Профессор Трубецкой, прислуживавший царю 6 июня во главе объединенной депутации земств и муниципалитетов, указывал в своей знаменитой речи, что никто не должен исключаться из народного представительства: «Важно, чтобы не было никаких лишен избирательных прав и лишен наследства». Правительство поколебалось в своем постановлении, и Совет Министров исключил из булыгинского проекта пункт, запрещающий евреям голосовать, оправдывая этот шаг нежелательностью «еще большего раздражения евреев».

Еврейский вопрос затрагивался также на совещаниях в Петергофе, состоявшихся в июле месяце под председательством царя для выработки планов императорской думы. Нарышкин, реакционный сановник, требовал не допустить «опасную еврейскую нацию» в Думу. Но ряд других сановников — министр финансов Коковцев, помощник министра внутренних дел Трепов, Оболенский и Чихачев, члены Государственного совета, — настаивали на их приеме, и прения были прекращены кратким замечанием царю: «Проект [с вставкой Совета министров в пользу евреев] оставить без изменений».

Этим действием правительство сделало себя виновным в вопиющей непоследовательности. Она даровала евреям высшую политическую привилегию — право голосовать за народных представителей, — но в то же время оставляла их в состоянии полного гражданского бесправия даже в отношении таких элементарных свобод, как право жительства, право транзита и так далее. Всего за месяц до этого, 8 июня, царь утвердил «Заключение» Комитета Министров — во исполнение указа от 12 декабря 1904 года Комитет был занят обсуждением еврейского вопроса — о том, что рассмотрение вопрос об улучшении положения евреев следует отложить до созыва нового парламента. Очевидно, антиеврейская совесть царя не давала ему ни малейшего облегчения евреям, превратившимся из парий в революционеров.

Вскоре после этого, 6 августа 1905 г., была обнародована так называемая «булыгинская конституция», предусматривавшая усеченную имперскую думу с системой представительства, основанной на сословном цензе и ограниченной совещательными функциями, но без каких-либо ограничений в части избирательного права. евреев беспокоило. «Теперь, — писал «Восход», — еврей имеет право быть народным представителем, но не имеет права проживать в том месте, где собирается Государственная Дума, — в столице». Русское еврейство, за исключением своего левого крыла, было готово начать избирательную кампанию, чтобы послать своих представителей в эту изуродованную Думу, в надежде добиться через нее более совершенной формы представительства, когда бурный ход событий выдвинули новые угрожающие вопросы. Эта подделка национального парламента не удовлетворила русскую демократию, и борьба с правительством разгорелась с новой силой. Бурные политические собрания прошли в университетах и других вузах, которым указом от 27 августа было предоставлено академическое самоуправление. Автономные профессорские советы стали принимать студентов-евреев в школы без какого-либо ограничительного процента, и волна взволнованной еврейской молодежи была втянута в бурлящее море русского студенчества. Последовала новая череда забастовок, организованных студентами, рабочими и железнодорожниками. Всеобщая русская забастовка тщательно готовилась как последнее средство борьбы за демократическую конституцию. Армия освободительного движения устраивала бескровную революцию, временную остановку всех железнодорожных перевозок и всякой другой деятельности в стране в надежде принудить царизм к акту самоотречения и провозглашению гражданских свобод.

