагалась в священном месте, около синагоги, где само наличие светской книги считалось осквернением. Однако время от времени случалось, что молодые люди отклонялись от пути Талмуда и тайно предавались изучению светских наук и аристотелевской философии. Этот факт засвидетельствован великим раввинским авторитетом шестнадцатого века, раввином Соломоном Лурией. «Я сам, — пишет он с негодованием, — видел молитву Аристотеля, переписанную в молитвенниках бахуров». Это несколько завуалированное выражение указывает, по всей вероятности, что среди книг ешибы время от времени обнаруживалась студенческая «контрабанда» в виде рукописей философского содержания. К сожалению, мы не слышим ничего более определенного о том, каким образом еврейская молодежь того периода увлеклась преданной анафеме философией. У нас есть основания предполагать, однако, что такие отклонения от строгой дисциплины раввинистической науки были немногочисленны и редки.

Ешибы, обеспечивавшие академическую подготовку, были рассадниками той интеллектуальной аристократии, которая впоследствии стала таким могущественным фактором в жизни польско-литовского еврейства. Этот многочисленный класс ученых смотрел свысока на необразованное множество. Между тем уровень грамотности даже среди последних был сравнительно высок. Все мальчики без исключения посещали хедер, где изучали еврейский язык и Библию, при этом многие посвятили себя Талмуду. Иное отношение наблюдается к женскому образованию. Девочки оставались вне школы, их обучение не считалось обязательным по еврейскому закону. О хедерах для девушек ни в одном из документов того времени не упоминается. Ни одна женщина не достигла литературной славы среди евреев Польши и Литвы. Девочек учили дома читать молитвы, но редко обучали еврейскому языку, так что большинство женщин имели очень несовершенное представление о значении молитв в оригинале. Как следствие, в то время женщины начали использовать переводы молитв на еврейский язык, так называемый еврейско-немецкий язык.

Высокий интеллектуальный уровень польских евреев был результатом их относительного экономического благополучия. Что же касается характера их умственной продуктивности, то он был прямым следствием их социальной автономии. Обширная система кагалского самоуправления повышала авторитет не только раввина, но и ученого талмудиста и каждого мирянина, знакомого с еврейским законом. Раввин выполнял в пределах своей общины функции духовного наставника, главы ешибы и инспектора начальных школ, а также законодателя и судьи. Знакомство с обширным и сложным талмудическим законом было в известной мере необходимо даже для мирянина, занимавшего должность старейшины (парнас, или рош-ха-кагал), или каким-то образом связанного со схемой еврейского самоуправления. правительство. Ибо постановления Талмуда регулировали внутреннюю жизнь польских евреев так же, как они это делали прежде в Вавилонии, во времена автономных экзилархов и гаонов. Но следует помнить, что со времен Гаонов еврейский закон был значительно расширен, раввинистический иудаизм наложился на талмудический иудаизм. Эта масса религиозных знаний, которая накапливалась веками, теперь монополизировала умы всех образованных евреев в Польской империи, которая, таким образом, стала второй Вавилонией. Он господствовал в синагогах, ешибах и начальных школах. Это задавало тон общественной и бытовой жизни. Оно говорило устами судьи, администратора и вождя общины. Наконец, это определило содержание еврейской литературной деятельности. Польско-еврейская литература была почти исключительно посвящена раввинскому праву.

Начало изучения Талмуда в Польше восходит к первой половине шестнадцатого века. Оно было занесено сюда из соседней Богемии, прежде всего из школы основоположника метода пилпул Якоба Поллака. Ученик последнего, рабби Шалом Шахна (род. 1500–1558), считается одним из пионеров польского талмудизма. Все, что мы знаем о его судьбе, это то, что он жил и умер в Люблине, что в 1541 г. указом короля Сигизмунда I он был утвержден в должности главного раввина Малой Польши и что он стоял во главе ешибы, которая послал знаменитых раввинов следующего поколения. Вполне вероятно, что раввинские конференции в Люблине, которые впоследствии привели к образованию «Совета четырех земель», обязаны своим началом инициативе раввина Шахны. После его смерти его сын Израиль унаследовал пост главного раввина в Люблине. Но именно ученик Шахны, Моисей Иссерлес, известный в литературе под сокращенным именем РеМО (1520-1572), прославился на весь еврейский мир.

Моисей Иссерлес, сын состоятельного старейшины кагалов в Кракове, рано стал известен в раввинском мире. Занимал должность члена еврейского общинного суда в родном городе, стоял во главе ешибы. Это сочетание научной и практической деятельности побудило его углубиться в существующие раввинские кодексы, и в результате своего исследования он обнаружил, что они не были исчерпывающими и нуждались в дополнении.