Взгляды прогрессивных евреев Польши озвучил молодой педагог в Варшаве, впоследствии известный поборник ассимиляции Якоб Тугенхольд. В трактате под названием «Иероваал, или Слово о евреях» Тугенхольд утверждает, что евреи уже начали ассимилироваться с польской культурой. Теперь во власти правительства было усилить это движение, допустив «выдающихся евреев на государственную службу».

Пока бушевала эта литературная полемика по проблеме иудаизма, среди отбросов польского населения началось нездоровое движение против евреев. В ряде местностей Королевства внезапно появились «жертвы ритуального убийства» в виде трупов детей, за обнаружением которых последовал ряд судебных процессов над евреями (1815-1816). Невиновных бросали в тюрьмы, где томили годами, подвергали перекрестным допросам, правда, без следственного аппарата древней Польши. Невозможно сказать, к чему могла бы привести эта вакханалия суеверий, если бы она не была остановлена приказом из Петербурга. В 1817 г. в результате энергичных представлений «депутатов еврейского народа»

Зонненберг и его сотрудники, министр церковных дел Голицын, распорядились строго соблюдать в Царстве Польском только что изданный им указ, запрещающий произвольное внесение обрядового элемента в уголовные дела. Эта акция спасла жизни десятков заключенных и положила конец темной агитации, пытавшейся возродить средневековый призрак.

Польский сейм 1818 г. отражал то же состояние ума, которое ранее нашло выражение в политической литературе: безошибочное преобладание антиеврейских элементов. Некоторые из депутатов обращались в своих речах к Александру I и открыто призывали его дать указание представить на ближайшую сессию сейма «проект еврейской реформы, с целью избавить Польшу от чрезмерного роста еврейского племени, который сейчас составляет седьмую часть всех жителей и через несколько лет превзойдет по численности христианское население страны». В ближайшее время депутаты рекомендуют ввести в действие приостановленный закон, запрещающий евреям торговать спиртными напитками и подвергать их воинской повинности.

Можно было подумать, что сейму не нужны дополнительные меры для «обуздания» евреев. Достаточно было того, что он молчаливо санкционировал продление десятилетнего срока еврейского бесправия, установленного правительством Варшавского княжества в 1808 году. заседал, но ни польский сейм, ни польский государственный совет серьезно не задумывались над вопросом, имеет ли право правительство провинции продлевать лишение евреев избирательных прав.

Это право было воспринято как должное польскими законодателями, которые планировали еще более жесткие ограничения для нелюбимого племени евреев.

В начале третьего десятилетия девятнадцатого века шум, вызванный еврейским вопросом, начал стихать как в польских политических кругах, так и в польской литературе. Вместо этого агитация в еврейских рядах усилилась. Та группа уже ассимилировавшихся или жаждущих ассимиляции евреев, которая ранее, во время существования Варшавского княжества, обособилась от остального еврейства, приняв на себя ярлык «ветхозаветных верующих», занимал очень влиятельное положение в еврейской общине польской столицы. Он состоял из богатых банкиров и торговцев и хвастался несколькими людьми с европейским образованием. Члены этой группы стремились к немецким образцам и стремились отказаться от национального сепаратизма евреев, который был постоянным упреком в устах их врагов. Этим «ветхозаветным верующим» упразднение кагала и ограничение общинного самоуправления узким кругом синагогальных интересов казалось самым надежным средством против антисемитизма. За отменой общинной автономии они видели улыбчивое видение еврейской школьной реформы, ведущей к полонизации еврейского образования, а в отдалении они могли различить обетованную землю равного гражданства.

Усилия еврейских реформаторов Варшавы теперь были систематически направлены на достижение этой цели. В 1820 г. появилась анонимная брошюра под названием «Ходатайство, или Самозащита членов ветхозаветного толка в Царстве Польском». Главная цель этого издания — показать, что корень зла лежит в организации кагалов, в старейшинах, раввинах и погребальных обществах, которые без всякого контроля, т. е. без контроля Польская община, угнетающая народ своими херемами (отлучениями) и вообще злоупотребляющая своей властью. Поэтому необходимо упразднить эту власть кагалов и передать ее польским муниципалитетам или даже полицейским властям; только тогда в еврейских общинах установится порядок, и евреи превратятся в «полезных граждан».

Эти высказывания «ветхозаветных верующих» Варшавы очень понравились правительственным кругам Польши. Они давно обдумывали урезание автономии кагалов, а теперь этого добивались «те самые евреи». Вследствие этого в 1821 г. появился ряд указов наместника и различных рескриптов Комиссии народного просвещения и религиозных конфессий, которые привели к разрушению древней общинной системы, при которой некоторые формы самоуправления, но отнюдь не лежащие в его основе основополагающие принципы устарели.

Эти меры были санкционированы Высочайшим указом от 20 декабря 1821 г. об упразднении кагалов и замене их «Соборными коллегиями», сфера деятельности которых была строго ограничена религиозными делами, а все гражданские и фискальные дела находились в ведении передано в ведение местной польской администрации. Советы конгрегаций должны были состоять из раввина, его помощника или заместителя и трех попечителей или надзирателей.

Поначалу большинство еврейских общин в Польше возмутились этим ограничением их автономии и враждебно отнеслись к новой общинной организации. «Надзиратели», избранные в советы конгрегаций, часто отказывались служить, и власти были вынуждены их назначать. Но со временем общины примирились с новой схемой конгрегаций, или гмин, круг деятельности которых постепенно расширялся. В 1830 году избирательное право польских евреев в пределах еврейских общин было ограничено новым законом для лиц, владеющих определенным количеством имущества. Результат был особенно заметен в Варшаве, где новое положение вещей способствовало укреплению влияния группы «ветхозаветных верующих» и позволило им получить контроль над делами митрополичьей общины. Лидерам варшавского еврейства вскоре удалось установить близкие отношения с польским правительством и сотрудничать с ним в проведении «культурных реформ» евреев Польши.

В 1825 г. польское правительство назначило специальный орган для рассмотрения еврейских дел. Он назывался «Комитет ветхозаветных верующих», хотя состоял в основном из польских чиновников. Он был дополнен консультативным советом, состоящим из пяти общественных евреев и их заместителей. Среди членов Комитета, в который входили несколько видных еврейских купцов Варшавы, такие как Якоб Бергсон, М. Кавский, Соломон Познер, Т. Теплиц, а также известный математик Авраам Штерн, один из немногих культурных евреев того периода, остававшихся стойкими сторонниками еврейской традиции. «Комитет ветхозаветных верующих» приступил к огромной работе по воспитанию евреев в Польше и очищению еврейской религии от ее суеверных наростов.

Первым шагом, предпринятым Комитетом, было создание в Варшаве раввинской семинарии для подготовки модернизированных раввинов, учителей и коммунальных работников. Программа школы была составлена с учетом полонизации ее учеников. Языком обучения был польский, преподавателями многих светских предметов были христиане. Неудивительно поэтому, что при открытии семинарии в 1826 г. Штерн отказался принять предложенный ему пост директора и уступил его Антону Эйзенбауму, радикальному ассимилятору.

Направленность школы можно судить по тому факту, что кафедра иврита и Библии была поручена Аврааму Бюхнеру, получившему известность благодаря немецкой брошюре, озаглавленной «Die Nicktigkeit des Talmuds «(«Бесполезность Талмуда»).