Страж в этом деле нам не помогал. В этот момент он копошился на один уровень ниже нас со средними разведчиками, приводя их в рабочее состояние. Он решил, что пора перенастроить их на поиск ингредиентов для варки нектара. Какие-то образцы этих ингредиентов были в запасе у деда, и тот скрепя сердце предоставил их ему. А за какими-то образцами пришлось основательно побегать по окрестным горам. Почти всё необходимое он нашел в окрестностях Рыбачьего, осталось отыскать только одну траву, точнее цветок. Этим цветком оказалась какая-то разновидность пиона, но тот поблизости точно не рос, для этого нужны были высокие горы и влажный климат.

Деду пришлось одним днем слетать в Москву и привезти ценный образец цветка из своих старых запасов. Проштудировав кучу справочников и пообщавшись с местными травниками, он выяснил, чтобы найти необходимое для приготовления нектара, необязательно тащиться в Сибирскую тайгу. Всё, включая разновидность редкого вида пиона, можно найти сравнительно недалеко отсюда. Ближайшее место, где он рос, находилось в горах, в окрестностях поселка Красная поляна. А это почти рядом с Сочи. Мы собирались лететь в те края завтра утром. А пока…

— Ну, с Богом! — дед аккуратно провернул зажим, после чего крышка от внутреннего тубуса оказалась у него в руках.

Он тут же отложил ее в сторону, взял со стола пинцет и осторожно, стараясь не дышать, вытащил из тубуса кусочек подпорченного, почти черного пергамента.

Я разочарованно вздохнул.

Уже сейчас, рассматривая этот невзрачный на вид фрагмент рукописи, было заметно, как сильно она пострадала.

Низко склонившись над обрывком, мы пытались рассмотреть на нём хоть что-то, но тщетно. Как ни старались, но разобрать там что-либо сейчас было практически невозможно. Влага и время сделали свое черное дело.

— По всей видимости, воин, перед тем как положить послание в тубус, не вытер руки от крови и пота, — с сожалением проговорил дед, поднесся обрывок почти к самим глазам. — Влага попала, и от этого в замкнутом пространстве пергамент пришел в полную негодность.

Отец посмотрел на тубус и расстроенно произнес:

— Давай, доставай всё, что там есть! Может, что еще сохранилось?

Дед кусочек за кусочком начал извлекать из тубуса рукопись, аккуратно укладывая на широкое ровное стекло. Когда был извлечен последний фрагмент, отец придавил всё это сверху еще одним плоским стеклом. Теперь мы могли более детально рассмотреть всё то, что нам досталось, сложить мозаику и попытаться прочитать древнее послание. К нашей немалой радости, некоторые части текста всё еще сохранились, и нам можно было, хотя и с трудом, но кое-что всё-таки разобрать.

Провозившись несколько часов над составлением кусков пергамента, мы наконец-то смогли прочитать часть того, что хотел донести до нас древний воин. Текст был записан на древнегреческом языке и, если включить толику воображения, то разбирая почти невидимые буквы, можно было понять, что этот герой перед смертью записал на пергаменте имена особо отличившихся в сражении воинов.

Даже не так, скорее всего, он вписал их подвиги в уже заранее подготовленный текст. Отец обратил наше внимание на то, что имена героев были написаны аккуратным ровным почерком, а вот их подвиги совершенно другим. Буквы были кривыми, растянутыми, и хорошо было заметно даже невооруженным взглядом, что человек, вносивший имена в список, во-первых, был не в своей лучшей форме, а во-вторых, и это было, скорее всего так, что писал он левой рукой.

Сам текст не отличался изысканностью и был примерно такого содержания:

«Эвклид сын Миная из Микен — убил двоих демонов.

Мирон сын Фисхлая из Милета — убил одного демона и одного сильно ранил.

Эпсилай сын Пиратора — убил одного».

И всё остальное послание примерно в таком же духе.

В самом конце записки Герон сын Саломея из Фив — так звали воина, написавшего ее, коротко сообщил, что полтора десятка демонов прорвались к колодцу, и задержать их уже было некому. Все погибли, а сам Герон был сильно ранен в живот, ногу и руку, поэтому он почти не мог двигаться и тем более преследовать противника.

