А потому, что я и есть эта Элиза. И была ею с самого начала.

Чёрт подери всё на свете.

В целом, следующие две недели прошли вполне мирно и спокойно, и никаких невероятных открытий больше не было. Жить только в образе актрисы оказалось намного проще. Больше не надо было соблюдать дурацкие правила и можно было оставаться собой в полной мере. Я неплохо обжилась в гостинице, а до театра теперь добиралась пешком, хотя обратно всегда возвращалась в кэбе – представление заканчивалось поздно, и мне не хотелось найти лишних приключений в лице ночных грабителей или кого похуже. Тёмные маги пока тоже никак не давали о себе знать, но кольцо я продолжала носить и, как я и предполагала, в театре моё новое украшение истолковали самым простым способом. Я не спорила, поскольку мой статус «любовницы графа Блэквуда» давал свои преимущества – в частности, помогал отшивать новых поклонников. Конечно, мою гримёрную после выступлений они не осаждали целой толпой, но время от времени появлялись.

Спокойствие оказалось нарушено примерно через полторы недели после отъезда Джеймса. Ещё по дороге в театр мне показалось, что вокруг творится что-то не то – на улице снова бушевал сильный ветер, а в пекарне, куда я зашла, чтобы купить булку к обеду, дама солидного возраста что-то обсуждала приглушённым голосом с соседкой – продавщицей из бакалейной лавки напротив. Вторая поглядывала зорким взглядом в сторону бакалеи, чтобы не пропустить покупателей, и в то же время умудрялась что-то возбуждённо рассказывать. Обе были так увлечены разговором, что едва обратили на меня внимание. Больше по дороге я никуда не заходила, но мне показалось, что даже прохожие на улице были чем-то подавлены. Неподалёку от театра и вовсе обнаружился какой-то проповедник, громко, на всю улицу, вещавший о важности спасения души и о том, что мир захватывают демоны, которых послал сатана. Вокруг него собралась небольшая толпа, хотя проповеднику приходилась прилагать большие усилия, чтобы перекрикивать ветер.

В театре я сбросила плащ и вошла в зрительный зал. Здесь было холодно, и я пожалела, что оставила в гостинице шаль. Репетиция ещё не началась, но абсолютно все актёры уже сидели здесь и тоже взволнованно переговаривались. Даже Сара уже пришла, хотя она регулярно опаздывала, а МакКинли выглядел подозрительно трезвым. Гровер был единственным, кто сидел в отдалении, не принимая участия в беседе, и с мученическим видом глядел в окно. Маргарет выглядела непривычно мрачной и напряжённой. Лилиан перешёптывалась с Анной точно так же, как булочница с бакалейщицей. Мастерс постоянно тянулся к трубке, торчавшей из внешнего кармана его сюртука, но в последний момент вспоминал, что Хогарт категорически запрещал курить в зрительном зале и одёргивал сам себя. Все актёры были в сценических костюмах, и выглядело это гротескно – словно в конец девятнадцатого века перенеслась группа людей прямиком из Средневековья.

– Что произошло? – спросила я, садясь рядом.

– А ты ещё ничего не слышала? – поразилась Сара. – Весь Лондон только об этом и говорит…

– В Эйлсфорде вчера поздно вечером провели какой-то сатанинский ритуал, – морщась, поведала Маргарет. – Целых десять человек в нём убили, представляешь?

– Пресвятая Богородица, – пробормотала Анна и перекрестилась.

МакКинли же, поймав мой взгляд, чиркнул себя ладонью по горлу, раскрыл рот в немом крике и выпучил глаза. Пантомима живо напомнила тот труп, который мы нашли в Кранли в двадцать первом веке, и меня затошнило.

Вот вам и жертвоприношение с десятью трупами. Значит, с одним уже было, оно как-то прошло незамеченным – как и говорил Майкл. Осталось ещё одно… После чего тёмный маг достигнет своей цели.

Моё появление словно прорвало какую-то плотину, потому что все вдруг заговорили одновременно.

– Какой монстр мог это совершить?

– И ради чего? Вызывал дьявола?

– Господи, помилуй нас всех!..

– Что за чёрная магия в наше прогрессивное время?

– Да когда уже репетиция начнётся? – последний вопрос принадлежал Гроверу и разом оборвал всю дискуссию. Актёры замолчали и посмотрели сперва друг на друга, потом – на ведущего актёра.