Сентябрь и начало октября прошли в этих лихорадочных приготовлениях, но в то же время черная армия абсолютизма готовила свои приготовления к кровавой контрреволюции, к регулярным Варфоломеевским ночам, направленным против участников в освободительном движении, особенно против евреев. Планы освободительной армии были известны всем, но страшные замыслы темных сил реакции тщательно скрывались. Только когда кровавая затея была свершена, можно было раскрыть нити преступной погромной организации, ведущей из дворцов царя и высших государственных санов через Департамент полиции в трущобы убийц и хулиганов. В разоблачениях, сделанных Львовым в ноябре 1905 г. в его докладной записке председателю Совета Министров Витте, чиновники из ближайшего окружения Николая II. были названы организаторы октябрьских погромов. Это был «патриотический» генерал Богданович в Петербурге, действовавший по благословению архиепископа Владимира и при содействии императорской камарильи и многих губернаторов и генерал-губернаторов в губерниях. В сентябре месяце по всей России были организованы «боевые отряды» черносотенцев, численность которых, как хвастался Богданович в высших правительственных кругах, достигала ста тысяч. В каждом городе были тщательно подготовлены и назначены роли, которые должны были разыгрываться администраторами, полицией и погромщиками из местного сброда. Воззвания о погромах печатались открыто; «Производственный» центр этой пропагандистской литературы, как впоследствии обнаружил в Госдуме депутат Урусов (бывший помощник министра внутренних дел), располагался в типографии Полицейского департамента. Не может быть сомнения, что царь был знаком если не со всеми подробностями этих приготовлений, то, по крайней мере, с общим планом организации контрреволюции посредством тщательно спланированных расправ, главными жертвами которых должны были стать евреи. Миллионы рублей на организацию погромов были выделены из секретного десятимиллионного фонда, распоряжение которым целиком находилось в руках царя.

Таковы были условия, предвещавшие октябрь 1905 года. В первые дни месяца началась забастовка железнодорожников; к середине месяца она уже охватила всю страну, сопровождаясь в промышленных центрах всеобщей забастовкой во всех сферах производства. Во многих городах произошли столкновения между революционерами и военными. Сначала правительство сделало попытку прибегнуть к угрозам, и по всей России разнесся кровожадный клич полицмейстера Трепова: «Патронов не жалеть!» Но в последний момент самодержавие отшатнулось перед революционной бурей и сдалось. 17 октября был издан Высочайший манифест, торжественно обещавший даровать русскому народу все гражданские свободы — неприкосновенность личности, свободу совести, свободу слова, собраний и организаций, а также законодательную Думу, в которую вошли представители всех сословий. население должно было иметь право голоса. Однако в манифесте не говорилось ни о равенстве всех граждан перед законом, ни о предоставлении равных прав различным национальностям, и даже в сопроводительном меморандуме премьера Витте, автора постановления от 17 октября, было устранено в нескольких туманных фразах.

Тем не менее, даже в таком туманном виде манифест произвел огромное впечатление. Все верили, что самодержавное царство побеждено армией свободы и что Россия окончательно превратилась из государства, основанного на полицейской силе, в политическое тело, основанное на законе. Но на следующий день все эти надежды были жестоко разбиты. 18 октября в сотнях городов тщательно замаскированная армия контрреволюционеров, видимо, по заранее оговоренному сигналу, выползла из-под земли, чтобы предаться кровавой оргии, длившейся целую неделю (18-25 октября), которая в своих ужасах не находит себе равных во всей истории человечества.

Главными жертвами этой затянувшейся Варфоломеевской ночи стали новые гугеноты освободительного движения — евреи. Они должны были понести наказание за то, что помогли вырвать у деспотического правительства манифест с его обещанием свобод. В течение одной недели в различных городах (Одессе, Киеве, Кишиневе, Калараше, Симферополе, Ромнах, Кременчуге, Чернигове, Николаеве, Екатеринославе, Каменец-Подольске, Елисаветграде, произошло около пятидесяти еврейских погромов, сопровождавшихся кровопролитием). Орша и др.), кроме нескольких сотен «бескровных» погромов, отмеченных закономерным уничтожением имущества, грабежами и поджогами. Погромы, направленные против христианских участников освободительного движения, интеллигенции, студентов и т. д., в Твери, Томске и других внутренних городах России, составили всего два десятка человек. Одна эта диспропорция показывает, в каком направлении действовали организованные темные силы. Строгое единообразие и последовательность в проведении контрреволюционного заговора были слишком очевидны, чтобы их не заметить.