Баба Фрося посмотрела в лицо Декару. Для этого ей потребовалось задрать голову и откинуться на спинку лавочки.

— Я тот день, как сейчас помню, наши притащили на край скалы какую-то огромную пушку на гусеницах, начали из нее палить по кораблям, что шли из Новороссийска, да так, что у нас в домах враз все стёкла из окон повылетали. Я за той пальбой тогда из лесочка наблюдала. Глазастая была в то время, далеко видела. А потом налетели «юнкерсы». С воем начали ровнять Рыбачий с землей, ну и пушку эту самоходную заодно. А потом один бомбардировщик зашел на лесочек и сбросил две бомбы, как мне казалось, прямо на меня. Я тогда только и успела в специально для этого вырытую яму спрыгнуть. Их тогда много вокруг госпиталя нарыто было. Прыгнула как-то неудачно и зацепилась руками за деревянный бруствер. Повисла на руках, держась за него. Нет чтобы дурехе отпустить и упасть на дно, запрятаться, так нет, держалась до последнего, пока бомба рядом не взорвалась и не оставила мне отметины на всю мою оставшуюся жизнь.

Баба Фрося протянула нам руки, показывая множество белых маленьких шрамов густо покрывавших пальцы, кисти и предплечья. Я как-то раньше на них даже внимания не обращал.

— А вторая бомба взорвалась недалеко от госпиталя, хорошо хоть не в самом, но и она бед натворила тогда, — продолжала старушка, вздыхая и потирая шрамы на правой руке. — Я, как дура, выскочила из ямы и, не чувствуя боли, с окровавленными по локоть руками бросилась к госпитальным палаткам. Не соображала тогда, зачем туда бегу, то ли помощь оказать раненым, то ли себе. От страха совсем не понимала ничего! Бежала сквозь кусты, ничего не видя перед собой и не слыша. И так на полном ходу угодила в огромную воронку от той второй авиабомбы, что взорвалась недалеко от этих самих палаток. При падении я ударилась головой и потеряла сознание, а когда очнулась, то не сразу и поняла где я.

Баба Фрося вытерла платком вспотевший подбородок и, прикрыв глаза, продолжила:

— Сколько была в беспамятстве — не помню. Когда очнулась, то солнечные лучи все еще светили через дырку в потолке. Они еле освещали квадратное помещение с каменным полом и выложенными таким же камнем стенами. В комнате не было ничего, кроме резной мраморной тумбы, похожей на алтарь. На ней находилась скульптура из белого мрамора — человек по пояс, — баба Фрося провела себе рукой ниже груди, — ликом, кстати, сильно похожий на вас.

Она поочередно показала пальцем сначала на меня, потом на отца с дедом.

— Я и сейчас эту статую вижу перед глазами так, как будто это произошло всего несколько минут назад. И когда я на тебя паря глянула тогда, при первой нашей встрече, то меня сразу же как током пробило от этого узнавания! Так вот к чему это я — на шее у той статуи висела вот эта штуковина!

Баба Фрося показала кивком на пояс, куда Декар спрятал цилиндрик.

— Я, как та ворона, схватила блестящую цацку окровавленными руками, и тут же меня долбануло так, что я опять потеряла сознание. Не знаю, сон это был или явь, но в том состоянии, что я тогда была, померещился мне вот он или не он, сомневаюсь уже, у того волосы белые были, — последовал кивок в сторону Декара. И с ним невысокий такой, нескладный мужичок с тремя глазами…

Баба Фрося снова три раза перекрестилась.

— Они что-то втолковывали мне на непонятном рычащем языке, я так ничего и не поняла тогда. Подумала, что это ангел и чёрт из преисподней, каждый тянет меня в свою сторону. Не знаю, сколько еще времени я была без сознания, но когда очнулась, солнечный свет всё еще светил через дырку в потолке. Я надела кулон на шею под кофточку и стала кричать, звать своих, чтобы меня значит оттуда вытащили. Через какое-то время кто-то из проходящих мимо красноармейцев услыхал мои крики и помог выбраться. А потом военные из этой воронки и каменной комнаты штаб для себя соорудили, а статуя та пропала куда-то на следующий день. Вот так-то!

— А кто этот трехглазый? — спросил у Декара дед на Зотеле.

— По всей видимости, уважаемая грасси говорит о Море. Или о ком-то из народа Хогов.