– В тебе вообще осталось хоть что-то человеческое? – резко осведомилась Маргарет. – Ты можешь думать хоть о чём-то, кроме своей прекрасной персоны?

– А зачем? – лениво уточнил Гровер.

Маргарет задохнулась от возмущения.

– Затем, что погибли люди! Причём их убили совершенно бесчеловечно! Или тебе их ничуть не жаль?

– Милая Маргарет, – актёр улыбнулся без малейшего тепла. – Ты спрашиваешь, жаль ли мне тех, кто подставил горло под нож и сдох, как скотина под топором мясника? Пожалуй, что нет. Если они позволили сотворить с собой такое – значит, они заслужили свою смерть.

Актриса поперхнулась каким-то заготовленным ответом и беспомощно посмотрела на остальных. Прочие вполне разделяли её мнение, одна Сара смотрела на своего кумира задумчиво, словно осмысливала его слова. Ну, она известная его почитательница и соглашается со всем, что он говорит… Вслух же я, не выдержав, протянула:

– Ну и мразь же ты, Гровер.

– А наша новая звезда осмелела, – ласково отозвался тот. Мой выпад совершенно не застал его врасплох – значит, Гроверу хотелось поскандалить. – Как завела нового любовника, решила, что всё можно, да, Бетси?

– Имеет на это право, – хмыкнула Маргарет.

– А ведь это как удобно, – продолжил Гровер, не обратив на её реплику никакого внимания. – Жена Блэквуда пропала, и ты теперь самая любимая, Бетси? Как удачно, не так ли?

– Ты на что-то намекаешь? – уточнила я. Ведущего актёра я не боялась – человеком он был премерзким, но, как мне казалось, не способным причинить большой вред.

– Да ты, небось, с его женой что-то и сделала, – всё так же благодушно отозвался он. – Ну, признай, Бетси, а? Неспроста же и ты на этой свадьбе была? Может, ты её отравила? Или прирезала?

– И то, и другое, – мрачно сказала я. Вступать в полемику не было никакого смысла, хотя Гровер и здесь бы нашёл, к чему прицепиться. Но на пару секунд он всё же растерялся, и тут, к счастью, в зал вошёл Хогарт. Актёры, судя по лицам, были не против обсудить убийства ещё и с ним, но режиссёр объявил о начале репетиции, и все переключились на спектакль.

Сцена с Гровером оставила неприятные воспоминания, но не имела никаких последствий. Прочие обитатели театра были привычны к поведению ведущего актёра и, как обычно, предпочли пропустить его обвинения мимо ушей, не восприняв их всерьёз. Спектакли шли своим ходом, и жизнь текла вполне размеренно, хотя в городе продолжали обсуждать ужасное убийство. О нём шептались везде – на рынке, на улицах, в любых общественных местах. От Анабелл мне уже было известно, что все десять погибших были Путешественниками, и что в их число входили те, кто должны были сопровождать меня. Выходит, их заранее схватили в день моего предполагаемого побега…

Единственный плюс, который можно было обнаружить во всём этом кошмарном событии – исчезновение новой графини Блэквуд отошло на второй план, и о нём теперь мало кто вспоминал. Я же поняла, что мне пора действовать. Жертвоприношение состоялось, а это значит, что маги далеки от того, чтобы наконец-то вычислить и остановить колдуна. Мне известно, где и когда случится последнее, но вот как сообщить об этом ковену? И кому там можно было бы довериться? Получалось, что только Джеймсу. Розмари сейчас настроена весьма недружелюбно по отношению ко мне. Оставались ещё Алан и Майкл… Но начать всё же следовало с Джеймса.

Несколько дней спустя я возвращалась в гостиницу после репетиции. На крыльце попрощалась с Маргарет, которая отправилась к портнихе, и неторопливо пошла по Друри-Лейн. Сегодня был первый день, когда погода перестала напоминать штормовую, а сквозь облака осторожно проглядывало солнце. Конечно, наслаждаться свежим воздухом в викторианском Лондоне, накрытом плотным угольным смогом, было непросто, но я старалась. Одновременно приходилось следить, чтобы не попасть под колёса проезжавших повозок или под копыта лошадей, а заодно не стать жертвой карманных воришек. Горожане спешили по своим делам, мальчишка-газетчик с испачканными типографской краской пальцами прицепился ко мне с предложением купить газету. Лавируя между прохожими, я пропустила момент, когда со мной поравнялся экипаж со знакомым гербом.