– Мы от князя! От Ростислава!!!

Прокричав это практически в ухо княгине, я швырнул ее назад, на сходни, с шагом вперед ныряя под удар бросившегося вперед гридя. Мой клинок пробороздил острием голень, прикрытую лишь сапогом, заставив воина взвыть от боли. Еще один ратник налетел на меня, с силой рубанув мечом так, что я едва успел прикрыться харалугом. Раздался громкий лязг – и пораженный воин уставился на обломок клинка в своей руке. Ошеломленный, он не успел остановить удар рукояти в висок, сбивший его на доски пристани…

Отстав от меня всего на пару мгновений, атаковали и мои соратники. Оба успели сильно и точно метнуть топоры, поразившие цели в рядах гридей, отвлеченных криком княжича. После чего вперед рванулся Радей, а Радмир начал быстро и точно стрелять из лука, прикрывая нас с тыла.

Трое уцелевших гридей сбили щиты и стали неумолимо приближаться к нам, женщины, подняв дикий визг, бросились наутек. Правда, убежать им помешали юбки: викинг настиг свою жертву всего за пару ударов сердца, преодолев разделяющие их метры огромными прыжками. А вот мне путь преградил строй дружинников, уже оправившихся от внезапного нападения.

– Стойте!!! Акулина, отдай ему Василько!

Звенящий властный голос княгини, рожденной в королевской семье, заставил замереть даже меня, а кормилица и вовсе встала как вкопанная, испуганно обернувшись. На короткое мгновение посмотрел назад и я: что же, открывшаяся моему взору картина впечатляет. Княгиня с прижавшимся к подолу Рюриком стоит на сходнях, замерев в истинно королевской позе. За ее спиной, развернувшись к ладье, встал Михаил, обхвативший Борея и прижавший меч к его горлу, – напротив них напряженно замерли два десятка охраны купца. Радей отступает к Ланке, обхватив маленького Володаря, а Радмир по-прежнему держит в руках лук с оттянутой к щеке тетивой…

– Акулина, отдай малыша, ты слышала приказ княгини! А вы, вои, не лезьте на рожон, довольно на сегодня крови…

Кормилица, словно загипнотизированная, медленно направилась ко мне. Понимая, что магия голоса Ланки вскоре отпустит гридей, я стремительно дернулся вперед, услышав позади свист спущенной стрелы и тут же короткий вскрик боли. Выхватив годовалого малыша из рук кормилицы, я со всех ног побежал к сходням. Дружинники, потеряв еще одного человека, предпочли нас пропустить.

– Эй, вои! Покидайте ладью, приказ княгини!

Набычившиеся, меряющие меня и моих людей гневными взглядами, бойцы Борея пропустили мой крик мимо ушей. Отдав матери малыша, я поравнялся с купцом и с силой заехал рукоятью по его щеке, зло рявкнув:

– Чего молчишь?! Прикажи им, иначе здесь же сдохнешь!

– А ну, сложите клинки! Сложите, я сказал! – Правильно замотивированный хозяин ладьи сорвался на оглушительный визг, но он подействовал. Вои стали опускать мечи и топоры.

– Уходите на берег! Вы ни в чем не виноваты, уходите на берег! Вас никто не тронет! Быстрее!!!

Прожигая нас полными ярости взглядами, ратники стали покидать ладью. За ними потянулись и гребцы, среди которых затерялся и Божан – специально нанятый мной проводник, проживающий у Бужеска.

– А вы куда?! Стоять! Шесть гривен серебра на круг, поплывете с нами!

Заслышав о щедром вознаграждении, мужи поспешили занять свои места у весел.

Ко мне приблизилась Ланка:

– Вы действительно от Ростислава?

– Да! А теперь идите с детьми в шатер, нам предстоит долгий путь! – ответил я резче, чем требовалось, ибо соврал.

Но, кажется, мои слова успокоили женщину, и она отправилась в шатер на носу корабля. Обычно в нем путешествовал сам купец, но теперь… Кстати о купце.

– Тебя, Борей, я тоже прошу остаться! – Я схватил упитанного торговца за ворот кафтана и с силой толкнул его на корабль.

Кажется, нам удалось!

Июнь 1065 г. от Рождества Христова

Русское море, окрестности Таманского полуострова

Молочная, белая пелена тумана заволокла все пространство вокруг. Он настолько густой, что не видно даже корабельного носа, находящегося всего в пяти метрах. Кормчий, всю ночь ведший ладью вдоль берега Крыма, устало выдохнул:

– Суши весла.