— Вот! Вот на этом самом языке они со мной говорили, точно вам говорю! Точно! Паря, вы кто вообще — люди или ангелы? — разволновалась старушка.

— Люди-люди, — смеясь, попытался успокоить я ее, — правда не совсем и люди!

— Я так и знала, что не совсем люди! Вот как увидела тебя впервые тогда, так и поняла…

— А потом? Что было потом? — поинтересовался у нее дед.

Бабушка Фрося выпила залпом стакан воды, вытерла платком губы и, немного успокоившись, рассказала:

— А потом… Потом стала замечать за собой разное да необычное! Не сразу, конечно… постепенно. Ну вот к примеру… Увижу незнакомого человека, а уже знаю, как его зовут. Или идет кто-то впереди меня, я посмотрю на него и про себя подумаю — вот сейчас споткнется. И точно, секунда-другая, и спотыкается человек. И так во многом. Гадать пыталась по молодости, но только получалось как-то не очень. То, что должно в ближайший час-два произойти, вижу, а дальше как в тумане — ничего. Это потом уже, позже… Как с дочкой своей разругалась вдрызг, и она сбежала от меня, у меня проснулся настоящий дар, и с каждым годом он только креп и развивался. И всё это, я думаю, только благодаря ему, — опять кивок на пояс стража, — не снимала я его с шеи никогда! А вот сегодня захотелось снять и спрятать, да разве от него что спрячешь? Как от того румына! — старушка заулыбалась, искоса посмотрев на стража

Все, кроме стража, засмеялись, шутит баба Фрося, значит уже хорошо.

— А почему на других кулон не реагировал, в чём секрет? — поинтересовался отец.

— Кровь грасси на него попала, кровь при контакте, это и послужило ключом, — сказал страж. — Правда для этого не всякая кровь подойдет, а только кровь хоть с минимальным уровнем Хро или кровь избранных. Их для продолжения рода Крона сам Мор в свое время помечал по всей планете, — объясняя нам это, страж окончательно перешел на русский.

Мы все трое уставились на бабу Фросю.

— Ефросинья, так вы при удачном стечении обстоятельств, если бы мы встретились лет так пятьдесят назад, могли бы стать вот его мамой, — отец кивнул на меня.

— Или бабушкой! Если бы я тебя повстречал еще раньше, — тут же вставил слово дед.

— Да ну вас! — прыснула в кулак баба Фрося.

Оставив всех ненадолго, я сбегал к себе в коттедж, переоделся, уложил Игму с Чернышом в сумку и, прихватив с собой только рюкзак с Шикром, вернулся к дому старушки.

Отец с дедом сидели за столом вокруг бабы Фроси и тихо о чём-то с ней переговаривались. Декара нигде не было видно, я даже не чувствовал его присутствия рядом.

— А где… — начал было я.

— Отправился осматривать территорию и искать место под их поселение, — отец сокрушенно покачал головой. — Сколько труда и всё понапрасну!

— Да не скажи, отец. Как я понял из рассказов Декара, не все Зоты одинаковы. Кинхи — да, с ними всё понятно, а вот о других ничего сказать не могу. Может, еще и пригодятся кому наши коттеджи.

Отец переглянулся с дедом.

— Ну что, сынок, есть, что рассказать нам?

— Конечно есть! Но для этого вам лучше крепко держаться за стол, чтобы не упасть.

Рассказ мой затянулся часа на два с половиной, не меньше. Декар давно уже появился и, не снимая маскировки, стоял за моей спиной, выполняя, как он выразился — функции охраны. А я всё рассказывал, рассказывал и не мог остановиться… Отец с дедом внимательно слушали, не перебивая, а баба Фрося сидела молча, закрыв рот ладонью и округлив глаза. Слишком уж много потрясений выпало на ее долю сегодня.

А когда мой рассказ подошел к моменту установки мне бриала, то он ее, по-моему, окончательно добил. Она даже попросила меня нагнуться над столом и показать ей затылок, остался ли там шрам от этого ритуала или нет.

Рассказывал я всё подробно, не упуская даже мелких деталей. А когда окончил рассказ, все еще долго сидели, молча переваривая услышанное.

Первым пришел в себя дед.

— Я думаю, сейчас самое время показать нашему гостю то, что мы успели собрать для нашего клана. Я предлагаю отправиться в хранилище. Где сейчас страж?