В явном желании одурачить своих читателей «Ле Норд» заявил, что протестующие на лондонском митинге могли бы избавить себя от необходимости требовать «религиозной свободы» для евреев, что в лондонской петиции, конечно же, понималось как гражданское право. свобода для профессоров иудаизма, поскольку никто в России не ограничивал евреев в их богослужении. Гражданская инвалидность не тяготила евреев. Наоборот, в России они чувствовали себя настолько счастливыми, что даже еврейские эмигранты в Америке мечтали вернуться на родину.

Такую же двурушническую позицию заняли красноречивые русские дипломаты по отношению к правительству Соединенных Штатов. Возбужденная бесчеловечным обращением с евреями в России и встревоженная последствиями внезапной русско-еврейской иммиграции в Америку, которая должна была последовать в результате такого обращения, Палата представителей приняла резолюцию 20 августа 1890 г, с просьбой к Президенту—

Сообщать в Палату представителей, если это не противоречит общественным интересам, любую имеющуюся у него информацию относительно исполнения запретительных указов против евреев в России, недавно изданных, как сообщалось в государственной печати; и было ли приказано выслать из России каких-либо американских граждан из-за их религии или запретили пользоваться обычными привилегиями, которыми пользуются жители.

В ответ на эту резолюцию президент Харрисон представил Конгрессу всю корреспонденцию и документы, касающиеся еврейского вопроса в России.

Чуть позже, 19 декабря того же года, в Палату представителей была внесена и передана в Комитет по иностранным делам следующая резолюция протеста: Решено, что члены Палаты представителей Соединенных Штатов заслушали глубокой скорбью и чувствами, близкими к ужасу, сообщения о гонениях на евреев в России, отражающих варварство прошлых веков, позорящих человечество и препятствующих прогрессу цивилизации.

Resolved, что наша печаль усиливается тем фактом, что такие события должны произойти в стране, которая была и теперь является верным другом Соединенных Штатов, и в стране, которая не так давно облачилась в славу благодаря освобождение крепостных и защита беспомощных христиан от гнета турок.

Постановлено, чтобы копия этой резолюции была направлена статс-секретарю с просьбой направить ее американскому посланнику в Санкт-Петербург, и чтобы указанному министру было поручено представить то же самое его императорскому величеству Александру III., Царь всея Руси.

Тем временем Государственный департамент был завален протестами против российских зверств.

Почти каждый день — государственный секретарь Джеймс Дж. Блейн пишет Чарльзу Эмори Смиту, посланнику Соединенных Штатов в Санкт-Петербурге, 27 февраля 1891 года — приходят сообщения по этому вопросу; сдержанный и выраженный в языке, уважительно относящемся к царскому правительству; но в то же время показателен и сильно выражает глубину и распространенность чувства неодобрения и сожаления.

Поэтому американскому министру было поручено оказать влияние на русское правительство в направлении смягчения суровости антиеврейских мер. Он должен был указать российским властям, что жестокое обращение с евреями в России не было чисто внутренним делом российского правительства, поскольку оно затрагивало интересы Соединенных Штатов. В течение десяти лет 200 000 русских евреев переселились в Америку, и продолжающиеся гонения в России должны были привести к большой и внезапной иммиграции, которая не осталась без внимания и опасности. Хотя Соединенные Штаты не брали на себя обязательство диктовать России, «тем не менее взаимные обязанности наций требуют, чтобы каждая из них использовала свою власть с должным вниманием к другой и к результатам, которые ее применение дает для остального мира».

Возражения американского народа, высказанные его представителями в Петербурге, были восприняты русским правительством таким образом, который ярко иллюстрирует известную двуличность его дипломатических методов. Пытаясь оправдать свою политику угнетения всевозможными клеветническими обвинениями против русских евреев, оно в то же время неоднократно заверяло американского посланника в том, что никаких новых запретительных законов не предполагается, и последний докладывал об этом своему правительству. 10 февраля 1891 г. американский посланник в письме секретарю Блейну дает подробный отчет о беседе, которую он имел с русским министром иностранных дел де Жирсом. Последний из кожи вон лез, чтобы безоговорочно обсудить с ним все еврейское положение в России, и, делая всевозможные изощренные инсинуации против характера русского еврея, он высказался в такой манере, которая была рассчитана на то, чтобы убедить американского представителя примирительной позиции российского правительства. Менее чем через три недели последовал жестокий указ о высылке московских евреев.

В то время как русское правительство, пристыженное голосами протеста, пыталось оправдаться в глазах Европы и Америки и своим известным дипломатическим искусством извращало истину, Русская Жизнь

(«Русская жизнь») петербургская газета, далеко не проеврейская, опубликовала ряд душераздирающих фактов, иллюстрирующих суды над объявленными вне закона евреями в Москве. В ней рассказывалось о молодом талантливом еврее, который содержал себя и свою семью работой в московской газете и, не имея права на жительство в этом городе, имел обыкновение спасаться от ночных облав полиции тем, что скрывался по сигналу. своего хозяина, в шкафу. Многие евреи, жившие честно в поте лица, были безжалостно высланы полицией, когда в их свидетельствах о проживании содержалась хоть малейшая техническая неточность. В качестве иллюстрации «религиозной свободы» евреев в более узком смысле слова газета упомянула тот факт, что после открытия в Москве новой синагоги, вмещавшей пятьсот молящихся, полиция приказала закрыть все храмы. другие молитвенные дома, насчитывавшие двадцать, которые посетило около десяти тысяч человек.

Губернатор Санкт-Петербурга Грессер регулярно насмехался над евреями. Одним из его указов предписывалось, чтобы в вывесках на лавках и мастерских, принадлежащих евреям, были указаны не только фамилии их владельцев, но и их полные имена, а также имена их отцов, точно так, как они написаны в их паспортах, «с целью предотвращения возможных недоразумений». Целью этого постановления было дать возможность христианской публике бойкотировать еврейские магазины и, кроме того, высмеивать имена владельцев, которые, как правило, были изуродованы в российских реестрах и паспортах до смешного. полуграмотными служащими.

Постановление Грессера было издано 17 ноября 1890 года, за несколько дней до митинга протеста в Лондоне. Так как русское правительство в то время уверяло Европу, что евреи особенно счастливы в России, то постановление не было опубликовано в газетах, но тем не менее применялось тайно. Еврейские кладовщики, осознавшие злой умысел нового указа, постарались свести к минимуму нанесенный им ущерб, написав свои имена маленькими буквами, чтобы не попадаться на глаза русским антисемитам. В этой связи Грессер поручил полицейским чиновникам (в марте 1891 г.) проследить за тем, чтобы еврейские имена на вывесках магазинов были указаны «четко и на видном месте, в соответствии с предписанными рисунками» и «немедленно сообщать» ему о любых попытка нарушить закон. Так отреагировал Петербург на крики возмущения, раздавшиеся в то время по Европе и Америке.

Наступил 1891 год. Воздух был полон злых предчувствий. В уединенных правительственных канцеляриях Санкт-Петербурга антиеврейские заговорщики усердно трудились, готовясь нанести новый удар по измученному народу. Тайный комитет при Министерстве внутренних дел под председательством Плеве занимался подготовкой чудовищного проведения еврейских контрреформ, которые фактически были направлены на отмену привилегий, дарованных некоторым категориям евреев Александром II. Главная цель предлагаемого постановления заключалась в том, чтобы захлопнуть двери во внутренние дела России, приоткрытые законами 1859 и 1865 годов, лишив привилегию проживания вне черты оседлости, которую эти законы даровали еврейским купцам первой гильдии и ремесленников при соблюдении ряда обременительных условий.