В комнате ненадолго воцарилось молчание. Через минуту я нарушил его, сказав следующее:

— Десяток митхарианцев мы обнаружили в тоннеле по пути из Ковчега на поверхность. Они не смогли пройти ловушки. Остальных, я думаю, постигла такая же участь, но уже в других тоннелях.

— Да, действительно, эти древние воины настоящие герои, — задумчиво проговорил дед, прикрыв глаза и откинувшись на спинку стула. — Всю жизнь готовить себя к единственному подвигу, прекрасно осознавая, что живым никому остаться невозможно. И как мне кажется, — дед кивнул на пергамент под стеклом, — не это для них самое страшное было. Самое страшное — это то, что об их подвиге никто не узнает… Безызвестность, вот что для них было страшнее смерти…

— Теперь их подвиг не будет забыт, и о нём узнают те, ради которых они отдали свои жизни, — неожиданно прозвучал за нашими спинами тихий голос Декара.

Мы все резко обернулись. Декар стоял в дверном проеме кабинета, держа в руках стопку из пяти квадратных черных пластин с небольшой круглой выемкой посредине.

— Разведчики полностью готовы. Их энергии хватит на сто часов беспрерывной работы. Выдвигаться к месту сбора можем в любой момент.

— Отлично, значит, завтра на рассвете и полетим, — дед встал из-за стола, потянувшись до хруста. — Пойду, прилягу немного, устал я что-то сегодня, да и голова гудит, — затем, невесело ухмыльнувшись, сказал: — Старость не в радость!

— А когда будем вскрывать сундуки де Биера? — спросил я у него.

— Вечером, после ужина, — ответил дед, выходя из кабинета, — мне надо немного отдохнуть.

Мы с отцом переглянулись.

Как это ни грустно, но мне, да и отцу трудно было не заметить, что аура у деда уже совсем не та, что была еще полгода назад. Она поблекла к центру, по краям появился слегка красноватый оттенок, говоривший только об одном — жизненный путь нашего горячо любимого деда медленно и неумолимо движется к концу. Я думаю, что в обычной ситуации максимум, на что ему можно было бы рассчитывать, это десять-пятнадцать лет, не больше. Но, к счастью, жизнь моя и моих родственников сильно изменилась в последнее время и, если честно, я не особо сейчас переживал по поводу здоровья деда и уж точно не придавал его кряхтению большого значения.

Была у меня большая надежда на то, что после установки деду бриала, его чудодейственные свойства помогут вернуть нашему старику жизненные силы и продлят и без того долгую жизнь еще не на одну сотню лет. А также у меня был расчет на одну очень интересную капсулу, которая сейчас находилась в реабилитационном центре Ковчега. Перевести название этой капсулы можно было как лечебная. Вот она-то, как мне кажется, могла вернуть жизненные силы любого человека, даже почти мертвого, не говоря уже о здоровье нашего многоуважаемого и всеми горячо любимого Илы.

Так что я всё-таки надеялся в этом вопросе на продвинутые технологии Зотов и на их медицинские оборудование. А то, насколько оно продвинутое, я, будучи в Ковчеге, уже не раз испытал на себе. Я посмотрел на свою новую руку, пошевелил пальцами и, сжав их в кулак, улыбнулся отцу.

— Всё нормально, отец! С дедом будет всё в порядке, не сомневайся.

Отец заулыбался в ответ, положив мне руку на плечо.

Ужин получился каким-то скомканным и совсем невкусным.

Всем не терпелось узнать, как у тамплиера Гута де Биера оказалась эта необычная кольчуга и меч. Быстро расправившись с едой, мы поспешили в кабинет хранилища, где сейчас находились те самые, заветные сундучки.

Судя по тому, что я уже знал об этом рыцаре Христа, личностью он был незаурядной и постоянно встревал во всякие невероятные приключения. Поэтому меня интересовали не только места, где были припрятаны остальные сокровища, но и его личные записи об интересной и насыщенной опасностями жизни.

Где-то через час, читая увлекательную историю жизни Гута де Биера, мы перенеслись в те далекие времена, когда миром правили сталь, интриги и золото.