Потянулись томительные минуты ожидания. Усталость берет свое, хочется просто закрыть глаза и забыться даже коротким, тревожным сном – но нельзя. Мы в море, тут всякое может быть – вон вынесет нас незаметное в тумане течение на скалы, как тогда спасаться?

Впрочем, по идее, с восходом солнца – если оно сегодня, конечно, взойдет – туман рассеется. И тогда нам останется финальный, всего в пару часов рывок до Тмутаракани – само наличие белого морока говорит о том, что берег близко!

Слева послышалось шевеление, короткий детский всхлип. Княгиня, дремавшая, прислонившись к моему плечу, тут же открыла усталые, красные от недосыпа глаза. Прижав покрепче привязанного к ней Василько, она стала его монотонно укачивать, негромко напевая:

– У-у-у, у-у-у, у-у-у…

Неожиданно мне почудился скрип укрючины и легкий плеск воды. Я положил руку на плечо женщины и как можно спокойнее произнес:

– Тихо.

Княгиня, привыкшая доверять мне за время плавания, сразу смолкла. В повисшей тишине вновь отчетливо раздался плеск – словно кто-то совсем недалеко опустил в воду весла. Рыбаки?

– Брони надеть!

Мой звенящий от напряжения голос – тут, как говорится, лучше перебдеть – мигом привел в чувство дружинников, зашуршавших лежащими в ногах свертками с кольчугами.

И в этот самый миг над морем раздался леденящий душу, протяжный волчий вой, от которого волосы встали дыбом:

– Ау-у-у-у-у!!!

Удивительно, но самый опасный, как мне казалось, участок пути, а именно верхом от Бужеска до окрестностей Плеснеска, мы преодолели без происшествий. Да и вообще, побег нам, как ни странно, удался в полной мере: никто не успел своевременно послать корабли вдогонку, никто не пытался преследовать вдоль берега Луги. Видимо, мой маневр с «похищением» княжича сработал на все сто, хотя на деле от начала и до конца был сплошной авантюрой. Да, мы прошли по краю – но порой только так и можно добиться успеха!

Набрав хорошую скорость с попутным течением, ладья Борея добралась до места слияния Луги с Бугом, где опытный кормчий провел ее мимо стремени[74] широкой полноводной реки. Тут уж гребцам пришлось приналечь на весла, но я твердо пообещал раздать серебро, как только доберемся до Бужеска, и люди старались на совесть. Да и Борей, обмозговав ситуацию, поспешил заверить нас с княгиней в своих самых что ни на есть верноподданнических чувствах. Правда, веры ему не было ни на грош, но все же мнимый союзник на корабле гораздо лучше открытого и явного врага, подбивающего команду на бунт.

Словом, до окрестностей города мы добрались без происшествий, то и дело ловя попутный ветер. Когда же Божан уверенно вывел нас к небольшой речной бухте с узким песчаным пляжем, я приказал причаливать в последний раз – до того мы каждый раз выбирались на берег на время стоянки, вытаскивая на сушу и судно. Правда, ночевали все на ладье, а наша четверка все время несла посменное дежурство у шатра княгини. Мало ли… Да и бегства кого-либо из гребцов никак нельзя было допустить – но обошлось.

И вот, наконец-то покинув корабль, мы верхом за один переход добрались до Серета. Конечно, были определенные осложнения, например, детей пришлось пристегивать к себе поясами, да еще и дополнительно обвязывать их. Ланка же вынужденно напялила под юбку мужские портки и располосовала ее побоку, дабы спокойно ехать в мужском седле – дамского еще никто не придумал. На лицо княгини в те мгновения было страшно смотреть… Но она хотя бы умела ездить верхом, что уже хлеб – как-никак мадьярка.

Вот только когда мы вышли к маленькой речной бухте, похожей на ту, где мы покинули Борея… М-да, Еремея не в чем обвинить, он нанял корабль с командой, рискнувшей идти до самой Тмутаракани. Ладья купца была торговой, дощатой – то есть целиком собрана из досок, широкой и просторной, так что могла перевозить лошадей и позволяла разбить на носовой площадке шатер. А наше новое судно представляло собой ладью набойную, основой которой было единственное выдолбленное дерево (в нашем случае дуб), а борта наращены досками. Разбить шатер на ней просто негде, да и усадить княгиню с детьми было возможно лишь на местах гребцов.